Земля несбывшихся надежд - читать онлайн книгу. Автор: Рани Маника cтр.№ 131

Подпрыгивая на раме дедушкиного велосипеда, все время укутанная с обеих сторон его длинными белыми рукавами, я мчалась навстречу ветру. В комнате ювелира было темно. Он работал при свете небольшого синего пламени. Дедушка протянул украшения, и мы стали ожидать, скрестив руки, пока ювелир за своим деревянным столом острыми металлическими инструментами чинил бабушкины драгоценности. Я помню, что хотела мороженого, но дедушка сказал, что мы должны подождать, пока ремонт не будет завершен».

Голос моей мамы затих, и я открыла глаза.

— Откуда появились эти камни? — спросила я.

— Однажды султан Паханга и мой брат Лакшмнан оказались за одним игровым столом, и султан проиграл. Вместо денег он отдал драгоценности. С султаном никто никогда не спорил, и мой брат взял ювелирные украшения, надеясь их быстро продать, но сначала они попали в руки моей матери. Она мгновенно оценила их настоящую стоимость.

— Так эти опалы были выиграны моим дедом в азартной игре? — спросила я, рассматривая прекрасные желтые блики в зеленых камнях. Теперь у меня было что-то от моего деда. Я стояла под его украшенным гирляндой снимком. Я видела, красивого мужчину, но в моем воображении его красивая голова катилась по земле. Я отвернулась от фотографии. — Спасибо. Большое спасибо за это. А можно мне посмотреть на фигурку Куан Йин? — спросила я.

— Откуда ты о ней знаешь?

— Я прослушала все записи моей мамы. Именно вы там говорили о Куан Йин, помните?

Из темных глубин шкафа с полками, из-за птичек-ершиков для трубок и замечательного белого коралла, который дедушка украл у моря, появилась статуэтка. Она была гладкая и прекрасная. С восхищением я провела пальцем по нефриту, обратив внимание, что он был не глянцевым темно-зеленым, как это описывалось в записях, а очень бледно-зеленым.

— Я думала, что она должна быть темно-зеленой.

— Да, много лет назад, как только ее вынули из коробки, она была восхитительного темно-зеленого цвета, но с тех пор каждый год немножко бледнела. — Улыбка моей двоюродной бабушки была по-старчески сухой.

Нефрит имеет свойство менять свой цвет.

— А знаете?..

— Да, знаю. Верни ее.

Я вернула статуэтку в китайский храм в городе Куантан. Как только я ступила внутрь затемненного помещения, открылась внутренняя красная дверь, и оттуда вышла настоятельница. Она выжидательно огляделась кругом и, заметив меня, приблизилась. Ее взгляд был прикован к матерчатому свертку в моей руке.

— Вы принесли ее назад. Прошлой ночью мне снилось, что она возвращается обратно в храм.

Изумленная, я протянула сверток, и настоятельница благоговейно развернула его.

— О, посмотрите на ее цвет. Она, должно быть, принесла немало невзгод женщине, которая хранила ее. Это была ваша мать? — спросила она, заглядывая мне в лицо.

— Нет, не мать, моя прабабушка. И действительно, этот камень принес ужасное несчастье нашей семье.

— Мне очень жаль слышать это. Такие фигурки несут в себе мощную энергию. Им требуется молитва и чистые помыслы, иначе они разрушают жизни людей, у которых находятся. Теперь, когда она находится у того, кому принадлежит, она вернет свой цвет снова.

Приближался вечер. Солнце на горизонте напоминало шар из жидкой крови, и я на некоторое время задержалась под сенью большого дерева. Куантан был маленьким городом. Я находила там места, которые узнавала по записям, и улыбалась тому, что за столько лет они не изменились. Я зашла в недавно отстроенный торговый комплекс. Мне нужно было здесь кое-что сделать. Я бродила там бесцельно, пока не оказалась перед небольшим бутиком. Мои колебания были почти незаметны. Внутри я равнодушно огляделась. То, что я действительно хотела, висело на манекене на витрине, но мне требовалось немного смелости. Смелости попросить скучающую продавщицу снять его, чтобы я могла примерить. Наконец я перестала изображать равнодушие. Это должно быть сделано. Это должно быть произнесено.

