Доктрина смертности - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Дэшнер cтр.№ 123

– Опять ты за свое, – простонала Сара. – Что хорошего в том, чтобы жить в неведении, пока мир разваливается на части и его захватывают утилиты? А так мы можем хоть что-нибудь предпринять.

– В том-то и загвоздка, – произнес из темноты Брайсон. – Что именно мы можем предпринять? Ну, проберемся в Освященную Долину, ну, разрушим программу Доктрины смертности… Что помешает Каину или кому-то другому восстановить ее? Еще этот Улей, растет с каждой секундой. Сотрем мы его – и неизвестно, сколько людей погибнет. Смерть по-настоящему – это не хухры-мухры.

Сара потерла виски:

– Парни, может, ненадолго сменим тему? Поговорим о чем-нибудь веселом? Только не о Каине, утилитах, сне и массовом убийстве. Пожалуйста.

Майкл положил руку ей на плечо. Еще ни разу он не слышал от Сары столь славного предложения.

– Что такого можно обсудить? – спросил Брайсон. – Поделимся любимыми воспоминаниями из детства?

– Отличная мысль, – внезапно повеселела Сара. – Детство и обсудим. Брайсон, ты первый.

– Что? Ты серьезно?

– Как никогда.

Брайсон сел и упер локти в колени, но даже так он почти полностью оставался в тени.

– Ладно, сами напросились. Приготовьтесь, я разрушу ваши иллюзии: я не был вундеркиндом, будущим гением и умнейшим челом на Земле.

– А ты рискни, – пробормотал Майкл.

– Хорошо, – Брайсон потер ладони, – мне тогда было лет пять, хотя это не отменяет моей глупости. Серьезно, натворить такое способен только совсем безмозглый ребенок. Может, мне потом вшили имплантат, проапгрейдили, или я вообще утилита!

– Не смешно, – осадила его Сара. – И давай уже делись потрясающим опытом абсолютного кретинизма.

Зато Майкл нисколько не расстроился. Он давно смирился с тем, что он – утилита, и чем проще к этому относились друзья, тем легче чувствовал себя сам Майкл. Большая перемена к лучшему.

– Итак, Рождество, – продолжил Брайсон, – на улице снег идет, кругом огни, в гостиной – живая ель. Эх, какая ароматная она была! Отец срубил елку у меня на глазах – и, по-моему, даже на чужой земле, но это совершенно другая история. Короче, я был самым младшим из четверых детей: три брата и сестра, все они ушли в школу, а мама отправилась наверх вздремнуть. Сижу я, значит, один-одинешенек в гостиной, смотрю на гору подарков, а яркие обертки так и шепчут: открой нас, загляни внутрь, узнай, что кому мама с папой приготовили.

– Ты подглядел, кому что подарили? – спросила Сара. – И все? Тоже мне история, так все дети поступают.

– Я – нет, – возразил Майкл. – Я ведь еврей.

– Что-о? – рассмеялась Сара. – Правда? С чего ты взял?

– Мои родители елку не ставили.

– Прошу прощения, – подал голос Брайсон. – Можно мне закончить рассказ?

Сара рассмеялась, и у Майкла на душе полегчало еще больше. Как же он скучал по смеху Сары, по его серебристому звону.

Брайсон продолжил захватывающую историю:

– Короче, в тот тоскливый холодный, ветреный день в голову Дебилу Брайсону пришла гениальная мысль: если вскрыть подарки, а потом – никогда не догадаетесь! – спрятать обертки, мама не узнает, кто нашкодил. Сорвал я, значит, упаковку со всех коробочек – не только со своих, – и минут на двадцать ощутил себя счастливейшим ребенком. Затем сунул обертки за сушилку и, как истинный гений, вернул подарки под елку. Сел на диван и уткнулся в книжку. Наконец мама проснулась и спустилась на первый этаж. Я был уверен, что она ничего не заметит.

Брайсон выдержал театральную паузу, давая всем прочувствовать момент.

– Ого, – прошептала Сара. – Вот это попадос.

– И что дальше было?

– Мама враз все просекла, я аж офигел. Кинулась доставать обертки из-за сушилки, пока они не загорелись, а после снова завернула подарки – пока братья и сестра не пришли. Закончилось все хорошо.

– А тебе что было? – спросила Сара. – Мама, наверное, хотела одновременно смеяться и убить родное чадо?

Майкл беспечно хихикал: наконец, они просто сидят и болтают, как встарь.

– По-моему, мама все поняла, – объяснил Брайсон. – Увидела, что я и сам догадался, какую вселенскую глупость совершил. Смущение и груз вины на всю оставшуюся жизнь стали мне достойным наказанием, но мама, наверное, и правда хотела убить меня в припадке бешенства. Она всем эту байку рассказывает.

– Ну, – произнес Майкл, – должен признать, что это одна из самых интересных историй, какие я слышал. Я даже чувствую себя намного умнее и лучше, чем раньше.

– Само собой, – ответил Брайсон. – Кто следующий?

– Давайте я, – вызвалась Сара. – Сейчас расскажу, как я сделала пи-пи на мою тетушку.

Десять минут спустя Майкл хохотал как заведенный. Джерард не проснулся: от его храпа по-прежнему сотрясались стены. Зато Нэнси успела несколько раз шикнуть на ребят и напомнить Саре, мол, время ложиться в кровать. Сара отвечала, что скоро придет.

– Не может быть, не верю, – сказал Брайсон.

– Все так и было! – упрямо стояла на своем Сара. – Она спала на бабушкином диване, а я пошла во сне… по делам. Спроси у моих родителей.

– Но… законы физики… – не сдавался Брайсон. – Как ты равновесие-то удержала?

У Майкла от смеха болели щеки и грудь. Давненько он так не веселился – с тех пор как в его жизнь ворвался Каин.

– Думаю, пора закрыть тему, – сказала Сара. – Теперь очередь Майкла. – Она поерзала на полу, и в ее глазах блеснул отраженный свет с улицы. – Есть чем побить наши два рассказа?

Майкл сел, скрестив ноги, и потер затекшую руку, на которую все это время опирался.

– Не знаю даже… дайте-ка подумать.

Друзья так долго непринужденно болтали и смеялись, что в наступившей тишине ощутили себя очень неловко. Майкл даже знал почему.

– Странно вот так вспоминать свою жизнь. Я ведь даже не уверен, что у меня в голове – настоящие воспоминания. Какая-то часть моей жизни не пережита, а просто написана программистами.

– Забей, – успокоил его Брайсон. – Твоя жизнь – это твоя жизнь. Ну, расскажи что-нибудь, пока я не уснул.

Майкл обхватил колени руками, задумался. Прошло несколько минут, и он наконец произнес:

– Вспомнил! Отец однажды чуть не зашиб меня камнем…

Странно было рассказывать о том случае из жизни. Майкл, узнав, что он – утилита, больше не мог доверять вещам, которые обычные люди воспринимали как должное. Не мог верить глазам, осязанию, вкусовым ощущениям, обонянию… Вдруг он неправильно видел – и видит – окружающий мир? Но сидя в темноте на койке, под аккомпанемент Джерардова храпа, он вспоминал – вспоминал свое детство, которого никто у него не отнимет.