Камчатские экспедиции - читать онлайн книгу. Автор: Витус Беринг cтр.№ 82

На который наш поданный рапорт он, капитан-командор, о постановлении того судна на берег прислал ордер того ж 23 ноября мастеру Хитрову, дабы по оному учинил, не упуская случая, исполнение. По которому ордеру он, мастер Хитров, хотя был болен, однако ж с первым случаем ноября 25 дня имел намерение ехать на пакетбот и пришел к лангботу, где ему объявил дежурный офицер, а именно боцманмат Алексей Иванов: служителей здоровых только 5 человек, из которых тогда при спуске лангбота с берега один человек обмок в море и возвратился в палатку, за тем тогда осталось только 4 человека, но и те были весьма бессильны. И видев он, мастер, что с таким малолюдством ему плехт-анкер поднять было невозможно, к тому ж и ветер был от NNW прямо на каменной риф, лежащей от того места, где тогда стоял пакетбот, SSO со 150 саженей, а стеньги и реи тогда были спущены на низ, и для того, хотя б и более того было людей, то для вышеописанного каменного рифа в такой ветер пакетбот тронуть было невозможно.

Чего ради, видев он, мастер Хитрово, о постановлении пакетбота по поданному от нас рапорту невозможности, к тому ж и такова малолюдства ради, пришел ко мне и рапортовал словесно, которому я тогда приказал самому рапортовать капитан-командору, о чем он, мастер, и ему, капитан-командору, рапортовал в то ж время. А от того 25 по 28 число ноября за великостию ветра ехать было на пакетбот для вышеописанного учинения невозможно. А он, мастер Хитров, был уже весьма болен и после того ходить более не мог и лежал в той цинготной болезни в одной палатке со всеми нами. А против 28 числа в ночи великим штормом от NО подорвало у плехта канат и выкинуло пакетбот на тот же песчаный берег, на котором мы имели намерение оный поставить. А декабря 1 числа послан был от капитан-командора матрос Анчуков, и с ним служителей два человека, по берегу к зюйду для уведомления и осмотра той земли, на которой мы обретались, что оная земля матерая ли или какой остров, который прибыл возвратно декабря 27 дня без всякого о той земле обстоятельного известия.

А между тем декабря против 8 числа прошедшего 1741 года по воле Божьей умер капитан-командор Беринг в цинготной болезни, которою мучим был около четырех месяцев безвыходно, и погребен на том острове, на котором мы зимовали с командою. А по смерти его, капитан-командора, принял команду я и потому ж чинил общее с флотским мастером Хитровым всякое старание о разведывании сей земли, однако ж никакого известия за великим препятствием непокойных погод получить было невозможно прежде апреля месяца. А как получили известие, что та земля, на которой мы обретались, — подлинно остров, тогда мы учинили общее свидетельство пакетбота «Святого Петра»: будет ли оный нам годен на море к переходу до Камчатки и можно ль оный снять с берега. И по осмотру нашему оный пакетбот нашелся весьма поврежден, которого повреждения починить было нельзя и нечем, к тому ж и снять с берега оный никакими мерами невозможно ж, ибо оный песком замыло около 7 футов от киля, о чем явно в нашем свидетельстве.

И потому рассуждали: каким бы образом могли себя освободить от того острова. И иного способа о свободе своей никакого не сыскали (понеже остров был пустой и безлесный), только чтоб ломать пакетбот и сделать из него к переходу нашему до Камчатки такое судно, сколько набраться может годного лесу, которому мнению все служители были согласны. И начали ломать пакетбот в апреле месяце, которая продолжалась до мая 5 числа. А 6 мая ж, с Божиею помощью, заложили строить судно длиною по килю 36 футов, шириною — 12, глубина — 5 футов 3 дюйма, которое строено со всякою поспешностию, не опуская в строении напрасно удобного времени.

Остров сей, на котором мы с командою зимовали, протягается от 54° и до 56° северной широты, а от южного мыса, который от нас назван кап [мыс, нем.] Манати, то есть Морских Коров, лежит он NNW и SSO, длиною около 130 верст, поперек верст 10. Жилья на нем никакого нет, но и знаков к тому, чтоб бывали на нем когда люди, не находилось. Лесу никакого нет, кроме самого местами малого тальника. Высокие имеет хребты, сопки, во многих местах каменные утесы, и весьма неудобен к приближению морских судов, понеже во весь остров мало находится таких мест, чтоб не были великие каменные лайды, которые от берега в море протягаются не меньше версты и далее и во время прибытия воды закрываются, а в малую бывают сухи. А где нет таких каменных лайд, то в тех местах великий ходит бурун, чего ради стоять на якоре на рейде весьма опасно судну такому, которое ходит глубиною футов 5 или 6. Гавани для зимования никакой нет, понеже мы искать оной немало трудились, чего ради нарочно посланы были берегом для осмотра, не имеется ль какой гавани, к зюйду флотский мастер Хитров, а к северу боцманмат Иванов, только в прибытии своей рапортовали, что никакой не имеется. Знаков от земли нашей камчатской на оном острове во время вестового ветра, а от американской — во время остового находилось немалое число, а именно: от камчатской стороны находился лес рубленый избяной, который бывал в строении, и плотовые с проушинами слеги, разбитые боты, санки, на которых ездят оленные коряки.

И во время чистого воздуха с западной стороны острова неоднократно многими служителями видимы казались сопки, покрытые снегом, однако ж за дальностию того вида нам утвердится в том было ненадежно (а по нынешнему 1742 года счислению можно верить без сомнения, что те сопки видимы были на камчатском берегу). А от американской стороны — лес толстый сосновый и их стрелки и весла, каких у наших на Камчатке не бывает.

В бытность нашу на сем острове жили весьма пребедно, понеже жилища наши были в ямах, вырытых из песка и покрытых парусами. И в собирании дров имели чрезвычайную тягость, ибо принуждены были дрова искать и собирать по берегу морскому и носить на плечах своих лямками верст по 10 и по 12. А в то время мы и люди команды нашей почти все одержимы были жестокою цинготною болезнью, и так долго оною мучимы были, что многие уже свободу получили во время весны, как стала выходить свежая трава, которую употребляли в пищу. Пропитание наше было чрез всю зиму за неимением провианта, можно ж сказать, самое бедное и многотрудное, к тому ж и натуре человеческой противное, ибо принуждены были ходить по берегу морскому и отлучатся от жилища своего расстоянием верст по 20 и по 30 и стараться о том, чтоб убить себе на пищу какого морского зверя, а именно бобра, сивуча или нерпу, которая просто называется тюлень, которых убив, чрез такую дальность нашивали на себе ж лямками.

А когда таких зверей за чем промыслить невозможно, тогда принуждены искать и есть хотя мертвых, выброшенных морем на берег, оных же зверей, также коров морских и китов. А во время вешнее, как уже те звери от страха себя гораздо от нас удалили, тогда питались морскими котами, которые во время вешнее приплывают на тот остров для своего плода. Оная пища нам весьма была противная, а как чрез долгое время гораздо оные нам стали противны, тогда промышляли коров морских, которые немалого корпуса, ибо в одной корове мяса будет не меньше 200 пудов. А каким подобием означенные звери, а именно коты, сивучи и коровы, о том значится нарисованные на посланной от меня в Государственную Адмиралтейств-коллегию карте. И от того времени мы уже себя тем довольствовали, понеже оное мясо гораздо приятнее всех вышеописанных морских зверей.