Шпион среди друзей. Великое предательство Кима Филби - читать онлайн книгу. Автор: Бен Макинтайр cтр.№ 28

Пока Эллиотт осматривался в Швейцарии, Джеймс Энглтон расположился в соседней Италии. В ноябре 1944 года молодой офицер УСС был назначен главой подразделения Z в Риме, совместной американо-британской контрразведывательной структуры, подчинявшейся Киму Филби в Лондоне. Несколько месяцев спустя, в возрасте двадцати семи лет, Энглтон стал главой отдела Х-2 (контршпионаж), в чьи задачи входило очищать Италию от оставшихся фашистских сетей и сражаться с растущей коммунистической угрозой. С почти маниакальной энергией Энглтон начал выстраивать систему контршпионажа невероятной широты и глубины. По существующим свидетельствам, в последние месяцы войны он захватил «более тысячи писем вражеской разведки» в Италии. Филби снабжал Энглтона важнейшими расшифровками из Блетчли-парка. «Дальнейший профессиональный успех американца напрямую зависел от Филби».

Энглтон старался разговорить священников и проституток, вел агентов и двойных агентов и разыскивал захваченные нацистами ценности. «Загадочный призрак» в отлично сшитых английских костюмах, он «блуждал по римским улицам, внедряясь в политические партии, нанимая агентов и выпивая с офицерами итальянских секретных служб». Ночи напролет он просиживал за документами, делая пометки, записывая, отслеживая, замышляя, окутанный клубами сигаретного дыма. «Как правило, вы сидели на диване, стоящем через стол от него, а он поглядывал на вас сквозь залежи своих бумаг», — отмечал один из коллег. Лихорадочный подход Энглтона к работе, возможно, отражал поэтическое, хотя и несвоевременное убеждение, что, подобно Китсу, ему суждено умереть в Риме от чахотки. Он часто улыбался, но редко улыбался глазами. Казалось, никогда не спал.

В последующие годы, по мере того как советская разведка стала глубже внедряться в Западную Европу, Джеймс Энглтон и Николас Эллиотт стали еще теснее сотрудничать с Филби, координатором британских антисоветских операций. Но из-за того, что в Киме как бы уживались две личности, возникал довольно специфичный парадокс: если бы все его антисоветские операции провалились, он бы вскоре лишился работы; в то же время, пройди они чересчур удачно, он мог бы нанести ущерб делу, которому служил. Филби необходимо было вербовать в Девятый отдел хороших, но не слишком хороших агентов, иначе те могли бы по-настоящему внедриться в советскую разведку и выяснить, что самым эффективным советским шпионом является их собственный босс. Джейн Арчер, сотрудница, допрашивавшая Кривицкого еще в 1940 году, поступила на службу в отдел вскоре после самого Филби. Он считал ее «возможно, самым способным профессионалом разведывательного дела, когда-либо служившим в МИ-5», а посему — серьезной угрозой. «Джейн могла бы стать для меня очень сильным врагом», — признавался он.

Когда война закончилась, ряд советских чиновников, имевших доступ к секретной информации, начали подумывать о побеге, соблазненные преимуществами жизни на Западе. Филби к таким дезертирам относился с презрением: «Интересно, они ищут свободу или увеселительные заведения?» В чем-то он и сам был перебежчиком, но оставался на одном месте (хотя увеселительными заведениями отнюдь не брезговал). «Ни один из них не вызвался остаться на своей должности и рискнуть головой „за свободу“, — впоследствии писал он. — Все как один всё бросили ради личной безопасности». Но Филби обуревал страх, что в конце концов объявится советский ренегат с информацией, способствующей его, Филби, разоблачению. И здесь еще один парадокс: чем лучше он шпионил, тем более громкой становилась его слава в рядах советской разведки и тем больше была вероятность, что в конечном итоге его сдаст перебежчик.

