Внучка берендеева. Третий лишний - читать онлайн книгу. Автор: Карина Демина cтр.№ 46

Люциана сидела, поглаживая парпоровый бок чашки. Молчала. Глядела в окошко, и сквозь то, приоткрытое, ветер доносил душный аромат черемухи.

— Видели? — спросила она.

— Видела, — призналась я, глаза отводя.

— И что думаете?

— А вам…

Ей ли и вправду интересно, чего я думаю? Кто я такая? Девка глупая… только дивно, что были времена, когда сама Люциана Береславовна ошибалася.

— Не знаю. — Она чашечку отставила. — Это сложно объяснить… сейчас, Зослава, времена все же несколько иные, но… и сейчас вряд ли найдется боярин, готовый отдать дочь за холопа, пусть холоп этот трижды могучим магиком станет. Тогда же… понимаете, когда вам с ранних лет твердят, что ты особенная, что Божиней поставлена над прочими людьми, что эти прочие — их место внизу… что это даже не совсем люди. Они глупы. Беспомощны. Что созданы они исключительно для вашего удобства… привыкаешь. Не моя вина. И не Никодима. Мы были такими, какими нас воспитали. И он… полагаю, он действительно был ко мне неравнодушен. И хотел остановить. Предупредить… а получилось… мне бы с ним по-человечески поговорить… но гордость мешала. И теперь мешает. Надо бы что-то сделать с ней, а не получается.

Оно и верно, себя не переделаешь, когда б и желал. Я вон из шкуры лезу-лезу, а никак не вылезу, крепко оная сидит. Да и у кажного человека.

Чай, святых немашечки.

— Самое отвратительное, что пострадали другие, невиновные… нет, Акадэмия выплатила компенсацию. Сам инцидент расследовали. Виноват был, как ни крути, Никодим. Только и мы чувствовали себя… я, во всяком случае… Фрол к целителям угодил. Его хватило, чтобы купол поставить и держать… когда сила прорываться начала. Я этого уже не видела. Рассказывали. Страшно… человек будто изнутри вспыхивает, и огонь его выплескивается, разливается таким жаром, что камень водой течет. Если бы не купол, многие погибли бы… очень многие… а он держал. Сил едва не лишился, но все равно до последнего… его уже потом, когда упал он, Архип вытащил. Ему-то огонь нипочем…

— Он… не человек, да?

— Архип? А вы так и не поняли? Ах да… углубленный курс по магическим существам у вас на второй год читают… читали… как теперь будет — не знаю.

Люциана Береславовна по чайничку постучала, пальчиком на боку белом парпоровом нарисовала тайный знак.

— Не люблю холодный чай… Архип — виверний…

— Кто?

Виверны у нас не водилися. Холодновато им, только та, которая подле Барсуков вздумала селиться, холоду не забоялася, а так-то им степи милей аль скалы. Но все одно, как ни крути, не походит Архип Полуэктович на крылатую тварюку, у которой всех желаний — брюхо себе набить.

— Виверниев еще драконовыми оборотнями называют, — в голосе Люцианы Береславовны вновь появилися прежние ноты, сухие, наставнические. Мол, сказывает она, а дело мое — слухать и внимать.

От и внимаю.

— На самом деле это те же оборотни истинно магического свойства, у которых вторая ипостась рептилоидного типа. С настоящими драконами общего у них немного. Настоящие драконы огромны. И если разумны, как полагают иные, то разум этот настолько нечеловеческого свойства, что не стоит и пытаться понять его. Виверны — младшая ветвь отряда драконообразных. Вы должны помнить, что отличаются они меньшими размерами, повышенным уровнем агрессивности… в целом не особо умные, но крайне злобные создания с весьма прочной шкурой. Она весьма, к слову, ценится. Как и кости. И кровь… кровь виверния, Зослава, входит в состав нескольких весьма редких снадобий. И этим снадобьям придает особую силу.

Я слухала и кивала.

Драконы.

Виверны.

И вивернии… а что, есть же волки обыкновенные и такие, как Елисей. Или вот медведи и берендеи. Отчего тогда виверниям не появиться.

— На юге о виверниях знают. Более того, почитают как потомков змеиного бога Сетха… не самое доброе божество, но и у нас Моране кланяются, пусть и недобра она.

…это как сказать, помнится, баила тетка Алевтина, что порой Морана милосердна, только милосердие этакое не кажный понять способен.

— Некогда… давным-давно, в стране Шемет, которую ныне поглотили пески пустыни… — Взгляд Люцианы Береславовны сделался задумчивым. И чаю она мне подлила… и я пила, не думая об том, что времечко ныне позднее, а урок наш, который и не урок вовсе, затянулся.

Говорит человек.

Знать, устал молчать. Одиночество — оно ж тяжкая ноша, не кажный выдюжит. И жаль мне было ее, Люциану Береславовну, слишком гордую, чтоб через себя переступить, и оттого несчастную.

Хотелось ей славы?

Не сбылось.

Любви?

Не срослось.

И я б помогла, да чем? Разве что тем, что слухаю. Чаек вот пью духмяный, гляжу, как сумеречные тени ложатся на подоконник. Думаю… а не думаю, привыкла уже не думать, потому как… Арей вон к невестушке ездил.

Сказывал о том весело, с усмешечкой, мол, нечего мне бояться… да и клятву ж он дал, через которую не переступит. Только все одно больно сделалось. И обидно. А с обиды той вспыхнула угольком дареная монета, напоминая, что есть у меня отныне еще один жених. И мнится, неготовый он будет отступить, свободу мне, глупое, даровать.

Не для того сватался.

— …и в той стране люди и боги жили вместе, и боги даровали детям своим не только тайное знание, магию истинную, но и способность менять обличье по своему желанию. Были люди-птицы и люди-шакалы. Зверь такой, навроде волка. Люди-кошки и люди-змеи… сохранились рисунки. Будьте добры, подайте вот тот альбом, — Люциана Береславовна указала на толстую книжку в кожаном переплете. — В свое время меня очаровали Аристарховы истории… а Фрол рисовал. Он великолепно рисует. И если бы пожелал стать мастером-артефактором, то за его творениями очереди стояли бы. У нас ведь как, или мастер талантливый, а фантазии нет, или фантазия есть, но мастерства не хватает. Вот и получаются артефакты грубые, некрасивые. И приходится носить.

Альбом был тяжеленным, как в руках удержала. Не книга — валун цельный. И то мне, а обыкновенному человеку его вовсе не поднять.

— Чеканка, — сказала Люциана Береславовна, принимая книженцию легко, будто вот не было в ней того весу, который я ощутила. — Одно время он баловался…

Баловство?

О нет. Дивная то книга была. Страницы из тонкое кожи. А на них креплены пластины.

Нет, не серебро и уж тем паче не золото. Мнится, что дороги они б были для обыкновенного студиозуса. Но металл. Вот медь краснотой отливает. И бронза. И железо темное, рудное, заговоренное. Кажная пластина с ладошку. Но и того мастеру хватило.

— Это река, которая некогда текла по пустыне, — пальчик Люцианы Береславовны скользит по змеиному хребту забытое реки. — Она дарила жизнь среди песков… а вот это великие пирамиды. Их строили как гробницы для детей богов… боги ушли, а дети их остались, хранили землю Шемет.