Гумилев сын Гумилева - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Беляков cтр.№ 187

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Гумилев сын Гумилева | Автор книги - Сергей Беляков

Cтраница 187
читать онлайн книги бесплатно

Сейчас русские патриоты уже забыли, что самые первые годы перестройки стали временем надежд не для одних западников и либералов. В августе 1986 года правительство отказалось от проекта поворота рек – большая и бесспорная победа в долгих и, казалось, безнадежных войнах с Минводхозом и Академией наук. Антиалкогольная кампания, которую будут проклинать виноделы и пьяницы, была вовсе не фарсом, не примером начальственного идиотизма. В 1985-1987 резко сократилась мужская смертность. Десятки тысяч мужей и отцов, интеллектуалов и работяг не погибли в пьяных драках, спьяну не попали под колеса легковушек и грузовиков, не скончались от перепоя. Зато резко увеличилась рождаемость. Женщины тоже надеялись, что пришли хорошие времена, когда для детей найдутся новые квартиры, а протрезвевшие мужья будут приносить домой всю зарплату.

В 1988-м Русская Православная Церковь отмечала 1000-летие крещения Руси, и власть стала понемногу снимать те ограничения, что десятилетиями сковывали Церковь. Впервые со времен Великой Отечественной верующим начали возвращать храмы. Разрешили звонить в колокола, и теперь по еще вполне советским городам разносился радостный колокольный звон. Он и в самом деле был радостный. Я в то время не верил в Бога, но помню, как приятно было слышать звон церковных колоколов рядом с храмом, тогда единственным в моем родном городе.

Константин Иванов с присущей ему жаждой деятельности быстро включился в новое дело. Он убеждал ректора ЛГУ академика Станислава Меркурьева вернуть верующим университетский храм апостолов Петра и Павла, открыть его для богослужений. Ректор, убежденный атеист, ответил: «Только через мой труп». Свое слово ректор сдержал. Два года спустя после смерти Меркурьева в храме начали совершать богослужения. Ни Иванов, ни Гумилев не дожили до этих дней.

Как же Гумилев должен был оценивать перемены?

Гумилев решил, что русский народ, а вместе с ним и весь российский суперэтнос вышел из фазы надлома. Началась инерционная фаза этногенеза, сравнительно благоприятная для развития экономики, науки, искусства, культуры. Гумилеву казалось, будто он успел увидеть на своем веку конец этой фазы и начало нового времени, для России и русских – времени спокойного, благополучного, счастливого: «Вспомните, я первым назвал появление у нас в Питере нового Августа и его императрицы – Горбачевых. <…> История этногенеза постучалась в наши заколоченные окна, и я постарался открыть истории дверь. Я видел в 85 году в телевизоре нормальное лицо говорящего человека, и я понял, что спазм в этногенезе заканчивается, что я вижу Обывателя в высоком значении слова, мне стало ясно: наступает этнический плавный переход в покой. <…> Наступает инерционная фаза…»

Лев Николаевич вообще был оптимистом. Между тем именно Лев Гумилев предсказал распад Советского Союза: «Я же вам сказал еще в 72 году, что русская империя начнет разлагаться, разламываться, правильно по краям суперэтносов».

Правда, я много раз слышал, как ученые хвастались сбывшимися прогнозами, хотя не было никаких доказательств, что они когда-то делали эти прогнозы. Историки и востоковеды сетуют, что руководство СССР в 1979-м, перед вводом войск в Афганистан, не посоветовалось с ними, с такими умными, уж они бы подсказали правильное решение, спасли бы Советскую страну. Но вот беда: все прогнозы сделаны post factum, спустя много лет после исторического решения Политбюро. Это все равно, как предсказывать результат футбольного матча, досмотрев его до конца. А что все эти мудрецы думали в 1979-м, никто не знает. Но случай Гумилева совершенно иной, ведь его слова подтверждаются независимым источником.

