30 лет в ОГПУ-НКВД-МВД. От оперуполномоченного до заместителя министра - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Богданов cтр.№ 143

Таким образом, Хрущёв сформировал в МВД СССР во всём послушный ему аппарат из своих людей. Ясно, что в дальнейшем это ведомство беспрекословно должно было исполнять диктуемую вождём волю партии.

Необходимо всё-таки несколько слов сказать об изгнанном Хрущёвым из органов внутренних дел с должности министра Круглове, и вот почему. С семьёй Кругловых наша семья была знакома не только по линии совместной службы отцов. Мы с братом учились в 135-й мужской средней школе, а дочка Кругловых Ирина занималась в расположенной рядом 131-й женской средней школе. Старшие классы обеих школ устраивали совместные вечера, где мой брат Владимир совершенно вне зависимости от служебных отношений отцов познакомился с Ириной и стал ухаживать за симпатичной девушкой. Потом Кругловы, Богдановы, Ряс-ные, Завенягины ездили совместно семьями, без занятых на работе отцов, отдыхать на юг. В Москве то в одном, то в другом доме устраивали танцевальные вечеринки. От той беззаботной юношеской поры сохранилось много фотографий в семейных альбомах. Взаимное молодёжное увлечение Ирины Кругловой и Владимира Богданова продолжалось достаточно долго, но закончилось, как говорится, ничем после отъезда моего брата на учёбу в ленинградскую академию. Вместе с братом и я не раз бывал в гостях у Кругловых дома и на госдаче в подмосковной Жуковке, где познакомился с Сергеем Никифоровичем и его супругой Таисией Дмитриевной. Мне по возрасту больше подходил младший брат Ирины, очень скромный по характеру парень, Валерий, с которым мы поддерживали определенные отношения. Мне прекрасно запомнилось, что при широких министерских возможностях семья Кругловых жила очень скромно и просто, без какого-либо желания подчеркнуть своё высокое положение. С тех далёких лет наиболее устойчивой оказалась добрая душевная связь между моей мамой и Ириной Сергеевной.

После силового увольнения Сергея Никифоровича мой отец очень переживал за него и хотел как-нибудь морально поддержать своего бывшего руководителя. Однако на личные контакты выходить опасался, поскольку прекрасно знал тогдашние порядки и потому не раз говорил: «Если мы будем встречаться, то нам тут же припишут групповщину». Поэтому основная связь между семьями поддерживалась по женской линии при помощи телефона. Мой отец оказался прав: преследование и травля Круглова ещё только предстояли.

Поначалу всё складывалось для Сергея Никифоровича, вроде бы, даже не так уж плохо. Отстранён от внутренних дел бывший министр был в весьма работоспособном для мужчин возрасте — 49 лет, в воинском звании генерал-полковника. При этом в 1956 году он не был уволен в запас и оставался в кадрах МВД СССР. Вместе с тем Круглова назначили на гражданскую должность замминистра строительства электростанций. Свою новую профессию опытный руководитель освоил достаточно легко, проявив свойственные ему организаторские способности, грамотность и настойчивость. В 1930-е годы Сергей Никифорович получил высшее образование, последовательно обучаясь в трёх вузах. Сначала он прошёл три курса общественно-экономического факультета Московского индустриально-педагогического института им. Карла Либкнехта. Потом был переведён в особый сектор Московского института Востоковедения. Затем обучался на отделении истории Востока Института красной профессуры. Имел удостоверение переводчика с японского языка и знал английский. Конечно, далеко не все эти знания пригодились при работе в МВД, но, как известно, высшее образование даёт кругозор и умение самостоятельно мыслить и повышать свою квалификацию [Л.42].

В феврале 1956 года состоялся XX съезд КПСС, на котором первый секретарь ЦК Хрущёв сделал отчётный доклад. На закрытом заседании съезда Хрущёв огласил строго секретный доклад, который, основываясь на результатах работы созданной при ЦК специальной комиссии под руководством «главного теоретика партии» Поспелова (Фогель-сона), раскрывал частично политику партии в годы массовых репрессий, названную преступлениями Сталина. Почему Хрущёв вдруг решился на такой опасный и для него самого шаг по обнародованию строго секретных сведений о проводившихся в стране репрессивных мероприятиях? Ведь он сам, наш Никита Сергеевич Хрущёв, в годы террора первый секретарь Московского комитета партии, являлся непосредственным участником травли и арестов ни в чём не повинных людей. Затем в бытность свою руководителем Украинской компартии нёс ответственность за чистки в самой республике и особенно в западных областях Украины и Белоруссии, а также в Прибалтике в 1939–1940 годах. Именно он был повинен в расправах с повстанцами на Западной Украине после Второй мировой войны [Л.48]. Оценивая смелость нашего бывшего вождя в обнародовании неблаговидных дел, некоторые историки говорят о незаурядной личности Хрущёва и постоянно цитируют его высказывания и мемуары, нелишённые субъективности и надуманности.

Вместе с тем, сопоставляя представлявшиеся разоблачителем материалы с реально происходившими событиями тех лет, завеса над которыми ныне приоткрылась, невольно приходишь к несколько иному выводу. На наш взгляд, Хрущёв, как и в случае с Берией, дал достаточно тенденциозную собственную оценку массовых репрессий, не вскрыв их существа, но оставив лично для себя вполне удобную нишу, чтобы остаться чистым.

Назревавшие в советском обществе определённые демократические преобразования рано или поздно привели бы к тому, что тёмные страницы истории нашей многострадальной Родины получили бы огласку и освещение. Но кто бы и как, в каком ракурсе это сделал, оставалось только гадать. К нынешнему главе партии и государства могли в таком случае возникнуть совершенно обоснованные претензии. Поэтому Хрущёв решил сам взять быка за рога и, нанеся упреждающий удар, направить данный вопрос в нужное ему русло. Восходивший к вершине власти партийный вождь не стал дожидаться, чтобы ему самому предъявили претензии в причастности к тёмному прошлому и нынешней некомпетентности в управлении огромной страной (чего нам за 10 лет его правления пришлось вдосталь нахлебаться), а сам резко пошёл в атаку, навязав обществу собственную трактовку вопроса.

Представив себя благородным борцом с культом личности Сталина, Хрущёв огласил столько умопомрачительного материала, в том числе и не соответствовавшего действительности, что люди, поражённые услышанным, занялись разработкой открывшейся им животрепещущей темы, совершенно позабыв спросить «у главного разоблачителя о его собственной роли» в творившемся (и, кстати сказать, продолжавшем тогда твориться) произволе. Ради объективности при анализе информации опираться надо не на слова, а на дела Хрущёва.

Историки отмечают, что Никита Сергеевич в своей секретной речи «пытался ограничить по возможности круг разоблачённых преступлений лишь уничтожением партийной элиты и её наиболее известных представителей», ни слова не сказав о причинах [Л.48]. За счёт этого приёма ему удалось дезавуировать свою неприглядную роль. Совершенно не ставя своей целью скрупулёзное исследование всех нестыковок между словами в обличительном докладе и реальными делами Хрущёва, рассмотрим для примера лишь два момента — о депортации народов и о фальсификации истории.