Ренуар - читать онлайн книгу. Автор: Паскаль Бонафу cтр.№ 50

А между тем картины Ренуара, как и его друзей, продолжали экспонироваться в различных галереях… В феврале 68 его работ были представлены в галерее Бернхейм-Жён. А в апреле ещё 21 его картина была представлена галереей Дюран-Рюэля в Нью-Йорке на выставке, названной «Живопись Клода Моне и Пьера Огюста Ренуара».

Четырнадцатого апреля 1900 года Всемирную выставку открывал президент Французской Республики под звуки «Торжественного марша» Жюля Массне. Выставка «Сто лет французского искусства», где были представлены и работы импрессионистов, была организована в Гран Пале. Ренуар не сожалел об этом. 11 его работ были повешены в зале 17 на первом этаже Гран Пале вместе с работами Писсарро, Сислея, Берты Моризо, Дега и Моне. Не стало ли это официальным признанием импрессионизма? Трудно сказать… Во время торжественной церемонии открытия экспозиции, когда официальные лица направились к их работам, Леон Жером якобы воскликнул, раскинув руки: «Остановитесь, господин президент, здесь позор Франции!» Если постоянный секретарь Академии изящных искусств мог обратиться с такой фразой к главе государства (что, впрочем, не подтверждается ни одним документом), это доказывает, что для импрессионистов, получивших своё прозвище четверть века назад, борьба была далека от завершения…

А в настоящий момент единственным приоритетом Ренуара была борьба с ревматизмом. Он смирился с тем, что ему предстоит новый курс лечения в Экс-ле-Бен, и остановился в отеле «Даверни» в небольшом городке Сен-Лоран-ле-Бен по соседству с Экс-ле-Бен. Перед этим он провёл с Алиной несколько дней в отеле «Крильон» в Авиньоне.

По возвращении в Париж Ренуар узнал, что правительство решило возвести его в кавалеры ордена Почётного легиона, и на сей раз он не стал отказываться от него. Но его волновала реакция друзей, в первую очередь Клода Моне, принципиального противника любых официальных наград. И он пишет Моне: «Мой дорогой друг, я согласился принять награду. Поверь, что я пишу тебе не для того, чтобы ты сказал мне, прав ли я или совершаю ошибку. Я боюсь, как бы этот кусочек орденской ленты не стал поперёк нашей давней дружбы. Ты можешь говорить мне любые дерзости, самые неприятные слова, мне всё равно. Но, без шуток, сделал ли я глупость или нет, я очень дорожу твоей дружбой. Что до реакции остальных — мне наплевать. Твой Ренуар». Моне был огорчён поступком друга и поделился своим разочарованием с Жеффруа: «Вы, несомненно, в курсе награждения Ренуара. Я крайне огорчен, и Ренуар это чувствует, так как написал мне, бедняга, как бы извиняясь за свой поступок. В самом деле, очень грустно, когда человек его таланта после стольких лет борьбы и такого мужественного завершения этой борьбы, несмотря на козни официальных лиц, соглашается принять награду в возрасте шестидесяти лет! Какое огорчение! А ведь было бы так шикарно остаться без всякой официальной награды. Хотя, кто знает, возможно, я единственный сохраню такое положение, если только не впаду в маразм». В тот же день, когда Моне писал это Жеффруа, Ренуар счёл необходимым снова обратиться к старому другу: «Сегодня (а, может, быть, и раньше) я понял, что написал тебе дурацкое письмо. Я страдал, был раздражён, измучен. В такие минуты никогда нельзя писать письма. Я спрашиваю себя, что тебе до того, награждён я орденом или нет. Что касается тебя, то у тебя изумительная линия поведения. А я никогда не мог добиться того, чтобы знать накануне, что я буду делать на следующий день. Ты должен знать меня лучше, чем я, раз я знаю тебя лучше, чем ты сам, по всей видимости… Не будем больше говорить об этом, и да здравствует любовь».

