Неизвестный Шекспир. Кто, если не он - читать онлайн книгу. Автор: Георг Брандес cтр.№ 161

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Неизвестный Шекспир. Кто, если не он | Автор книги - Георг Брандес

Cтраница 161
читать онлайн книги бесплатно

Скажи, ведь я с тобою говорю
Не в сумасшествии?

Уллис.

О, нет, и я
Скажу не в сумасшествии, что здесь
Была сейчас Крессида.

Троил.

О, не верь,
Прошу, тому, хоть ради чести женщин!
У нас ведь были матери; неужто
Дозволим мы бесчестить их по мерке
Неверности Крессиды? Их ведь будут
Судить по ней! Забудем лучше то,
Что здесь была Крессида.

Уллис.

Чем же это
Бесчестит наших матерей?

Троил.

Ничем,
Когда была здесь только не Крессида!

Эта оценка Крессиды, сделанная Уллисом, проникает глубоко в душу Троила, пронизывает собою всю пьесу. В этом отчаянном возгласе «у нас ведь были матери!» выражена с уничтожающей ясностью основная идея драмы.

Но фигуры Троила и Крессиды не господствуют над драмой. В виде противоядия циническому содержанию главного действия, в виде контраста к напыщенным речам, к нескончаемой руготне и горькой ювеналовской сатире Шекспир рассыпал всюду глубокомысленные эпизоды и серьезные реплики. Он вложил в них всю свою многостороннюю опытность и облек их в граненую форму полнозвучных сентенций. Он заставляет Уллиса и Ахиллеса размышлять в высшей степени глубокомысленно о вопросах политики и жизни, хотя Ахиллес является у него обыкновенно безыдейным дураком, а Уллис — несимпатичным хитрецом, настолько холодным, опытным и коварным, насколько Троил горяч, молод и наивен. Глубокомысленные и прекрасные речи Ахиллеса и Уллиса вяжутся как-то плохо с их характером, производят порою впечатление дисгармонии и не находятся ни в какой связи с карикатурным действием пьесы. Однако эти явные противоречия только увеличивают интерес произведения. Они привлекают внимание глаза подобно неправильным чертам лица, которое способно выражать иронию и меланхолию, сатиру и глубокую мысль.

Уллис, который является единственным истинным политиком среди греков, унижается до самой плоской и низменной лести по адресу Аякса. Он восхваляет этого «трижды благородного и храброго» героя, которому не подобает явиться послом к Ахиллесу за счет этого последнего. Именно он подговаривает греческих вождей прогуляться мимо палатки Ахиллеса и не отвечать на его поклон. В этой сцене Ахиллес, этот фанфарон, дурак, трус и негодяй, поражает читателя своими речами, исполненными, как речи Тимона, серьезным и мрачным пессимизмом (III, 3):

…Что ж это значит?
Иль я упал так низко? Мне известно,
Что люди покидают нас со счастьем.
Тот, кто упал, прочтет свое паденье
В глазах людей в один момент с паденьем.
Никто ни разу не был почитаем
Сам по себе; нас чтут лишь за дары
Слепого случая, за славу, деньги
Иль доблести, и кто теряет их,
Теряет вместе с тем любовь людскую
Державшуюся ими.

Затем Уллис вступает в беседу с Ахиллесом, блещущую богатыми и глубокими мыслями. Он утверждает, что никто, даже высокоодаренный человек, не в состоянии оценить как следует своих способностей, если суждения и поведение других не дадут ему надлежащего масштаба. Ахиллес соглашается с ним в речи, полной метких и тонких сравнений, отличающейся философским изложением мысли. Уллис продолжает:

…Да человек
Не может знать и правды о своих
Достоинствах, покуда будет слушать
О них хвалы других, чей голос только
Напрасно увеличит их значенье
Подобно отраженью солнца в стали
Иль эха в круглой арке.

Когда затем Ахиллес прерывает его пространное рассуждение, заканчивающееся насмешкой над Аяксом, вопросом: «Неужто я забыт?», в ответной реплике Уллиса звучит явственно субъективная нотка. Внимательный читатель вынесет невольно такое впечатление, как будто он подошел к самому источнику того горького и пессимистического настроения, которое породило эту пьесу Нет никакого сомнения в том, что Шекспир сознавал в этот период своей жизни, что публика перенесла свои симпатии от него на более молодых и посредственных поэтов. Известно, что вскоре после его смерти звезда Флетчера затмила его славу. И Шекспир проникался все глубже всепожирающим сознанием, что люди в корне своем и низки, и неблагодарны. Он возмущался все больше несправедливостью жизненных явлений и мирового порядка. Мы уловили это настроение впервые в пьесе «Конец — делу венец», где король приводит слова покойного отца Бертрама. Но это чувство обнаруживается ярче в пространной сентенциозной реплике Уллиса, которая сама по себе кажется натянутой. Уллис доказывает Ахиллесу, что он поступает неразумно, отдыхая на лаврах:

У времени привешен за спиной
Большой мешок, куда оно бросает
Все, что прошло, в подачку для забвенья, —
Для этого чудовища, которым
Глотаются все славные дела
Тотчас по их свершеньи.
Свершенное покроется немедля,
Как старый панцирь, ржавчиной и может
В нас возбудить одну насмешку; слава
Промчится мимо нас, как наводненье,
И мы лежать останемся, как лошадь,
Погибшая в бою, которой труп
Пригоден лишь служить другим в защиту.
И все тогда, чтоб мы ни совершили,
Послужит впрок другим, хотя дела их
Гораздо ниже наших. Время схоже
С хозяином, который, распростившись
Кой-как с ушедшим гостем, поспешает
Встречать других с приветливой улыбкой.
«Прощай» звучит холодностью, а «здравствуй»
Встречает нас с приветом. Невозможно
Найти привет за прошлое. Дары,
Доставшиеся нам: заслуга, разум,
Рожденье, красота, любовь и дружба,
Подвержены губительным ударам
Завистливого времени. В одном
Согласны только люди: им всегда
Милее тот, кто ходит в новом платье,
Будь даже это платье перешито
Из старых лоскутков. То, что блестит,
Как золото, нередко ценят выше
Чем золото, когда оно снаружи
Покрыто слоем грязи. Современность
Влечется к современному.

Едва ли может быть сомнение в том, что один из источников той черной меланхолии, которая сквозит повсюду в драме «Троил и Крессида» следует искать именно здесь. Эта беспощадная ирония не щадит ни мужчину, ни женщину, ни войну, ни любовь, ни героя, ни любовника, и если одним из ее источников является «женское непостоянство», то другой ее источник, несомненно, «глупость публики». В конце этого разговора Уллис произносит несколько слов об идеальном государственном строе, которые пользуются знаменитостью в Англии. Здесь диссонанс между поводом к этим глубокомысленным изречениям и способом их выражения является особенно разительным. Уллис сообщает Ахиллесу, что греки узнали, почему он отказывается от участия в войне: он влюблен в дочь Приама. Ахиллес недоумевает, каким образом греки разоблачили эту тайну его интимной жизни. Тогда Уллис отвечает с большим пафосом, который плохо гармонирует с незначительностью факта и с отвратительным поведением шпиона, следующими почти мистическими, во всяком случае, чересчур глубокомысленными словами:

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию