Иван III - читать онлайн книгу. Автор: Николай Борисов cтр.№ 54

В Ярославле, в подклете древнего каменного собора Спасского монастыря обнаружились нетленные мощи местных князей — Федора Ростиславича Черного и его сыновей, Давида и Константина. Федор Черный был современником первого московского князя Даниила и славился своим буйным нравом. Получив ярославский престол в приданое за своей первой женой княгиней Марией Васильевной, он после ее кончины женился вторично на какой-то знатной татарке. Федор вообще был своим человеком в Орде и пользовался расположением ханов. От ордынской жены он имел сыновей Константина и Давида. Последний и стал родоначальником всех ярославских князей XIV–XV веков.

Ни сам Федор, ни его сыновья не отличались особой набожностью. Чудотворность их мощей — одно из главных условий причисления к лику святых — стала для всех неожиданностью. В субботу 5 марта 1463 года состоялось переложение останков ярославских князей в новую гробницу. Шла вторая неделя Великого поста — время особого благочестия для каждого христианина. Открытие старой гробницы сопровождалось чудесами: «тогда Бог простил первое Богородицкаго попа и сына его у гроба их; воду свещали с мощей их, от тое воды простило две жены слепы. И оттоле начата дивитися, и возвестиша всем, и начата звонити…» (27, 276).

Спасский архимандрит Христофор торжественно перенес новоявленные святые мощи в монастырский собор и выставил их там в особой раке для всеобщего поклонения. «И бяху от них многа чудеса и различнаа исцелениа приходящим к ним с верою и до сего дни», — подытоживает летописец (20, 116). В Вербное воскресенье (3 апреля) «Бог простил у их у гроба бесна человека, да слепа, боляща очима, и прозре»; в среду на Фоминой неделе (20 апреля) «у гроба чюдотворець Бог простил отроковицу единем оком слепу, да мужа с женою беснуемых»; 10 мая, на память апостола Симона Зилота, исцелились слепая женщина и больной отрок. В субботу 25 июня исцелились сразу «четыре жены» (27, 276).

Вся эта провинциальная история по какой-то непонятной причине попала в московское летописание того времени. В Ермолинской летописи, где многие известия из времен Василия Темного и Ивана III словно написаны желчью, сообщение о новоявленных ярославских святых уже задним числом было отредактировано и снабжено саркастическим комментарием. (Для удобства читателя мы разбиваем сплошной текст летописи на абзацы.)

«Во граде Ярославли, при князи Александре Феодоровиче Ярославьском, у святаго Спаса в монастыри во общине (то есть монастыре с общежительным уставом. — Н. Б.) явися чюдотворец, князь велики Феодор Ростиславич Смоленский, и с детьми, со князем Костянтином и с Давидом, и почало от их гроба прощати множество людей безчислено.

Сии бо чюдотворци явишася не на добро всем князем Ярославским: простилися со всеми своими отчинами на век, подавали их великому князю Ивану Васильевичу, а князь велики против их отчины подавал им волости и села.

А из старины печаловался о них князю великому старому (Василию Темному. — Н. Б.) Алекси Полуектович, дьяк великого князя, чтобы отчина та не за ними была.

А после того в том же граде Ярославли явися новый чюдотворец, Иоанн Огафонович Сущей, созиратаи Ярославьскои земли: у кого село добро, инъ отнял, а у кого деревня добра, инъ отнял да отписал на великого князя ю, а кто будеть сам добр, боарин или сын боярьскои, ин его самого записал.

А иных его чюдес множество не мощно исписати ни исчести, понеже бо во плоти суще цьяшосъ» (29, 157–158).

Неизвестный автор этого рассуждения был, несомненно, человеком весьма образованным. Последнее слово последней фразы («цьяшосъ») зашифровано им по способу так называемой «простой литореи» и означает «дьявол».

