Ренуар - читать онлайн книгу. Автор: Паскаль Бонафу cтр.№ 24

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Ренуар | Автор книги - Паскаль Бонафу

Cтраница 24
читать онлайн книги бесплатно

Ренуар, уверенный в том, что этот портрет откроет ему двери Салона, решил представить и другие свои работы, в том числе новый портрет Жанны Самари, на этот раз во весь рост. Но поскольку молодая актриса иногда забывала приходить на сеансы позирования на улицу Сен-Жорж, огорчённый Ренуар начал другой портрет. Дедон убедил своего друга Поля Берара, бывшего секретаря посольства, заказать портрет своей дочери Марты, в рост, в платье, украшенном голубым поясом. А вскоре стала позировать вся семья: мадам Поль Берар и её дети Тереза, Андре и маленькая Марго.

Несмотря на работу над новой серией портретов и на непостоянство Жанны Самари, её портрет был тоже готов вовремя. Но накануне вернисажа кто-то из друзей предупредил Ренуара, что его картина, кажется, «потекла». Он поспешил во Дворец промышленности и обнаружил, что посыльный, доставивший его холст, который ещё нужно было покрыть лаком, взял на себя инициативу сделать это, но он не учёл, что краска на холсте ещё не высохла. «И мне пришлось за какие-нибудь полдня переписывать мою картину».

Хотя мадемуазель Самари была любимым объектом театральных критиков, это не помешало жюри Салона поместить полотно, спасённое в критической ситуации, в самый дальний угол Салона, «чулан», причём в верхний ряд. Напротив, по распоряжению Кабанеля «Портрет мадам Жорж Шарпантье и её детей» под каталожным номером 2527, повешенный сначала высоковато, был перемещён на самое видное место. Критика, всё ещё пренебрежительно относящаяся к Ренуару, прекрасно понимала, что совершенно недопустимо оскорблять Шарпантье. Портрет мадам Шарпантье должен был находиться среди изображений людей того же круга.

Если тогда его живопись удостоилась похвалы, то только потому, что большинство критиков считали: Ренуар больше уже не тот импрессионист, каким он был. Альбер Вольф может, не отказываясь от собственного мнения, приветствовать «дебют бывшего непримиримого, обращённого в искусство более здоровое». А критик Беньер констатирует, что Ренуар «вступил в лоно церкви». Напротив, писатель Гюисманс считает, что в этой картине нет даже намёка на отступничество: «Этот портрет поражает изысканной палитрой красок и искусной композицией… Он выполнен с большим мастерством и к тому же насколько смело! В целом это произведение талантливого художника, который хотя и фигурирует в официальном Салоне, является независимым; это поражает, но доставляет удовольствие обнаружить художника, который уже давно забросил старые рутинные методы, столь скрупулёзно консервируемые его собратьями».

Глава седьмая
ГРЕБЦЫ ШАТУ, ЖИВОПИСЬ ИТАЛИИ

К Ренуару, выставившемуся в Салоне, его друзья отнеслись снисходительно, не сочтя его «изменником». Дело в том, что Сезанн и Сислей тоже были «отступниками», так как решили не принимать участие в четвёртой выставке «независимых художников», которая открылась 10 апреля на авеню Опера, дом 28. Месяц спустя, на следующий день после её закрытия 11 мая, прибыль составила по 439,5 франка на каждого из шестнадцати участников. Выставку посетили 15 400 зрителей. Кайботт отметил в письме к Моне, что «для художников, для публики, несмотря на недружественный настрой прессы, мы смогли многое сделать». А Писсарро, всегда очень доброжелательный, радостно сообщил в письме ресторатору Мюреру об успехе Ренуара в Салоне: «Я думаю, что он завоевал признание и будет теперь продвигаться. Тем лучше! Так тяжело испытывать нужду!» «Придворный живописец» мадам Шарпантье, как назвал себя Ренуар, мог быть доволен.

Он мог быть доволен ещё и потому, что Шарпантье предложили ему в июне представить в их галерее свои пастели. Эта галерея была открыта в помещении основанного ими еженедельника «Ла ви модерн», первый номер которого вышел 10 апреля. А в июле Шарпантье пригласили Ренуара участвовать в выставке рисунков в той же галерее. Она была удобно расположена на углу бульвара Итальянцев и пассажа Принцев, что обеспечило большое количество посетителей.

Летом Ренуар принял приглашение Бераров отдохнуть в их имении в Варжемоне, в Нормандии, недалеко от Дьеппа, где было поместье доктора Бланша. У Бераров он снова пишет детей: Марту в костюме рыбачки, с сачком для ловли рыбы, Андре в форме ученика коллежа, с книгами под мышкой. А у доктора Бланша он расписал карниз над дверью, избрав сюжеты из «Тангейзера» Вагнера. (Перед Франко-прусской войной Базиль предоставил ему возможность открыть для себя музыку Вагнера в Бордо во время выступлений оркестра под руководством Паделупа. Эдмон Мэтр исполнял его произведения на рояле в мастерской на улице Кондамин.) Смог бы Ренуар отдыхать, не занимаясь живописью? Полвека спустя он сделал признание: «Я не думаю, что, за исключением чрезвычайных обстоятельств, я сумел бы провести хотя бы день без живописи».