В сентябре 1945 года Игорь Гузенко, двадцатишестилетний шифровальщик в советском посольстве в Оттаве, объявился в редакции канадской газеты с более чем сотней секретных документов за пазухой. Впоследствии бегство Гузенко стали рассматривать как первый залп «холодной войны». Переданные советским шифровальщиком документы были настоящим кладом для противника, и именно такого поворота дел опасался Филби, поскольку Гузенко вполне мог его опознать. Ким тут же связался с Борисом Кретеншильдом. «Стэнли немного взволнован, — сухо сообщил в Москву Кретеншильд, преуменьшая серьезность ситуации. — Я попытался его успокоить. Стэнли сказал, что в этой связи у него, похоже, есть для нас информация исключительной важности». Возможно, именно тогда, в тревоге ожидая результатов допроса Гузенко, Филби впервые задумался о бегстве в Советский Союз. Перебежчик рассказал о существовании крупной агентурной сети в Канаде и сообщил, что Советы получили информацию о проекте атомной бомбы от шпиона, работающего в лаборатории ядерных исследований в Монреале. Однако Гузенко работал на ГРУ, советскую военную разведку, а не на НКВД; он мало что знал о советском шпионаже в Великобритании и почти ничего о «кембриджской пятерке». Филби вздохнул с облегчением. По всей видимости, этот перебежчик не знал его имени. А вот следующий уже знал.

В конце августа 1944 года Чантри Гамильтон Пейдж, британский вице-консул в Стамбуле, получил визитную карточку Константина Дмитриевича Волкова, сотрудника советского консульства, а с ней неподписанное письмо с просьбой о срочной аудиенции, составленное на очень плохом английском. Обсудив странное сообщение с консулом, Пейдж пришел к выводу, что это, вероятно, «розыгрыш»: кто-то решил шутки ради воспользоваться именем Волкова. Пейджа все еще мучили раны, полученные им в результате взрыва бомбы в отеле «Пера Палас», к тому же, он был подвержен провалам в памяти. Он не удосужился ответить на письмо, потом потерял его, а затем и вовсе о нем забыл. Несколько дней спустя, 4 сентября, Волков лично посетил консульство в сопровождении жены Зои и потребовал аудиенции у Пейджа. Русскую чету проводили в кабинет вице-консула. Госпожа Волкова пребывала в «удручающе взвинченном состоянии», да и о самом Волкове «нельзя было сказать, что он сохраняет олимпийское спокойствие». Запоздало осознав, что их визит, возможно, предвещает нечто важное, Пейдж призвал на помощь Джона Ли Рида, первого секретаря посольства, свободно говорившего по-русски. В течение следующего часа Волков изложил свое предложение, обещавшее одним ударом изменить баланс сил в международном шпионаже.

Волков объяснил, что официальная должность в консульстве служила всего лишь прикрытием для его настоящей деятельности в качестве заместителя начальника советской разведки в Турции. По его словам, прежде чем приехать в Стамбул, он некоторое время проработал в британском отделе московского Центра. Теперь они с Зоей хотели бежать на Запад. Мотивация Волкова была отчасти личного характера — у него вышел яростный спор с советским послом. Предложенная им информация оказалась бесценной: полный список советских агентурных сетей в Великобритании и Турции, местоположение главного управления НКВД в Москве, подробное описание их охранной сигнализации, расписания дежурств, подготовки кадров и финансирования, а также восковые копии ключей от картотеки и информация о перехвате британских радиограмм. Девять дней спустя Волков вернулся, на сей раз с письмом, в котором излагалась суть сделки.

Русский «явно готовился к побегу уже долгое время», поскольку его условия были четко сформулированы: он предоставлял имена трехсот четырнадцати советских агентов в Турции и еще двухсот пятидесяти в Великобритании; копии ряда документов, переданных советскими шпионами в Великобритании, сейчас находились в чемодане в пустой московской квартире. Как только сделка состоится и Волков с женой окажутся в безопасности на Западе, он сообщит адрес квартиры, чтобы сотрудники МИ-6 смогли забрать бумаги. В обмен на эти трофеи Волков потребовал пятьдесят тысяч фунтов (примерный сегодняшний эквивалент — миллион шестьсот тысяч фунтов) и политическое убежище в Великобритании под новым именем. «Я считаю такую сумму минимальной, учитывая важность предоставленных вам материалов, ведь в результате этого все мои родственники, живущие на территории СССР, обречены». Русский предоставил достаточные подтверждения подлинности своих сведений: он сообщил, что среди советских шпионов, занимающих важные посты в Великобритании, семеро состоят на службе в разведке или Форин-офисе. «Мне, к примеру, известно, что один из этих агентов исполняет функции руководителя отдела в британской контрразведке в Лондоне».