Этот краткий рассказ — как случайно приоткрывшееся оконце. Здесь слышен голос не смиренного монаха-летописца, а хорошо осведомленного деятеля, не чуждого представлений о правде и совести. Ярославская история привлекает его внимание как характерная картинка тогдашней русской жизни. С одной стороны — хитроумное коварство московских дьяков, произвол хамоватых воевод, с другой — наивная хитрость местной знати, не способной защитить свои права и возлагающей последние надежды на новоявленных «чудотворцев». И над всем этим — огромный, словно тень от колокольни — встает тот, чьим именем творится и освящается вся неправда мира сего.

Кто же он, источник всей неправды? Сам «князь тьмы», дьявол, или его земная ипостась — Иоанн Агафонович Сущей? Но кого обозначает этот загадочный персонаж со странным именем, похожим на заклятье? Неужели это всего лишь великокняжеский порученец воевода Иван Стрига Оболенский? Скрытый намек таится в отчестве московского воеводы — Иоанн Агафонович. Имя Агафон по-гречески означает «Добрый». Прозвище Добрый носил лишь один русский князь — Иван Данилович Московский, более известный под прозвищем Калита. Прямой потомок Ивана Доброго, великий князь Московский Иоанн (именно так, на церковный манер, любил называть себя Иван III), похоже, и есть тот «дьявол по плоти», в которого направлены все сарказмы и тайные проклятья неизвестного автора уникального рассказа Ермолинской летописи о ярославских чудотворцах. (Примечательно и последнее имя — «Сущей». В редакции Новгородской IV летописи оно передано как «Сухой». Имя это вполне могло быть еще одним (наряду с «Горбатым») прозвищем, которое современники присвоили долговязому и худощавому великому князю Ивану Васильевичу.)

Что же действительно произошло в Ярославском княжестве в 1463 году? За недостатком сведений точный ответ на этот вопрос дать невозможно. Однако контуры событий все же угадываются достаточно определенно. В первые годы своего правления Иван III произвел в Ярославском крае принудительную перестройку всей системы властных и поземельных отношений. При этом «дело свелось не только к лишению местных князей их власти, но и к замене их земельных владений другими, пожалованными им великим князем. По-видимому, с этих пожалованных вотчин они должны были нести „службу“ Ивану III. Их же собственные вотчины переходили к землевладельцам, переселявшимся сюда из московского центра. Подобная земельная перетасовка в Ярославском княжестве, приведшая к внедрению в его пределы московских вотчинников, должна была укрепить там политические позиции великокняжеской власти» (164, 828).

Кажется, еще Василий Темный имел намерение «прибрать к рукам» многочисленных измельчавших князей ярославского дома. В том поколении, к которому принадлежал правивший тогда в Ярославле князь Александр Федорович Брюхатый, их насчитывалось уже около трех десятков. Известно, что потомки Федора Черного имели родственные связи с теми удельными князьями, которых Василий считал своими врагами. Жена Дмитрия Шемяки княгиня Софья Дмитриевна была двоюродной сестрой Александра Брюхатого. Другая кузина ярославского правителя — Анна Семеновна — была первой женой Ярослава Владимировича Серпуховского. Однако о каких-то тесных отношениях ярославских князей с мятежниками сведений нет. Напротив, Александр Федорович Брюхатый был сторонником Василия II. По этой причине он в 1435 году был обманом захвачен вятчанами и некоторое время провел в плену.

Но верность Москве не избавила ярославского князя от тяжкой руки Слепого. Согласно рассказу преподобного Иосифа Волоцкого, Василий II отобрал у Александра Федоровича находившийся в его владениях Спасо-Каменный монастырь на Кубенском озере. Поводом для этого стала жалоба монахов на то, что ярославский князь «егда хотяше прийти в свой манастырь на Каменое, повелеваше с собою псы в манастырь приводити, також и в трапезу. И егда сам ядяше, тогда и псы повелеваше кормити тою же пищею, юже сам ядяше» (39, 201). Митрополит Иона признал законность распоряжения московского князя, хотя это и нарушало традиционные права местных князей.