Челомей - читать онлайн книгу. Автор: Николай Бодрихин cтр.№ 100

«Запомнился один из эпизодов, весьма характерный для отношений Челомея и Устинова, — вспоминает ведущий конструктор НПО машиностроения Б.Н. Натаров. — Однажды, находясь в Филях, Владимир Николаевич получил сообщение, что наш возвращаемый аппарат, выполненный в виде конуса с несущим сферическим днищем, совершил свой второй вход в атмосферу и успешное приземление. Как замечает главный специалист НПО машиностроения А.В. Благов, под чьим непосредственным руководством разрабатывался аппарат: “По сути, это был космический возвращаемый аппарат с автономной тормозной установкой, бортовой системой автоматики и радиопеленгации, средствами приземления и амортизации, а также системой ликвидации при спуске с орбиты по нерасчётным траекториям” [12]. Установленные в аппарате датчики показали, что перегрузки, температура и давление на борту аппарата оставались в пределах норм. Это было большое достижение, ведь ни один из спускаемых аппаратов в то время не совершил своего возвращения дважды!

Владимир Николаевич направился к кремлевке, набрал номер и с пафосом доложил: “Созданный многоразовый возвращаемый аппарат впервые совершил повторное возвращение на Землю…” — после этого он замер у телефона, затем издал невнятный звук и положил трубку.

— Ты знаешь, что он мне сказал, — подавленно обратился ко мне Челомей, кивая на телефон. — Ты бы мне лучше запустил “полный” “Гранит”, чем твои многоразовые.

Недоброжелательное восприятие Устиновым наших достижений стало тогда уже привычным, но удивительна его память ко всем даже намёткам, когда-либо прозвучавшим в ЦКБМ. “Полным” “Гранитом” был назван аванпроект создания гиперзвуковой крылатой ракеты с дальностью свыше тысячи километров. Проект этот, по не совсем понятным причинам, не был принят моряками и, соответственно, к исполнению».

Можно предположить, что аккуратного, размеренного Устинова, позволявшего себе порой и разрядить обстановку, смущал блестящий образ Челомея, который тот постоянно поддерживал, а порой и подчёркивал, свойственный ему артистизм. Безусловно, Устинову немедленно докладывали и о срывах, которые порой позволял себе Челомей и которые так не вязались с лелеемым им образом утончённого интеллигента. Если провести исторические параллели, то можно заметить, что Устинова, всегда трепетно относившегося к авиации, много сделавшего для её развития, раздражала кавалерийская атака на последнюю, которую возглавил Хрущёв, а Челомей вёл при этом одну из первых «сотен». Хотя сам он, по утверждению Г.А. Ефремова, никогда не позволял себе никаких наскоков на авиацию. Тем более что он и сам был выходцем из МАП.

Нередко открытое, порой даже демонстративное противостояние сдержанного Устинова работам Челомея, несмотря на демпфирующие усилия и Брежнева, и, отчасти, Косыгина, и Рябова, а ранее Гречко, конечно, стоили Владимиру Николаевичу многих горьких дум и разочарований. Но Челомей не был бы Челомеем, если бы позволил смутить себя соперничеством или противодействием.

Челомей был человеком исключительной работоспособности, требовавшим того же от своих соратников и подчинённых. Он не мог пропустить, ссылаясь на занятость, интересную в своей отрасли тему. Всесторонне обдумывая темы сам, делая теоретические расчёты, он, если не находил в задаче объективных противоречий, создавал рабочую группу, поручая ей предварительную проработку. Предварительная проработка передавалась в конструкторские отделы, и… начиналось вращение производственно-технического маховика. Учитывая, что Владимир Николаевич обладал огромным талантом, знаниями и широтой интересов, число разноплановых конструкторских проработок ракетно-космической техники, выполненных под его руководством, велико и не сопоставимо ни с кем из других генеральных конструкторов. Затормозить это самое «вращение» — не дать денег на разработку — могли лишь первые государственные лица. При Хрущёве таких торможений не было: число авантюристов от техники в послесталинские годы было ещё невелико, а Никита Сергеевич попал под обаяние Челомея и соглашался с его предложениями. Позднее, при Брежневе, когда число образованцев-авантюристов резко увеличилось, а с ним увеличились и их претензии, трескучесть обещаний и ложно демонстрируемая уверенность в собственных силах, а вера в возможности отечественной науки и техники была подорвана из-за поражения в освоении Луны, количество торможений оборонных программ многократно возросло. Можно предположить, что широта взглядов Челомея была не по душе прагматику Устинову, видевшему в них легкомыслие и разбросанность.

