Бурная жизнь Ильи Эренбурга - читать онлайн книгу. Автор: Ева Берар cтр.№ 46

Между тем в мае Кольцов публикует в «Правде» «письма читателей», содержащие критику в адрес Эренбурга. Бесспорно, он не единственный писатель, не сумевший потрафить вкусам трудящихся, однако его это задевает: «Все это очень прискорбно и очень серьезно» ^[343]. Плохие новости на этом не заканчиваются: 16 июня 1936 года официальный орган Союза писателей «Литературная газета» помещает пространную разгромную статью Исая Лежнева (еще один эмигрант, вернувшийся в СССР и зарабатывающий прощение), заведующего литотделом газеты «Правда». Французская пресса незамедлительно опубликовала отрывки из этой статьи. «Дело не в содержании, но в тоне, — пишет Эренбург М. Кольцову, обращаясь с просьбой опубликовать его ответ без сокращений. — Здесь иные понятия, и такой тон здесь применяется только к политическим врагам. На левые писательские круги это производит впечатление дезавуации. Я не могу понять полезности таких тыловых атак. Я апеллирую на этот раз не к Вашему благорасположению, но к Вашему знанию заграничных условий» ^[344]. Ответа не последовало — у Кольцова были другие заботы. Дело в том, что два месяца назад НКВД (в который в 1932 году было преобразовано ГПУ) начал разгром «троцкистско-зиновьевского блока»: против Каменева и Зиновьева, старых товарищей Ленина, членов Политбюро, были выдвинуты обвинения в диверсии, убийстве Кирова и покушении на высокопоставленных партийных и государственных руководителей, включая лично Сталина. 18 июня умирает Максим Горький: смерти писателя предшествовало убийство его сына, который якобы скончался от болезни — но никого из тех, кто его знал, эта версия не обманула.

И вот как раз тогда, когда на Эренбурга сыпались эти страшные новости из Москвы, он узнает, что 18 июля в Испании вспыхнул военный мятеж против республиканского правительства. Накануне, в апреле, Эренбург провел в Испании две недели. Он полюбил эту страну, прекрасно знал ее литературу, в юности переводил средневековых испанских поэтов. Судьба испанской республики, провозглашенной в 1931 году, была ему небезразлична. В самой Испании защита республики быстро перерастает в гражданскую войну: народ поднимается на вооруженную борьбу с франкистами. Назревает социальная революция, у которой два главных лозунга: жечь церкви и делить землю. Коммунистическая партия не имеет в стране реального влияния, поэтому возглавят революцию кастильские социалисты под руководством «испанского Ленина» — Ларго Кабальеро и каталонские анархисты. Эренбургу не терпится включиться в борьбу. Его мало занимают события во Франции, где в это время формируется Народный фронт. Он бомбардирует редакцию «Известий» телеграммами, где просит разрешения отправиться в зону конфликта. Он еще не знает, что Бухарин практически утратил свое влияние и вот-вот будет снят с поста главного редактора. Единственный ответ, который Эренбург получает на свои письма, — ждать решения Москвы. Он набирается терпения, но вскоре узнает, что Кольцов уже в Мадриде и что ТАСС уже отправил в Испанию специального корреспондента от «Известий». Не тратя времени на размышления, он упаковывает свою пишущую машинку, прощается с женой и на свой страх и риск отправляется в страну, где вовсю идет гражданская война.