— Не могли бы вы, пожалуйста, снять вон то платье на витрине?

На лице девушки отразились все ее мысли: «Если я сниму эту чертову штуку, вам будет лучше ее купить».

— Какое именно? — вежливо спросила она.

— Вот это, красное с черным.

— Оно очень красивое, но знаете, оно стоит двести рингитов.

Я не сказала ни слова, пока девушка снимала платье. В небольшой примерочной маленькое платье выглядело несколько коротким.

— Ой, какие прекрасные ноги, ах, — продавщица просунула в примерочную свою голову и комментировала увиденное в преувеличенно эмоциональной манере. — Ой, очень сексуально, — снова вставила она. Она совершенно очевидно демонстрировала свое нежелание возвращать платье обратно на витрину.

Я с удивлением обнаружила, что моя пожизненная ненависть к красному и черному сейчас значила для меня не больше, чем легкое недовольство длиной юбки.

— Ой, кроссовки здесь не годятся, — прокомментировала девушка, вытаскивая пару босоножек, застегивавшихся на щиколотках. Я сложила свои джинсы и футболку в протянутый девушкой пластиковый пакет, заплатила за платье и босоножки и вышла из бутика. Проходя мимо магазинов, с удивлением рассматривала свое собственное отражение. Я выглядела высокой и элегантной. Действительно неузнаваемой. Хоть я и ненавидела красное, красное любило меня. Оно выявило самое лучшее для меня по цвету и обещало длинное и счастливое знакомство.

На самом деле, подумала я, красное и черное — роскошная комбинация.

Как-то, наблюдая за Аму, лежавшей в гамаке, я решила попробовать что-нибудь написать. Иногда я писала в мамином белом летнем домике, иногда — у нее в комнате, но всегда ко мне приходили свирепые духи из маминой шкатулки. Голоса из прошлого прилетели ко мне, как облака розовых фламинго к отравленным озерам Восточной Африки. Каждый голос со своим пронзительным звучанием. И каждый требовал добавить еще один розовый силуэт в ландшафт моей истории.

Они нашептывали мне на ухо разные вещи, и я старалась быстро записывать, пока они говорят. Иногда они звучали злобно, иногда были счастливыми, а иногда — полными сожаления. Я слушала их печаль и понимала, что моя мама собирала их скорбь, потому что знала, что однажды ее дочь обретет свободу от них. Вечер, казалось, прилетал все быстрее и быстрее. К тому времени, когда я поднимала голову от работы, на улице становилось уже темно. Аму зажигала молитвенную лампаду внизу, и фигурки правоверных темнокожих мальчиков светили мерцающими отблесками пламени.

— Иди поешь, — звала Аму.

Потом наступил день, когда я написала последнюю страницу. Я откинулась на спинку стула в сгущавшихся сумерках комнаты, и что-то заставило меня взять пленку, которую моя мама нашла в комнате моего двоюродного дедушки Севенеса после его смерти. Я вставила ее в магнитофон и нажала кнопку воспроизведения.

Старый жулик, каковым я являюсь, я нашептывал это в твои ушки, и ты сегодня принесла мне большую бутылку японского саке. Я дразню тебя, намекая про тайного любовника, а ты заливаешься краской. Нет, не любовник у тебя есть. В груди у тебя сидит шип. Ты не расскажешь мне о его причине. Дорогая, дорогая моя Димпл, ты моя самая любимая племянница, и всегда была ею, но так больно любить такое трагически печальное и не туда направленное создание. Я изучил твой гороскоп, в вашем супружеском доме живет змея Раху. Неужели тебя не предупредили о мужчине, за которого ты выходила замуж? Я ему не доверяю. Он носит улыбку так же, как свою одежду, легко и непринужденно. Я составил и его гороскоп тоже, и мне не понравилось то, что я там нашел. Он станет ядовитой змеей у тебя на груди. Я рассказывал тебе о ядовитой змее из сундука Раджа?