Шукшин - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Варламов cтр.№ 109

«Энергичные люди» оказались тем острым сочинением, которое испугался или не захотел печатать «Наш современник», но зато опубликовала в трех июньских номерах 1974 года «Литературная Россия». А поставил первым, опередив Театр имени Вл. Маяковского, Ленинградский Большой драматический театр, возглавляемый знаменитым режиссером Георгием Товстоноговым, с которым Шукшин, скорее всего, познакомился благодаря снявшемуся в «Странных людях» актеру БДТ и родственнику Георгия Александровича Евгению Лебедеву.

Товстоногов написал о Шукшине очень теплые воспоминания, имя Шукшина часто встречается в книгах, посвященных товстоноговским репетициям, занимались инсценировкой шукшинских рассказов его студенты, и этот, казалось бы, неожиданный творческий союз Шукшин — Товстоногов весьма показателен для понимания эволюции взглядов нашего героя. Уж Товстоногов кем угодно был, только не почвенником и не русофилом (в их «партийном» понимании), не случайно Анатолий Заболоцкий, придирчиво разделивший шукшинское окружение на несколько категорий ^[60], отнес Георгия Александровича к числу оппонентов Василия Макаровича, хотя в чем, собственно, это оппонирование заключалось, не рассказал. Тем не менее Шукшин и Товстоногов прекрасно нашли общий язык. Оба были мастерами, творцами, крупными личностями, людьми большого стиля, что неизбежно поднимало их над любыми барьерами, предрассудками, противоречиями и даже самыми принципиальными классификациями и конспирологическими схемами. Другое дело, что в стратегических замыслах Шукшина было создание русского национального театра и, как знать, возможно, и Товстоногов был ему нужен для того, чтобы научиться ремеслу, как учился когда-то парень в кирзовых сапогах киношному делу у Михаила Ильича Ромма. Именно в этом состояла умная, русская, нацеленная на победу тактика Шукшина — тот самый «вот, брат, русский дух!» — суть которого была в поисках союзников, а не врагов, и Товстоногов стал одним из последних шукшинских учителей, а учиться Василию Макаровичу было чему.

«Первая же пьеса Шукшина показала, что он обладал врожденным чувством сцены. Правды ради надо сказать, что “Энергичные люди” — в общем-то сценический фельетон, в нем Шукшин не достиг глубин собственной прозы», — писал Товстоногов.

Сохранились очень красочные воспоминания петербургского искусствоведа Юрия Кружнова, присутствовавшего на чтении, репетициях и сдаче спектакля, и как раз по этим трем моментам можно проследить не очень гладкую судьбу «Энергичных людей», начинавшуюся, если верить мемуаристу, за здравие, а кончившуюся за упокой.

«Представьте — в зале Товстоногов, Стржельчик, Копелян, Лавров, Макарова, Ольхина, Медведев — обладатели “божественных” голосов, виртуозы сценической речи. И вот выходит на сцену скромный, смущающийся человек и начинает, слегка шепелявя, читать — нет, бубнить — текст. Однако уже где-то на половине первого акта у меня как у слушателя (думаю, не только у меня) была полная уверенность, что я слышу мастера сценической речи. Я уже не только не замечал дефектов в дикции Шукшина, но грешным делом думал — а ведь иным нашим мастерам сценречи далеко до этого алтайского мужичка. И почти уверен — многие тогда позавидовали этому простоватого вида человеку, почти бубнившему слова себе под нос и (от волнения, что ли?) то и дело достававшему сигарету из пачки “Столичных” (какой это был моветон рядом с “Мальборо” и “Кентом” Товстоногова или Копеляна)… И едва Шукшин начал чтение, буквально с первых фраз все стали давиться от смеха. Корчась от спазм, я ловил себя на мысли, что ничего смешнее в жизни не слышал. Смеялись все — смеялись народные артисты, смеялся от души сам неулыбчивый Товстоногов, причем так, что то и дело снимал очки и вытирал платком слезы. Я таким Гогу не помню за все 13 лет работы в театре».

А вот что последовало дальше: «…с невероятным энтузиазмом актеры взялись за репетиции, прямо рвались в бой. Шукшин своим чтением вдохновил. Так редко какой автор вдохновлял господ артистов, даже, может, Чехов. Поначалу и на репетициях стоял смех, царило веселье — текст всем жутко нравился, и все ринулись воплощать юмор пьесы на сцене. Шукшин записал на пленку реплики “От автора” — их решено было давать в нужных местах. Но постепенно веселье на репетициях стало сникать. Не очень-то получалось у артистов “сыграть смешно”. Ужасно смешные в чтении Шукшина реплики вдруг оказывались пресны, не били в цель. Смешные ситуации показались тривиальными. <…> Вскоре стало ясно, что пьеса Шукшина по жанру — “пьеса для чтения” и что для сцены она, увы, не очень подходит. Профессионал-литератор, мастер-киносценарист, Шукшин не почувствовал еще, видимо, специфики театра. <…> Юмор уходил из текста, не будучи “накручен” на комедийную пружину, и совсем не “ударял”. Смешной в чтении, он не спасал ситуацию на сцене. “Разное хрустальное дерьмо”, так смешившее на читке, превратилось в трюизм, в неуклюжий сленг. И актеры стали уходить в комикование, в трюк, в сценический прием».

И наконец — прогон: «Шукшин… смеялся громче всех, даже как-то демонстративно громко, слишком ненатурально смеялся. Я думаю, он нарочно так откровенно утрировал свое веселье, показывая артистам, что вынужден смеяться натужно, ибо играют они не смешно. Это тоже была игра, не имеющая отношения к театру. Вернее, это был свой, особый “театр”. Уж артистом-то Шукшин был прирожденным. Возможно, это был еще и горький смех над собой. Василий Макарович знал себе цену… Если б не его внезапная смерть, может, он принес бы в театр новую пьесу, где учтены были бы ошибки “Энергичных людей”. И это была бы настоящая комедия. Вполне возможно… Писатель Шукшин был, как и актер, и как киносценарист — настоящий, серьезный…»

Словом, это была, с точки зрения мемуариста, неудача, первый блин, а Шукшин делал хорошую мину при плохой игре. Однако, не отрицая уязвимых мест пьесы, можно кое-что возразить. Во-первых, тот факт, что «Энергичные люди» шли на сцене Большого драматического театра в течение многих лет, вплоть до конца 1980-х, уже говорит сам за себя, но важнее другое — реакция драматурга. В последнем из опубликованных при жизни интервью газете «Правда» 22 мая 1974 года Василий Макарович рассказывал: «С жгучим интересом жду спектаклей по моей первой пьесе. Премьеру комедии “Энергичные люди” должны показать в Москве — Театр имени Вл. Маяковского, в Ленинграде — Большой драматический театр имени М. Горького. <…> Вообще к театру меня влечет. Охота понять, в чем его живая сила, феноменальная стойкость. Ведь мне казалось, что он доживает дни, что его чрезмерная условность все же убьет его, а он живет и живет ^[61]. Если мой первый опыт пройдет удачно (имею в виду “Энергичных людей”), обязательно найду силы и время поработать для театра». А уже после премьеры в БДТ делился с журналистом «Литературной газеты» Г. Цитриняком: «Мне казалось, что театр — менее гибкое, более громоздкое, чем кино, какое-то неповоротливое искусство, а оно, оказалось, вышагнуло вперед и уже копается в вопросах, которые кинематограф еще не одолел».