Отъезд Эренбурга в Испанию был отчаянным поступком, актом открытого неповиновения; а может быть, у него была тайная надежда, что разрешение будет получено задним числом? Первого советского посла в республиканской Испании Марселя Израилевича Розенберга ожидали в Мадриде в конце августа; Кольцов уже был на месте. Однако наш строптивец отправляется прямиком в Барселону, в самое сердце comunismo libertario (свободного коммунизма). Он, впрочем, вовсе не ищет встречи с Хулио Хуренито и не собирается записываться в анархисты. Но в Барселоне он ощущает, что ему стало легче дышать; здесь возможно стереть из памяти жуткие впечатления от советской действительности. Среди гордых и улыбающихся людей, среди сражающегося народа он почувствовал, что возвращается к жизни: «Фашизм наступал и наступал безнаказанно <…> И вот нашелся народ, который принял бой. Себя он не спас, не спас и Европы, но если для людей моего поколения остался смысл в словах „человеческое достоинство“, то благодаря Испании» ^[345]. Как сказал Густав Реглер, в окопах Гвадалахары каждый думал о своем собственном диктаторе: кто о Франко, кто о Муссолини, кто о Гитлере, а кто-то и о… Но среди советских людей в Испании очень мало было таких, как, например, корреспондент «Известий» М.С. Гельфанд, вместе с которым Эренбург мог порадоваться, что они сидят под бомбами франкистов, а не в Москве на заседании Союза писателей.

Эренбург провел в Барселоне месяц, уделяя мало времени своим обязанностям журналиста. Первое «Письмо из Испании» появилось в «Известиях» только в конце сентября 1936 года. Одновременно он направляет в редакцию свой ультиматум: «Я не имею возможности сейчас спорить о правильности того или иного освещения испанских событий. Я писал Вам <…> что категорически возражаю против купюр. <…> Вы можете печатать или не печатать тот или иной очерк. Но если Вы будете еще резать <…> я посылать Вам очерков больше не буду» ^[346]. Политические разногласия нарастают: вплоть до середины октября Советский Союз строго соблюдал принцип невмешательства, а Эренбург и словом, и делом поддерживает не только сражающихся с оружием в руках республиканцев, но и — что еще хуже! — анархистов Дуррути, с августа обороняющих Арагон.

Его самовольная поездка в Испанию без официального разрешения не вызвала, однако, карательных санкций: напротив, она дала Эренбургу определенные преимущества. Он — единственный советский журналист, который имеет хоть какое-то представление об Испании, он в состоянии разобраться в сложных, запутанных отношениях между партиями и оценить расстановку сил в различных провинциях.

В отчетах, отправленных им в середине сентября советскому послу в Испании М. Розенбергу (отчеты незамедлительно пересылались в Москву), он упорно делает ставку на Каталонию. Еще в 1934 году, с введением парламента, Каталония объявила себя «независимым штатом Федеральной Испанской республики» с собственным правительством, «Генералитетом», возглавляемым Луисом Кампанисом ^[347]. К лету 1936 года в стране фактически сложилось «двоевластие»: центральное республиканское правительство в Мадриде во главе с Ларго Кабальеро, «испанским Лениным» (осенью 1937 года он ушел в отставку, уступив место более умеренному Хуану Негрину), и каталонский Генералитет, где заправляли анархисты из ФАИ (Федерация анархистов Иберии) и ЦНТ (Национальная конфедерация труда), а также и ПОУМ — протроцкистская Пролетарская марксистская партия единства (которую сам Троцкий, впрочем, не признавал и жестоко критиковал). В Каталонии торжествовал «свободный коммунизм»: земли и предприятия экспроприировались, насаждались коммуны, были сожжены сотни церквей, отменялись деньги… Этот «свободный коммунизм» был опасен для Сталина. Анархисты, как и «поумовцы», были настроены враждебно к «помощи из СССР», а первое время даже к добровольцам Интернациональных бригад. Эренбург был убежден в ключевой роли богатой, промышленно развитой Каталонии, хотя и сознавал, что революционный экстремизм анархистов и «поумовцев», их непримиримая враждебность по отношению к коммунистам рискуют скомпрометировать дело защиты испанской республики. Поэтому он рекомендует направить в Барселону советскую дипломатическую миссию, расширить торговые отношения и оказать давление на правительство в Мадриде, чтобы подтолкнуть его к соглашению с каталонским Генералитетом. В отчетах говорится и о его собственных попытках наладить контакт с анархистами с целью удержать их от резких выпадов против Советского Союза.