Даже перелом правой руки не оказался таким чрезвычайным обстоятельством. В середине февраля 1880 года, благодаря заботе доктора Террье, Ренуар практически выздоровел. Но даже когда его правая рука в течение нескольких недель была в гипсе, это не помешало ему работать. Он написал тогда своему другу, критику Теодору Дюре: «Я развлекался, рисуя левой рукой; это очень забавно и даже лучше, чем то, что я делал правой. Я считаю, что мне повезло, что я сломал правую руку; это позволило мне прогрессировать». Ренуар отказался представить свой «прогресс» на пятой выставке импрессионистов, находящейся в стадии подготовки.

Для его отказа от участия в выставке были две существенные причины. С одной стороны, он упрекал Дега, настаивавшего, чтобы выставка, организованная в апреле 1879 года на авеню Опера, дом 28, считалась выставкой «независимых художников». Ренуар разделял точку зрения своего друга Моне, заявившего одному журналисту: «Я импрессионист и навсегда останусь им, но я вижу крайне редко истинных соратников, мужчин и женщин. Маленький храм превратился сегодня в банальную школу, открывшую свои двери любому последнему мазиле». Ренуар, в частности, не одобрял участие в выставке Рафаэлли и Гогена, которых пригласил Дега. У него не было ничего общего с подобными «независимыми». Как-то раз по поводу одного из полотен Рафаэлли Ренуар прошептал на ухо Ривьеру: «В этих картинах всё настолько бедное, даже трава!» С другой стороны, успех портрета мадам Шарпантье позволял Ренуару надеяться, что он не будет отвергнут жюри следующего Салона.

В Салон на этот раз были приняты три его полотна — «Портрет Люсьен Доде», «Сборщики мидий в Берневале» и «Задремавшая девушка» и пастель «Портрет мадемуазель М.» Для последней работы позировала Анжела, продавщица цветов, в мёртвый сезон подрабатывавшая в качестве модели. Она восхищала Ренуара своими шутками, иронией, комической пантомимой, воодушевлением, с каким рассказывала о приключениях сутенёров и девушек Монмартра. Хотя постоянная смена её любовников и отсутствие дома по ночам несколько раз в неделю вызывали упреки матери: «Ты себя изнуряешь», — это не мешало Анжеле быть прекрасной натурщицей. Ренуар надеялся, что она согласится приехать позировать в Шату, в десяти километрах от Парижа. Ему хотелось написать её на террасе ресторана Фурнеза над Сеной. Оставалось только дождаться возвращения хорошей погоды…

Во Дворце промышленности работы Ренуара и Моне были помещены на самых невыгодных местах, в галерее с плохим освещением. Друзья попросили Сезанна обратиться к Золя за поддержкой и передать ему копию их лаконичного письма министру изящных искусств: «Господин министр, два художника, известные как импрессионисты, обращаются к Вам с надеждой на Ваше содействие, чтобы выставить наши работы в следующем году во Дворце на Елисейских Полях в приемлемых условиях. Примите, господин министр, заверения в нашем глубоком уважении». 23 мая последовало новое обращение к тому же министру: в «Ла Газетт де Трибюно» был напечатан проект реформирования Салона, подготовленный Ренуаром и отредактированный Мюрером. Золя откликнулся на просьбу о поддержке серией из четырёх статей, опубликованных в «Ле Вольтер» с 18 по 22 июня. В третьей статье Ренуар прочёл строки, посвящённые ему: «Ренуар был первым, кто понял, что никогда не получит заказы, участвуя только в выставках “независимых”, а так как ему нужно было зарабатывать на жизнь, он снова стал представлять свои работы в официальный Салон, за что к нему стали относиться как к ренегату. Я за независимость, во всех видах; тем не менее я признаю, что поведение Ренуара мне показалось совершенно разумным. Следует признать, что официальный Салон предоставляет молодым художникам прекрасную возможность стать известными публике; учитывая наши традиции, это единственное место, где они могут добиться успеха. Конечно, пусть они сохраняют свою независимость в своих произведениях, не утрачивают свой темперамент, а затем сражаются за признание в условиях, наиболее благоприятных для победы». Как видим, заявление Золя было несколько двусмысленным. Но в конце он высказывается более определённо: «Большая беда в том, что ни один художник этой группы не сумел реализовать ту новую формулу, элементы которой ощущаются во всех их работах. Эта формула существует, но она бесконечно раздроблена. Ни об одном из их произведений, ни об одном из них самих нельзя сказать, что эта формула использовалась подлинным мэтром. Все они только предшественники, гений пока не рождён. Можно видеть их намерения, одобрять их; но тщетно искать шедевр, в котором была бы воплощена эта формула, который заставил бы всех склонить головы. Вот почему борьба импрессионистов ещё не достигла цели; они ещё не способны создать тот шедевр, какой пытаются, они лепечут, не в силах подобрать нужные слова». Этого следовало ожидать… Ведь несколькими месяцами ранее в салоне Шарпантье писатель, поддержав похвалу Ренуара в адрес Сезанна, затем бросил: «Но, между нами, это неудачник?» — и, несмотря на возражение Ренуара, добавил ещё: «В конце концов, Вы прекрасно знаете, что живопись — это не его дело!»

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению