Потемкин - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Болотина cтр.№ 41

* * *

* * *

С получением символического чина генерал-адъютанта Потемкин начинает открыто бывать во дворце, войдя в узкий круг самых доверенных людей Екатерины. Уже 7 марта Екатерина сообщает А.И. Бибикову, командированному для подавления Пугачевского восстания, о приближении к себе Потемкина, которого он хорошо знал: «Во-первых, скажу Вам весть новую: я прошедшего марта 1-го числа Григория Александровича Потемкина по его просьбе и желанию к себе взяла в генерал-адъютанты, а как он думает, что Вы, любя его, тем обрадуетеся, то сие к Вам и пишу. А кажется мне, что по его ко мне верности и заслугам немного для него сделала, но его о том удовольствие трудно описать. А я, глядя на него, веселюсь, что хотя одного человека совершенно довольного около себя вижу».

Двор пытается разгадать нового фаворита, понять, какой политики от него ожидать, надолго ли он, каков. Все обсуждают генерал-адъютанта, его внешность, манеры, поведение, поступки. Те, кто давно с ним знаком, сразу становятся любимы в обществе как возможные протеже. По сообщениям надежных информаторов, английский дипломат Гуннинг заметил в одной из своих депеш, что, «если рассматривать характер любимца императрицы, которому она, кажется, хочет доверить бразды правления, нужно бояться, что она кует себе цепи, от которых нелегко освободиться». Григорию Александровичу Потемкину с этого времени пришлось научиться жить на виду у множества людей, критически оценивавших каждый поступок, каждое слово, каждый взгляд вельможи.

Представитель прусского короля Фридриха Великого при дворе Екатерины II граф Сольмс 4 марта 1774 г. представил своему правительству подробный отчет о событиях жизни императрицы. Они, по его мнению, сильно осложняли принятие каких-либо важных политических решений в России: «…при дворе начинает разыгрываться новая сцена интриг и заговоров. Императрица назначила генерала Потемкина, недавно вернувшегося из армии, своим генерал-адъютантом, а это необыкновенное отличие служит вместе с тем признаком величайшей благосклонности, которую он должен наследовать от Орлова и Васильчикова. Потемкин высок ростом, хорошо сложен, но имеет неприятную наружность, так как сильно косит. Он известен за человека хитраго и злаго, и потому новый выбор императрицы не может встретить одобрения». Говоря о вхождении Потемкина в орбиту ближайших людей Екатерины, Сольмс опасается столкновений его с Орловыми и предполагает развитие ситуации: «Хотя теперь Орлов и не разчитывает уже на прежнюю благосклонность к нему императрицы, однако нет оснований предполагать, чтобы он желал разстаться со своим первенствующим значением, и так как новый любимец, по-видимому, настолько же честолюбив, насколько тщеславен, то надо думать, что эти два соперника согласятся разделить между собой влияние на дела». Наблюдая за двором со стороны, прусский дипломат не мог знать о действиях опытной в управлении Екатерины, которая сумела иначе решить вопрос между Потемкиным и Орловым.

Положение, занятое Г.А. Потемкиным при дворе, было совершенно особое, ни прежде, ни после никто не достигал подобных успехов. Это отмечали и современники князя: «Любимцы ее (Екатерины II. — Н.Б.) не имели до сего никакого важного значения в правительстве…» «Никогда еще ни при дворе, ни на поприще гражданском или военном, — писал французский посол граф Л.-Ф. Сегюр, — не было царедворца более великолепного и дикого, министра более предприимчивого и менее трудолюбивого, полководца более храброго и вместе нерешительного». Положение Потемкина не зависело от того, кто именно занимал в Зимнем дворце ближайшие апартаменты к внутренним покоям императрицы — А.П. Ермолов или А.Д. Ланской, A.M. Мамонтов или кто-то другой. Оно было основано прежде всего не на интимной связи, и потому было значительно серьезнее, прочнее и не прекращалось с окончанием фавора — оно коренилось как в согласии государственных идей и политических целей, так и в тождестве взглядов и намерений. Об этом писала и сама Екатерина: «У князя Потемкина были качества, встречающиеся весьма редко и отличавшия его между всеми другими: смелый ум, смелая душа, смелое сердце. Вот почему мы всегда понимали друг друга».

Так началась блистательная карьера Г.А. Потемкина, состоявшаяся благодаря его разносторонним способностям. Екатерина II сумела увидеть их и оценить. В марте 1774 г. Г.А. Потемкин получил чин генерал-адъютанта и был назначен подполковником Преображенского полка, в мае — членом высшего совещательного органа — Совета при высочайшем дворе, генерал-аншефом и вице-президентом Военной коллегии, в декабре награжден орденом Св. Андрея Первозванного, 10 июля 1775 г. возведен в графское достоинство, в 1776 г. пожалован в поручики Кавалергардского корпуса и 27 февраля того же года стал князем Священной Римской империи с титулом светлейшего.

Екатерина II очень довольна, когда удается порадовать своего любимца знаками государственных наград. «Здравствуй, миленький, и с Белым Орлом, и с двумя красными лентами, и с полосатым лоскутком, который, однако, милее прочих, ибо дело рук наших. Его же требовать можно как принадлежащий заслуге и храбрости», — веселится довольная императрица, поздравляя Потемкина с получением синей ленты польского ордена Белого Орла, двух красных лент орденов Св. Анны и Св. Александра Невского, носившихся через плечо, а полосатый лоскуток (черно-оранжевая ленточка) принадлежал к боевому ордену Св. Георгия 3-й степени, полученному Потемкиным еще в 1770 г. Боевые награды, говорит Екатерина, несоразмерно дороже, чем парадные награждения.

Назначение Потемкина подполковником Преображенского полка, полковником которого была сама Екатерина, показало двору, что это не временное увлечение императрицы, что Потемкин нечто более серьезное, чем один из фаворитов. «Все странною манерою идет, — сообщает графиня Е.М. Румянцева своему мужу, бывшему командиру Потемкина фельдмаршалу П.А. Румянцеву о переменах при дворе, — не так, как прежде, в публике сдержана благопристойность, так что и отмены никакой нету, а больше все старых менажируют, подполковничество гвардии их (Орловых. — Н.Б.) с ног срезало и доказывает, что он преодолел, потому что Алексей Григорьич здеся и в бытность его при нем определяется другой в полк. Григорий Александрыч теперь ту методу ведет, что сказывает, что во всех ищет дружбы… Граф Чернышев весьма смутен, ходит и твердит, что в Ерополец жить поедет… Я теперь считаю, что ежели Потемкин не отбоярит пяти братов, так опять им быть великим. Правда, что он умен и может взяться такою манерою, только для него один пункт тяжел, что великий князь не очень любит, и по сю пору с ним ничего не говорил, как и приехал из армии; да не мудрено это будет, вперед все сделается, сын с материю на такой ноге нонеча, что никогда так не бывали, он может к ней идти, коли хочет, и сам обо всем с нею говорить… И графа Панина состояние или кредит стал гораздо лучше; он нонеча так делался, что и мало ездил в эти дни, когда такая перемена делалася у двора и по наружности никакого виду, а Григорий Александрыч с ним очень хорошо…»