Лопе де Вега - читать онлайн книгу. Автор: Сюзанн Варга cтр.№ 33

Сколь ни бесспорны были заслуги Лопе как поэта-лирика, нет никаких сомнений в том, что на вершину славы его вознесли пьесы, покорившие всех безудержной веселостью и сдержанной серьезностью, и эти полнейшие противоположности сосуществовали в его пьесах в гармоничном единстве. Действительно, как мы увидим позднее, драматургические произведения Лопе породят невиданный до сих пор феномен: полное единодушие в приятии его пьес, ибо публика станет их пленницей, потому что Лопе удалось противопоставить догме о непременном наличии непонятного и пугающего вдохновения, без которого якобы невозможно создать произведение литературы, бесконечную легкость и непринужденность живой речи, яркий блеск изысканного слога, откровенность, чистосердечность, искренность. Он сумел открыть тайну, состоящую в том, чтобы в должной пропорции представить на суд публики смесь забавных историй, почти анекдотов, и подлинных исторических фактов, смесь, в которой в соответствующих дозах представлены рассказы о подвигах и доблести и о простых человеческих чувствах, о заурядном и возвышенном; точно так же он сумел соединить истину с мечтой, поэтическое волнение с парадоксальными поступками, порожденными требованиями чести. Именно в этой восторженной экзальтации, именно в этом неистовом и безудержном вдохновении, что ощущаются в драматических произведениях Лопе, написанных даже в самом начале его карьеры, и заключается главная ценность его творчества, да и вообще всей его жизни, жизни человека, подвластного всем тем страстям, которым впоследствии он заставил подчиниться всех своих героев.

Трудно сказать, ощутила ли валенсианская публика скрытую мощь таланта Лопе, почувствовала ли она, что он не только услышал некий тайный зов, но и ответил на него, дабы удовлетворить содержавшуюся в этом призыве мольбу, поняла ли, что он заставил свое увлечение вызреть и сформироваться, а затем придал ему форму, облагородил и довел до совершенства. Если по прошествии нескольких столетий найти ответ на подобные вопросы и затруднительно, то все же можно сказать, что в этой счастливой встрече, предопределенной Провидением, была взаимная необходимость, ибо в результате подобных встреч каждая сторона получает столько же, сколько отдает. Лопе принял валенсианскую свободу с восторгом, и этот восторг возник у него от сознания того, что и сам он тогда менялся. Именно публика, посещавшая представления его пьес в Валенсии, позволила ему заложить основы того театра, который станут именовать «Новым театром Золотого века» и который лет десять спустя именно благодаря Лопе обретет тот облик, что известен нам сегодня.

Прощание с Валенсией

Итак, Лопе был для Валенсии неким маяком культурной жизни, и был он таковым не только для людей образованных, он также пользовался огромной популярностью у простолюдинов, и эта популярность была сродни поклонению. В этом городе, куда он прибыл как человек гонимый, как осужденный на позор изгнания, он стал объектом обожествления — и в результате появилась воистину богохульная версия символа веры, сильно встревожившая святую инквизицию, ведь она звучала следующим образом: «Верую в Лопе де Вега, всемогущего поэта земли и неба». Итак, жители Валенсии во многом и весьма существенно поспособствовали созданию той богатой агиографии ^[4] Лопе де Вега, которая впоследствии будет обильно пополняться. Они, вписавшие в эту агиографию первые строки, остались верны своей сердечной привязанности, ибо гораздо позже, в 1631 году, за четыре года до смерти Лопе, представили доказательства того, что боготворят его, о чем свидетельствует книга Мигеля Сорольи под названием «Приятное времяпрепровождение муз Турии», открывающаяся вступительным словом этих божественных созданий. Первыми берут слово мадридские наяды, обитающие в Мансанаресе. «Да сохранит и защитит вас Аполлон на долгие годы!» — восклицают они, обращаясь к своим подругам, обитающим в водах Турии, реки, протекающей через Валенсию, а те им отвечают: «Да сохранит и защитит вас Лопе, ибо он и есть сам Аполлон!»

Лопе не был неблагодарным и много раз высказывал, сколь сильную привязанность испытывает к Валенсии, но однако же, пребывая в атмосфере всеобщего признания, никогда не забывал о Мадриде и предпринял множество шагов, чтобы вернуться туда, даже обращался с просьбой о помиловании к дону Фернандо де Вега-и-Фонсеке, председателю Совета Индий, которому направил длинное послание, состоявшее из многих терцетов, и просил он лишь об одном: о снятии запрета на проживание в Мадриде. Лопе знал, что только Мадрид, дарующий человеку бесконечное количество возможностей, мог способствовать осуществлению всех его надежд, исполнению его самых сокровенных желаний. Вот почему, как только завершились два года, в течение которых ему запрещалось появляться на территории королевства Кастилия, весной 1590 года Лопе замыслил распрощаться с Валенсией и оказаться поближе к Мадриду, одновременно подчиняясь запрету не приближаться к нему менее чем на пять лье. Весьма возможно, что, покидая Валенсию, Лопе в глубине души испытал удовлетворение от сознания того, что часть его надежд уже исполнилась. Прощаясь с Валенсией, он не испытывал грусти и печали, ибо его приводила в восторг мысль о том, что вскоре он будет «топтать землю Кастилии». Вот в таком расположении духа вместе с женой он отправился в Толедо.

Они проехали через Пуэрто-де-лос-Серранос, где вспомнили о друге Лопе Клаудио Конде, проведшем в тамошней тюрьме, благодарение Господу, недолгое время; и вскоре оказались в богатом районе Уэрта (так и по сей день называются валенсианские фруктовые сады), где в изобилии растут пальмы и апельсиновые деревья. Однако постепенно пейзаж менялся и роскошные виды щедрой природы уступали место суровой, мрачной, неплодородной кастильской земле, по которой ступали их лошади, в конце концов доставившие их к огромному холму с крутыми склонами, на котором стоял город Толедо, опоясанный глубоководной рекой Тахо. Они были поражены и очарованы зрелищем благородных, горделивых зданий, устремленных ввысь, как будто какая-то сила возносила их к небесам. Город выглядел так благодаря тому, что в Средние века все помыслы строителей были подчинены требованиям оборонительной стратегии, превратившей этот огромный холм в надежнейшее убежище кастильского дворянства. Вид этого холма с крутыми, обрывистыми склонами в воображении народа был прочно связан с мифом о Геракле, якобы нанесшем по этому холму удар своим мечом, который и разрубил скалу так, как не смогло бы ее разрубить ни одно землетрясение. Лучше всех ощущение, порождаемое видом того чуда, которое именуется городом Толедо, передал один из знаменитых чужеземцев, которого этот город усыновил, Эль Греко, как раз в то время, когда туда прибыл Лопе де Вега с женой, создававший прославленную серию полотен под названием «Виды Толедо», из которой особенно потрясает картина «Вид Толедо во время грозы».

В Толедо у маркиза де Мальпика

Кратковременное пребывание в Толедо (всего несколько месяцев) четы де Вега, во время коего супруги познакомились с Эль Греко, оставило в творчестве Лопе не слишком заметный след, но находка некоторых драгоценных документов проливает свет на события этого периода. Акт, заверенный нотариусом 19 июля 1590 года, сообщает нам, что Лопе снял у городского купца Франсиско Барриентоса дом на улице де ла Сьерпе (улица Змеи) на условии внесения ежегодной арендной платы в размере трехсот реалов; из этого же документа нам известно, что в то время он находился на службе у толедского аристократа дона Франсиско де Рибера Барросо де Парла-и-Сан-Мартин де Пузо, второго маркиза де Мальпика, у которого выполнял обязанности секретаря, о чем, кстати, свидетельствовали и многие другие документы из архивов семейства Мальпика, рода, к сожалению, сегодня уже прекратившего свое существование. К счастью, Альберто де ла Баррера, большой поклонник творчества Лопе, успел подержать в руках эти документы в последнем десятилетии XIX века, а потому знаем о них и мы. Маркиз Мальпика, к которому Лопе нанялся на службу, во всем был, по свидетельствам людей, знавших его, очень и очень похож на тех суровых вельмож, в которых ощущалось нечто мистическое и которых столь великолепно запечатлел на своих полотнах Эль Греко, к примеру на «Портрете дворянина, держащего руку на сердце» или на картине «Погребение графа Оргаса». Пассивность и безоговорочное послушание, коих настоятельно требовал от своих приближенных сей господин, человек образованный и эрудированный, совершенно не соответствовали живому, подвижному характеру нашего поэта и тем амбициям, что переполняли его после недавнего пребывания в Валенсии. Лопе двигало страстное желание войти в дом какого-нибудь блестящего вельможи, веселого и щедрого. Вот почему он довольно быстро отказался от места у маркиза Мальпика, чтобы поступить на службу к элегантному, порывистому, горячему дону Антонио Альваресу де Толедо, наследнику титула герцога Альбы, которому тогда только-только исполнилось двадцать лет.