Последняя осада - читать онлайн книгу. Автор: Джонатан Страуд cтр.№ 31

– Ну и что, вас тоже могут поймать.

– Да, но мы сюда пришли только затем, чтобы найти тебя и вправить тебе мозги. А потом мы уйдем.

На этот раз он ничего не сказал. Эмили чувствовала, что он смотрит на нее.

Когда он наконец заговорил, голос у него был странный, жесткий какой-то.

– А с чего вы решили, что я здесь? Кто еще меня ищет?

– Мы… вернее, Саймон увидел в замке свет вчера вечером. И заподозрил, что это ты. Никто больше об этом не знает, Маркус.

– Ты уверена?

– Конечно!

Снаружи раздался шум. Эмили повернулась, чтобы выйти, и сказала через плечо:

– Выходи оттуда сейчас же. Я не могу разговаривать с человеком, которого не вижу.

И выбралась на свет. Там ждал Саймон.

– Он там, да?

– Ага. Сейчас выйдет, я думаю.

– Это хорошо. А то мне надо сказать ему пару слов.

Саймон понизил голос и наклонился к уху Эмили.

– Когда здешнее начальство увидит вскрытые отверстия, они скажут, что это вандализм, – прошептал он. – И первые, к кому заявится полиция, будем мы с тобой, поскольку Гаррис только что видел нас возле замка. Нет, конечно, – с горечью добавил он, – первым делом заявятся ко мне, но и про тебя они разузнают, кто ты такая, можешь мне поверить.

У Эмили нехорошо засосало под ложечкой.

– А нельзя его заставить починить эти крышки? – спросила она.

– Починить? Да он же их все искорежил. Единственное, что мы можем, – это немедленно смыться отсюда. Ага, вот и он! – добавил он в полный голос. – Доблестный защитник замка!

В арке дверного проема показался Маркус.

– Не выпендривайся! – сказал он и выступил на свет.

– Ох, Маркус! – вырвалось у Эмили.

– Ни фига себе! – выпалил Саймон. – Что это с тобой приключилось?

Шапка Маркуса была надвинута по самые брови. На лицо был намотан толстый шерстяной шарф, которого Эмили прежде не видела. Но все это не скрывало громадных сине-черных синяков, уродовавших его лицо. Скорее, наоборот, подчеркивало их. Самый жуткий синяк красовался на левой щеке, но на лбу был еще один, поменьше. Левый глаз был совершенно черный, опухший и полузакрытый. Другой глаз был усталый и покрасневший.

Изуродованное лицо особенно странно смотрелось на фоне одежды Маркуса. Помимо новенького красного шарфа на нем был полный комплект всепогодной одежды, новенькой, с иголочки. Большая блестящая туристическая куртка, украшенная несколько кричащим сине-оранжевым зигзагом. Из-под куртки торчал воротник плотного свитера ручной вязки. Верхние брюки были из той же ткани, что и куртка, и каждая штанина была аккуратно заправлена в мягкий серый носок. Носки же, в свою очередь, торчали из новеньких, сверкающих туристских ботинок.

– Круто я выгляжу, а? – спросил Маркус и слабо усмехнулся.

Эмили с Саймоном не улыбались.

– Маркус, откуда у тебя это?! – спросил Саймон.

– Ты про одежду или про лицо?

– Про лицо, конечно. И про одежду тоже… Короче, объясни, что происходит.

– Про лицо… – сказала Эмили. – Ты что, поскользнулся и упал?

– Нет, Эм, боюсь, не все так просто. – Его здоровый глаз смотрел, как бусина, из-под приплющенной челки. – Я же вам говорил, что папа будет не в восторге оттого, что я не ночевал дома. И он точно был не в восторге.

– Ты имеешь в виду, что…

– Ну, по-видимому, сильнее всего его разозлило мое вранье. По крайней мере, он так сказал. Вранье. Это хуже всего, гораздо хуже, чем то, что я сбежал из дома, неважно, где я был. Он так и не потрудился выяснить, где же я был, но что я говорю неправду – это он понял сразу. Вообще-то это было так прикольно, когда я приехал домой и принялся рассказывать, будто я ходил в библиотеку с утра пораньше, – ну, помнишь, Эм, это ты придумала. Нет, тебя-то я не виню – я просто не смог придумать ничего лучше, только и всего. И вот я рассказываю это, слушаю сам себя, смотрю на папины руки и думаю: никогда в жизни не слышал подобной чуши. Я готов был сам надавать себе по морде, настолько неуклюже все это звучало. А самое прикольное было то, что, наверно, все время, пока я стоял в прихожей и распинался про книги и занятия, отец смотрел мне за спину и видел мой раскрытый рюкзак – я позабыл застегнуть его как следует, когда мы уходили отсюда, – и видел торчащий конец моего спальника. Ну, короче, я мог бы с тем же успехом повесить себе на лоб неоновую вывеску «Я ВСЕ ВРУ!» Конечно, его это огорчило, и он выразил свое огорчение всеми доступными ему способами.

– Но… – выдавила Эмили, – он же не мог…

– Не надо мне рассказывать, чего он мог, а чего не мог! – яростно обрушился на нее Маркус. – Наверно, об этом я знаю побольше твоего! И это еще не все, между прочим! Нет, он сходил в сарай и вернулся с большой кувалдой, которая нужна ему для работы. Знаешь, такой, которой забивают столбы для изгороди. Он взял мой велик – я оставил его стоять у дома – и положил его на бетонные плиты у черного хода. И разбил на металлолом. У него на это ушло немало времени. Я даже засек по часам: шесть минут двадцать секунд. Аж употел, так трудился. Но мне было плевать. Я понял, что надо делать, еще когда стоял и смотрел на него. Когда он покончил с великом, то ушел спать – замучился, бедолага. А я отнес обломки вглубь сада, как он мне велел, чтобы не путались под ногами. Потом я пошел в ванную, умылся. Поел кукурузных хлопьев. Лег спать и проспал большую часть дня.

Тут Маркус остановился и похлопал Эмили по плечу рукой в новенькой перчатке. Он указал на стоящий неподалеку киоск.

– Похоже, вы оба замерзли, – сказал он. – Пошли туда? Я раскочегарил обогреватель.

Ребята, ошеломленные, втиснулись следом за ним в крошечный киоск. Пространство было загромождено обогревателем, прилавком, шкафом и стулом, и ребята еле-еле поместились там втроем стоя. Маркус протиснулся к обогревателю и повернул ручку, а Эмили затворила дверь. Послышалось басовитое гудение, к которому вскоре добавился запах горящей пыли.

– Сейчас станет тепло, и минуты не пройдет.

Маркус взял с прилавка пачку печенья.

– Нате, угощайтесь. Садись, Эм.

Печенье пошло по кругу. Эмили села на стул, остальные на пол. Где-то с минуту они хрустели печеньем в неловком молчании, чувствуя, как в киоске мало-помалу становится все теплее. Согреваясь, Эмили принялась отчаянно дрожать, однако при этом не сводила глаз с Маркуса. Тот выглядел на удивление спокойным.

Саймон взял себе третье печенье с заварным кремом.

– Ну и как же ты добрался сюда, если твой велик был сломан? – спросил он.

– Думаю, – сказал Маркус, глядя на кусочек печенья, который держал в руке, – что папа решил, будто, если ликвидировать велик, это помешает мне уйти снова. Вот такой он простой. Я все время катался по разным местам, чтобы уйти из-под его власти, и его это всегда бесило. Может быть, этот случай самый вопиющий, но были и другие, немногим хуже. Он терпеть не может, когда меня не оказывается под рукой, если я ему нужен или когда он спит: вдруг он проснется и ему что-нибудь понадобится!