Неприятие В.Н. Челомея Д.Ф. Устиновым может быть связано и с возрастными явлениями, и с накапливавшимися противоречиями, начавшимися ещё с работ по 10Х. Тяжелейшим же ударом по их отношениям, с точки зрения автора, был отказ Устинова поддержать челомеевский проект УР-700 для полёта на Луну и его ставка на сверхтяжёлую Н-1 и, как итог, провал советской «лунной программы». Удар был и в том, что Дмитрий Фёдорович сознавал это.

А вот какой точки зрения придерживается Г.А. Ефремов.

«В начале 60-х годов для СССР сложилось угрожающее положение: США превосходили СССР по количеству МБР в 6 раз. На выручку Министерству оборонной промышленности, возглавляемому Д.Ф. Устиновым, которое не справлялось с обеспечением паритета, Н.С. Хрущёв призвал Минавиапром (руководитель П.В. Дементьев), не занимавшееся до того МБР, но добившееся большого успеха в тонкой технике крылатых ракет. 30 марта 1963 года постановлением ЦК КПСС и Совета министров СССР П.В. Дементьеву и В.Н. Челомею было поручено создать ракетный комплекс УР-100 — с массовой малогабаритной ампулизированной МБР в ответ на МБР “Минитмен-1”.

Задача создания УР-100 была решена в кратчайшие сроки — первый старт состоялся уже через 2 года. Началось бурное развёртывание УР-100 — в иные годы по 200–220 боевых шахтных позиций в год. Угроза США отступала. Паритет по количеству МБР к 1972 г. был достигнут: 1000 “Минитмен-1” — 1000 УР-100.

Но для В.Н. Челомея возникла угроза на всю его дальнейшую творческую жизнь: задетым оказался могущественный Д.Ф. Устинов, не решивший проблему стратегического паритета с США с помощью МБР С.П. Королёва и М.К. Янгеля внутри своего Министерства оборонной промышленности. А решил главную проблему СЯС именно В.Н. Челомей с ЦКБМ».

«Я был на совещаниях, когда Устинов говорил, что вы мне вспоминаете Челомея, когда у меня есть мой конструктор, Люльев, — вспоминал помощник В.Н. Челомея В.П. Царёв. — Был и на коллегии Министерства обороны, где рассматривались вопросы по “Метеориту” и по российскому варианту американского “Томагавка”. Там, по предложению С.Г. Горшкова, выступал адмирал-инженер П.Г. Котов — зам. главкома по кораблестроению и вооружению, великолепный Павел Григорьевич. Потомственный корабел, знающий инженер. Он по просьбе Устинова доложил, что Челомей сделал всё: ТЗ согласовано, “Метеорит” можно делать. А про Люльева он сказал, что тот ничего не дал, никогда не даст и даже сюда не приехал. А Устинов ему возразил: что Челомей? Люльев — это мой конструктор, а вас, Павел Григорьевич, мы посмотрим, не снять ли с должности. Дипломатичный Горшков под конец совещания сказал, что Котов не лучшим образом доложил, что ценят и Челомея, и Люльева…» [151].

Адмирал Ф.И. Новосёлов рассказывал автору, как в октябре 1984 года, во время подготовки к коллегии Министерства обороны, где рассматривались вопросы по «Метеориту», в кабинет С.Л. Соколова позвонил Д.Ф. Устинов, находившийся в отпуске. Он передал привет всем присутствующим, а в конце недолгого разговора сказал: «Передайте Сергею Георгиевичу (Горшкову. — Н. Б.), что нельзя всё время поддерживать Челомея».