Из воспоминаний Ольги Тимофеевой, в 1972-м посещавшей лекции Гумилева на географическом факультете ЛГУ: «Однажды, говоря о расцвете и гибели могучей древней империи, он объяснил, что в течение нескольких столетий, благодаря таланту полководцев, отлично обученной и прекрасно вооруженной армии, одна страна сумела завоевать и подчинить себе много других стран, населенных чуждыми по языку и обычаям народами. Порабощенные народы из страха быть поголовно истребленными внешне выражали верноподданнические настроения по отношению к завоевателям, а втайне копили ненависть и мечтали о свободе. И как только власть в стране-завоевателе ослабевала, подневольные народы восставали, обретали свободу, и огромная империя разваливалась на куски. Гумилев, подробно и красочно об этом рассказавший, неожиданно задал слушателям вопрос: "А не существуют ли в наше время такие сверхдержавы, которые со временем неизбежно развалятся?" <…> Никто на вопрос не ответил: то ли не поняли, то ли испугались».

Между тем в своих интервью 1988-1989 годов Гумилев смотрел на будущее страны как будто оптимистично. Когда его спрашивали, как же быть с межнациональными конфликтами, Гумилев отвечал так, как, наверное, ответил бы каждый второй интеллигент: надо уважать чужие обычаи и нравы, не навязывать своих, не обижать национальные меньшинства, тогда всё как-нибудь устроится. Не нужно быть Львом Гумилевым, чтобы повторять такие банальности. Но, может быть, все это говорит лишь о том, что у Гумилева тогда не было ясных представлений о задачах национальной политики? Гумилев же не раз подчеркивал, что он ученый, его дело – понять, что происходит, и объяснить это людям, а принимать решения должны другие. А может быть, Гумилев не всегда был откровенен с журналистами. Он ведь понимал, что его слова станут известны миллионам, а зачем, если распад страны все равно неизбежен? Смертельно больному не всегда нужно знать правду. Сам Гумилев, предсказывав распад в 1972-м, повторил свой прогноз в 1986-м. А в декабре 1990-го в интервью «Ленинградской правде» он то ли проговорился, то ли прямо заявил: «Не нужно исходить из мифологических представлений о сути этнических процессов и строить в соответствии с этим практическую политику. Не нужно заставлять всех жить вместе. Лучше жить порознь, зато в мире». Когда опешивший корреспондент уточнил: «Выходит, распад Союза – благо для его народов?» – Лев Николаевич постарался его успокоить: «Отнюдь нет. Говоря "порознь", имею в виду не государственное устройство. Оно может быть любым, и от этого мало что зависит».

РОССИЙСКИЙ СУПЕРЭТНОС И СРЕДНЯЯ АЗИЯ

В распаде СССР не все вписывалось в картину, нарисованную Гумилевым. Он считал, что империя начнет распадаться «по краям суперэтносов». Значит, верил, что хотя бы часть союзных республик останется с Россией. К российскому (евразийскому) суперэтносу Гумилев причислял не только русских и украинцев, но и казанских татар, казахов, киргизов, узбеков и др. В качестве неопровержимого доказательства он приводил свой лагерный опыт: вместе с русскими и восточными украинцами обедали вместе казахи, татары, башкиры, хакасы, зато прибалты и даже западные украинцы держались особняком. Но все-таки очень давние этнографические заметки одного крайне субъективного наблюдателя вряд ли можно считать надежным доказательством. Видимо, евразийские убеждения, точнее, бескорыстная любовь к татарам и казахам мешали Гумилеву провести трезвый научный анализ, опираясь на свою же собственную теорию этногенеза.

Между тем события в стране вписывались в теорию этногенеза, но совершенно опровергали евразийство. Первый межнациональный конфликт произошел не в Прибалтике и даже не в Нагорном Карабахе, а в Якутии. Молодежная ссора на катке переросла в трехдневную драку между русскими и якутами. Затем студенты-якуты пошли на демонстрацию под лозунгами «Якутия для якутов» и «Долой русских», избили русского милиционера и призывали разгромить здание республиканского МВД. При этом в шовинизме демонстранты обвиняли именно русских и припоминали им завоевание Якутии. Следующий конфликт случился в Казахстане, который современные сторонники Гумилева считают цитаделью евразийства.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию