Шукшин - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Варламов cтр.№ 49

В недавно опубликованных дневниках Александра Твардовского имя Шукшина не упоминается ни разу. Ничего не говорится о нем и в «Новомирском дневнике» Алексея Кондратовича. Равнодушна была к Шукшину и высокая новомирская критика — Владимир Лакшин, Игорь Виноградов, Александр Дементьев. Да, была в «Новом мире» в 1964 году рецензия Эдварды Кузьминой «Прочная основа», в которой критик отмечала жизненное чутье, зоркость, пластичность, писала о том, что писатель словно «растворен в своих героях и смотрит их глазами». Но достаточно сравнить этот отзыв с тем, что сказал про Шукшина Твардовский: «Ухо у него поразительно чуткое, авторская речь послабей», и если это единственное, что нашел нужным Александр Трифонович о нем сообщить, то оно лишний раз доказывает, что проблематика шукшинских рассказов, его видение русского национального характера, тех опасностей, которые перед Россией стоят — все это прошло мимо Твардовского (как фактически прошел мимо него и Юрий Казаков).

Воспоминание Виктора Некрасова, как однажды они договорились встретиться с Шукшиным в «Новом мире», но «застенчивый Вася не стал ждать меня в редакции — придут тут всякие, начнутся разговоры, — прохаживался у подъезда, чуть в сторонке» — тоже свидетельствует о том, что по-человечески ему было неуютно в этих знаменитых стенах. Не его это был дом, не его литературное отечество, не звали его там пить новомирский чай с фирменными баранками. Да и в мемуаре Аси Берзер замечательные слова про Шукшина говорит не Твардовский, а заведующий отделом прозы «Нового мира» Ефим Дорош, восхищенный рассказом «В профиль и анфас». Твардовский и названий-то таких нигде не упоминал.

Похоже, что два русских мужика — смоленский и алтайский — друг друга не поняли. Может, не хватило им личной встречи, сокровенного разговора, распитой вместе бутылки вина, может, сказалось какое-то недоверие, возможно, отрицательную роль здесь сыграло то обстоятельство, что Шукшин не был предан литературе целиком, и с точки зрения главного редактора — а Твардовский-то как раз был человеком очень литературным, — автор распылялся и как бы еще не дорос до большого, серьезного писателя, что думал про себя и сам Василий Макарович. Пройдет еще несколько лет, прежде чем, побывав у Шолохова, Шукшин скажет за несколько месяцев до смерти: «Если занимаешься литературой — распрощайся с кино… Если занимаешься литературой, целиком подчини ей свою жизнь». Но едва ли он был готов к таким признаниям и жертвам в середине шестидесятых.

Он снимал в эти годы кино и делал это с отменным удовольствием и, наконец-то, с успехом. Но и тут есть свой шукшинский поворот, чем-то отдаленно напоминающий расклад с литературными журналами. Получив в конце 1962 года долгожданную московскую прописку, Василий Макарович устроился работать вовсе не на «Мосфильм», куда так рвался и где его ждали, а на Киностудию имени Горького, которой руководил Сергей Герасимов, и снимать стал фильм не о рыболовах, борющихся за высокое звание бригады коммунистического труда, а совсем другое кино, и эта перемена в его жизни была гораздо важнее журнальной.

О том, как и почему она произошла, вспоминал Александр Саранцев:

«Ренита сумела договориться с Герасимовым, чтобы он посмотрел дипломную работу Шукшина “Из Лебяжьего сообщают”. На просмотре были Герасимов, Макарова, Григорьевы, Василий и почему-то я (сидел в уголке). После просмотра фильма он (Герасимов) встал, прошелся задумчиво между стульев, затем повернулся к Шукшину.

— Ну что, старик… Прекрасно. Афористично. А эпизод у колодца — просто великолепно.

Герасимов пригласил Шукшина в качестве режиссера на студию, включил в план».

Письмо Шукшина режиссеру Рените Григорьевой, которое его публикаторы датируют ноябрем — декабрем 1962 года (то есть как раз тогда, когда Василий Макарович впервые отдал свои рассказы в «Новый мир»), уточняет воспоминания Саранцева:

«Было бы здорово, Ренита, если бы в пятницу были свободны. И пришли бы в институт. С. А. (Сергей Аполлинариевич Герасимов. — А. В.) будет смотреть какие-то работы и обещал посмотреть мою.

Может, у нас бы и разговор какой вышел бы».

Разговор вышел, и в судьбе Шукшина-режиссера началась новая история. Вообще поразительно, какую роль играли в его судьбе разнообразные великие советского кинематографического мира: Пырьев — заронил идею стать режиссером, Ромм — вскормил и обучил, Тарковский и Хуциев — открыли как актера, Герасимов — помог встать на ноги, а потом с них же и попытался сбить, когда Шукшин чересчур окреп и стал слишком много на себя брать, и — забегая еще дальше вперед — Бондарчук, искренне желая Макарычу помочь, его похоронил, добившись места на Новодевичьем кладбище. Судьба, по-другому не скажешь.

Итак, в 1963 году Герасимов дал ему шанс, которым Шукшин блестяще воспользовался, и все пошло не по-шукшински благополучно и по-шукшински весело. В марте 1963 года Василию Макаровичу и еще нескольким молодым кинематографистам устроили поездку по городам Сибири с побывкой в Сростках. Понятно, как много значило для Шукшина это событие, о чем позднее по обыкновению резко написал Анатолий Заболоцкий в опубликованном в газете «Русский вестник» открытом письме коллективу музея Шукшина в Сростках, полемизируя с недавно изданными дневниками Рениты Григорьевой: «Командировку в Сибирь от Бюро пропаганды Союза кинематографистов Шукшин равнял всему процессу обучения во ВГИКе. Ренита умалчивает, что поездка стала возможной в оттепель, благодаря авторитету Нины Васильевны Поповой, ее мамы, члена ЦК. Герасимов и организовал для Вашего совершенствования поездку. Попробуй прорвись с улицы в Бюро пропаганды Совкино! Макарычу подфартило посетить с Вами Новосибирский академгородок, Кузбасс, Братскую и Красноярскую ГЭС, такие глубинки, как Бийск, Абакан, и еще много мест Сибири. На просмотрах Макарыч увидел, как по-разному зритель смотрит его скучный дипломный фильм “Из Лебяжьего сообщают” и “Два Федора”. Увидел, как будущие диссиденты захватывают трибуны, внедряя непротивленческие песни, идеологами везде выступают бородкины и клейманы, а Ренита сеет умиротворение в беседах спорящих и всегда будет в номенклатурной обойме. В той поездке он решил ломать Ваньку — пью-играю под дурака, тогда же зародилась у него идея собрать артель единомышленников, которую не дала завершить смерть».

В этих рассуждениях наверняка много спорного, но Заболоцкий всегда склонен в своих суждениях и воспоминаниях заострять личность Шукшина и пристрастно судить о его окружении, чем и интересен. Что же касается того, как встретило своего набирающего силу сына родное село, то здесь свидетельства мемуаристов разнятся. Согласно воспоминаниям Рениты Григорьевой, сростинцев не шибко интересовал Шукшин — чего они не видали в своем «пророке»? — и народ валил в клуб посмотреть на москвичей, согласно другим — все же шли смотреть на Васю. Последней версии придерживался Артур Макаров, писатель, киносценарист, приемный сын Сергея Герасимова и Тамары Макаровой, который с Шукшиным был одно время дружен и именно благодаря ему, к слову сказать, состоялось (хотя и не закрепилось) знакомство Василия Шукшина и Владимира Высоцкого в знаменитой квартире на Большом Каретном.