«Я страдал…» Второй курс лечения в Экс-ле-Бен оказался не более эффективным, чем первый. Приступы случались всё чаще, были всё более болезненными. Ренуар больше не мог передвигаться без трости. Но как держать трость руками, которые всё больше деформировались болезнью? Движения рукой становились затруднительными, и он больше не мог заниматься гимнастикой, жонглируя своими мячиками. Лишь изредка наступало кратковременное облегчение, но Ренуар больше не питал иллюзий. В ноябре 1900 года он покинул Париж и уехал в Маганьоск, недалеко от Грасса. Шли недели, одна за другой, а он, несмотря на страдания, не расставался с живописью, продолжая работать с моделями…

В январе 1901 года второй раз картина Ренуара была приобретена музеем. Художник, как всегда, обращается к Дюран-Рюэлю с просьбой сделать всё необходимое: «Не откажите в любезности упаковать “Женщину с гитарой” и отправить её как можно скорее по следующему адресу: музей города Лиона, улица Поль-Шеванар, дом 23». А сам Ренуар уезжает на юг и останавливается в апреле в Маганьоске. Несколько дней он проводит в отеле «Ала резерв» в Трайе, недалеко от Сен-Рафаэля. Там он встречается с сыном Пьером, у которого в это время каникулы, и они вместе совершают прогулки. Вернувшись в Маганьоск, он отказывается сопровождать Алину в Эссуа: «Я останусь здесь до начала мая, а затем поеду в Экс». Ещё один курс лечения… Но неожиданное ослабление болей меняет все планы — Ренуар решает заехать в Канн. Оттуда 25 апреля он снова пишет Дюран-Рюэлю: «В следующий раз я напишу Вам из Экс-ле-Бен. Я надеюсь приехать туда в понедельник или вторник. Я проведу в Лионе один или два дня, занимаясь своей картиной, а после этого еду в Экс». В том же письме он выражает беспокойство по поводу намерения Дюран-Рюэля организовать его выставку в следующем году: «Вы привели меня в дрожь, заговорив о выставке. Мне кажется, что в прошлом году я сделал так много, чтобы в этом году позволить себе отдохнуть. Я, к несчастью, пишу “фигуры” и не могу создавать по шестьдесят картин в месяц. Я очень сожалею, но это всё, что я могу сделать. Я не хочу отправлять Вам холсты, если работа не завершена. Я отпустил свою служанку, и “знаменитый торс” уехал в Эссуа вместе с моей женой. Я надеюсь снова использовать её как модель и завершить писать этот “знаменитый торс”. Я по причине болезни был не в состоянии подняться в свою мастерскую. Простите мне этот год и позвольте мне если не выздороветь, то хотя бы быть не настолько измученным. В остальном всё хорошо». Ренуар, разумеется, очень огорчён тем, что вынужден просить эту отсрочку у своего торговца картинами, так как прекрасно понимает его роль: «Торговец картинами должен иметь прибыль. В этом его назначение. Его прибыль позволит ему поддержать художников, которых публика ещё не оценила».

Из Экс-ле-Бен он написал Воллару в начале мая: «Я снова поселился в моём маленьком отеле “Де ла Пэ”, где живу один, и меня окружили заботой. Мне подают небольшими порциями изысканные блюда, отведать которые не отказался бы и обжора Воллар. Одним словом, так как я не знал, чем заняться, я сказал себе: а почему бы не написать Воллару? Но только что ему сказать, если ничего интересного здесь не происходит? И вдруг пришла блестящая идея: а не попросить ли мне у него денег? Я знаю, что он страсть как любит это. 500 франков. Если вдруг воры проникнут в Вашу святая святых, по крайней мере, хоть эти деньги будут спасены, и вот почему я вспомнил о Вас, мой дорогой Воллар». Это проявление внимания, облечённое в шутливую форму, не особенно удивило Воллара. Он знал, что Ренуар был большим любителем шуток и шарад…

Курс лечения в Экс-ле-Бен показался Ренуару настолько долгим ещё и потому, что не дал никакого эффекта. После этих бесполезных процедур он ненадолго возвратился в Париж и вскоре уехал в Эссуа. Алина была беременна в третий раз. 4 августа 1901 года родился Клод, третий сын. 25 февраля первого года XX века Ренуару исполнилось 60 лет. Сможет ли он, учитывая его недуг, быть рядом с младшим сыном до тех пор, пока тот не повзрослеет?.. А уже три дня спустя Ренуар уезжает в Фонтенбло по приглашению сыновей торговца картинами Бернхейма, Гастона и Жосса. Они попросили художника написать портреты сестёр Адлер, на которых собирались жениться. Мог ли он отказать им? Это вызвало раздражение Дюран-Рюэля, обеспокоенного тем, что Ренуар не успеет подготовить свои последние работы, ещё не законченные, к выставке, запланированной на 1902 год.