30 лет в ОГПУ-НКВД-МВД. От оперуполномоченного до заместителя министра - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Богданов cтр.№ 148

«Из материалов также видно, что по постановлению, подписанному Богдановым, были необоснованно арестованы: Пайст, член КПСС с 1903 года, Снигирев, член КПСС с 1901 года, Иванов и Макаров, оба члены партии, и обвинены в контрреволюционных преступлениях». (Это дело описано нами в главе 12.) Для того времени обвинение в троцкизме и дискредитации ЦК было страшным. Только из-за того, что все оговаривавшие друг друга участники запрещённой политической болтовни оказались членами партии, дело было направлено не на тройку, а в Ленинградский облсуд. Благодаря тому, что дело возвращалось на доследование и вяло велось в Лужском райотделении, оно вышло за временные рамки массовых репрессий и было прекращено. В «Справке» Ботова это трактовано так: «Впоследствии (то есть в 1939 году? — /О.Б.) они также были реабилитированы, а Пайст, будучи следственным заключённым, умер в тюрьме». Надо было бы добавить, что «от многостороннего рака желудка, печени и других органов», а то подумают, что от побоев.

Далее в «Справке» рассматривалось дело, в котором число участников каждый раз изменялось, как мы предположили, из-за объединения его при подготовке на тройку с другим делом. «Также по составленному Богдановым меморандуму, без санкции прокурора были необоснованно арестованы 7 человек колхозников: Дементьев, Устинов и др., которые обвинялись в контрреволюционных преступлениях». Во-первых, меморандум, содержавший результаты агентурной слежки за объектом, составлен был не одним Богдановым, а ещё оперуполномоченным Варицевым, который его тоже подписал. Во-вторых, за санкцией на арест в Управление НКВД ЛО обратились совместной бумагой начальник оперсектора Баскаков (о котором подполковник Ботов почему-то упорно забывает) и начальник райотделения Богданов. При этом современному дознавателю следовало бы знать, что в то жаркое время при направлении дела на тройку никакие санкции от прокуратуры не требовались, поэтому нечего в этом вопросе исполнителя упрекать. В-третьих, главным в этой группе обвиняемых был Ф.Ф. Волков (которого Устинов боялся, как волка). Всего в той группе было 5, а не 7 человек (все-таки поменьше!). «По постановлению Тройки УНКВД Ленинградской области они были заключены в ИТЛ сроком на 10 лет каждый». При желании могли и расстрелять. Известно, что среди членов некоторых троек было даже негласное соревнование: кто больше подпишет приговоров к ВМН. От материалов следствия мера наказания достаточно мало зависела. «В настоящее время эти лица реабилитированы».

Продолжим чтение обличительной бумаги. «Без достаточных оснований по справке т. Богданова были арестованы студенты Лужского педучилища Дрикит, Арбейтер, Тамберг и Ямбург… Из заявлений Тамберга и Дрикита видно, что “признательные” показания о контрреволюционной деятельности от них получили в результате применения к ним недозволенных методов следствия». Почему и как эти два бывших студента написали указанные заявления, мы подробно рассказали в главе 16. Вместе с тем фраза в «Справке»: «По решению тройки студенты были заключены в ИТЛ сроком на 10 лет каждый, впоследствии все они были реабилитированы», — не являлась верной. В ИТЛ попали лишь двое. Почему? С этим вопросом опять надо было бы обращаться к особой тройке.

«Из материалов также видно, что без санкции прокурора, по одному лишь ордеру на арест, который подписан Богдановым, был арестован за контрреволюционные преступления девятнадцатилетний рабочий Лужского завода “Смычка” Антонов, от которого в течение 13 дней следствие добивалось признания в контрреволюционных преступлениях и добилось». Это следственное дело также описано нами в главе 12. В конце 1937 года, когда был арестован частушечник, а затем ряд его товарищей, слушавших и распевавших вместе с ним контрреволюционные песни, в соответствии с постановлением советского правительства санкции от прокуратуры не требовалось. «После этого (показаний Антонова. — Ю.Б.) у прокурора была получена санкция на арест Антонова и ещё четырех человек — Иванова, Маякова, Красникова, Андреева, а шестой из проходящих по показаниям Антонова не арестовывался». Значит, прокурор всё-таки дал санкцию на арест, а ведь имел право опротестовать дело. Следовательно, арест по ордеру Богданова формально можно рассматривать как «задержание по поступившему в райотделение заявлению». В дополнение ко всему этих парней сдало и собственное заводское начальство, которое представило на них плохие характеристики, а Маякова и Андреева назвало «прогульщиками и пьяницами». Дело чрезвычайно затягивалось, и только в марте-апреле 1939 года, после ослабления деятельности репрессивной машины, дело певцов переквалифицировали из политического в хулиганское и Антонова и Иванова осудили «за озорные действия». Если бы Лужское райотделение вело следствие ускоренным порядком, как то предписывало постановление ВЦИК, то попали бы ребята в лапы особой тройки и тогда не миновать бы им всем, как минимум, ИТЛ.

Читаем «Справку» далее: «Примером необоснованного ареста без санкции прокурора по ордеру, подписанному Богдановым, является дело колхозника Семёнова, которого обвиняли в контрреволюционном преступлении. Обвинительное заключение было подписано Богдановым. По постановлению тройки Семёнов был расстрелян». В обвинении Богданову это дело (см. главу 12) поставлено в самом конце, а по времени исполнения относилось к одному из первых актов репрессий, когда никаких санкций прокурора на аресты уже не требовалось. Осуждён постановлением особой тройки и тут же ликвидирован И.С. Семёнов был 22 августа 1937 года. «В настоящее время, — сказано в “Справке”, -он посмертно реабилитирован». За это спасибо дочери Игнатия Семёновича, которая написала заявление с просьбой о восстановлении доброго имени её отца. Если бы ни эта частная инициатива, то ещё не известно, стали бы в 1956 году судебные инстанции по собственному намерению пересматривать архивно-следственное дело на одиночку.

Последним в «Справке» Ботова собрано в кучу следующее обвинение: «Также необоснованно были арестованы колхозники Пигуль, Лепиков и др., всего 10 человек, за контрреволюционные преступления, обвинительные заключения по этим делам были подписаны Богдановым. Все они были осуждены, но впоследствии при вмешательстве прокуратуры реабилитированы». Дознаватель Ботов умолчал, что эти следственные дела велись Батецким и Плюсским райотделениями НКВД, а Богданов, доверяя своим коллегам, утвердил представленные бумаги как исполнявший обязанности вместо отсутствовавшего на месте начальника межрайонного оперсектора Антонова. Если колхозники были арестованы необоснованно, то к ответственности вместе со слишком доверчивым Богдановым следовало привлечь начальников указанных райотделений, а также начальника оперсектора, допустившего подобное безобразие во вверенном ему ведомстве. Однако сделано этого не было — наказать велели одного Богданова.

Интересно, что отцу не предъявлялось никаких обвинений в отношении его участия в начале 1930-х годов как оперуполномоченного ОГПУ в выселении и беспощадной борьбе с кулачеством. Физическая ликвидация этих «заклятых врагов Советской власти» и по прошествии четверти века считалась партийным руководством делом правильным и не подлежавшим осуждению.