Любовь диктаторов. Муссолини. Гитлер. Франко - читать онлайн книгу. Автор: Лев Белоусов, Александр Патрушев cтр.№ 33

Ракеле с детьми жила в «Рокка делле Камминате» под надзором местных военных властей и полиции. В быту семья не испытывала каких-либо неудобств, и ей ничто не угрожало. Ракеле не имела представления о том, где находится муж, но она получала от него письма и отвечала на них. После оккупации Италии гитлеровцами охрану замка взяли на себя солдаты СС, но уже через несколько дней Гитлер прислал за семьей Муссолини самолет, который перевез ее в Мюнхен. В своих воспоминаниях Ракеле пишет, что этот жест фюрера произвел на нее сильное впечатление и она испытывала к нему глубокую благодарность.

Встреча с мужем была очень бурной и трогательной. Слезы, объятия, поцелуи, радостный визги неумолкаемое щебетание детей — все это слилось в едином восторженном порыве и на какое-то время заставило забыть о той боли, которую Ракеле испытывала после рассказов прислуги о Кларетте Петаччи. Она чувствовала себя глубоко униженной и оскорбленной. Ничего подобного прежде не случалось: любовницы мужа появлялись и рано или поздно исчезали, но семья всегда оставалась на первом плане и приумножалась. Ракеле по-настоящему вступала в бой лишь тогда, когда ощущала угрозу благополучию своего гнезда, как в случаях с Идой Дальсер и Маргеритой Сарфатти. Но в те годы она была еще молода и способна конкурировать с ними по части женских ласк. Новая же соперница в этом смысле оказалась совершенно недосягаема. Кроме того, она сумела так привязать к себе Бенито, что их связь тянулась целую вечность и приносила ей, как люди говорят, немалую пользу. Ракеле не могла все это сразу забыть и простить. Она лишь выжидала подходящий момент, чтобы выплеснуть в лицо Муссолини свою обиду и горечь.

Дуче был жалок. В ответ на сыпавшиеся на него градом обвинения он поначалу смиренно молчал, ибо возразить было нечего. Глядя на распалявшуюся жену, он ничего не отрицал, не оправдывался, но и не раскаивался в содеянном. Однако ссора набирала обороты, Муссолини тоже начал заводиться. Дело кончилось громкой бранью, хлопаньем дверьми и чуть было не дошло до драки. Тем не менее пар был выпущен, и Ракеле считала инцидент исчерпанным. Дуче тоже так думал. Во время заточения он не имел никаких сведений о Кларетте и лишь изредка вспоминал о ней. Все, что было связано с Пе-таччи, казалось ему далеким прошлым, возврата к которому быть уже не могло. Его единственным и искренним желанием было уйти на покой, уединиться где-нибудь в глуши, никого не видеть и не слышать.

И Муссолини сказал об этом Гитлеру, когда они встретились впервые после «чудесного спасения».

Но фюрер не для этого освобождал «своего друга». Ему нужен был прежний дуче — самоуверенный, мнящий себя великим, но при этом послушный, а главное — способный возродить в Италии фашизм. Муссолини был необходим как символ веры, вокруг которого еще можно было собрать остатки разбежавшегося воинства. Поэтому Гитлер не скрывал своего разочарования и злости на расквасившегося дуче, отчитывал его как провинившегося школяра. «Что это за фашизм, если он тает как снег под лучами солнца?» — грозно вопрошал фюрер. Вопрос был поставлен жестко: или Муссолини при помощи немцев вновь становится главой нации, возвращает Италию в стан союзников Германии и наказывает предателей, или Гитлер берет на себя «заботу о судьбах итальянцев». Выбора не оставалось, и Муссолини пришлось согласиться с уготованной ему ролью жалкой марионетки нацистов.

Муссолини и членов его правительства разместили на Севере Италии в небольших селениях на берегу живописного озера Гарда. Дуче провозгласил создание новой, «социальной республики», назначил префектов, въехал в подготовленную для него резиденцию, и на том его суверенные действия кончились. Реальная власть принадлежала представителю рейха в Италии Ранну, командующему войсками маршалу А. Кессельрингу и ответственному за безопасность генералу СС К. Вольфу. Муссолини находился под усиленной охраной эсэсовцев, телефонная и телеграфная связь его правительства осуществлялась немцами, а вся обслуга в доме, включая парикмахера и массажиста, состояла на службе у гестапо. Каждый шаг и каждое слово дуче немедленно становились известны Вольфу, которого Муссолини в минуты отчаяния называл «своим тюремщиком».

Все, что он писал, ложилось на стол Ранну и проходило жесткую цензуру.

Гитлер внимательно следил за обстановкой в Италии. Еще в Мюнхене, требуя наказания предателей, фюрер имел в виду тех, кто на заседании Большого фашистского совета голосовал за резолюцию Гранди. «Графа Чиано я считаю четырежды предателем: он изменил родине, фашизму, союзу с Германией и семье». Муссолини невнятно пробормотал в ответ, что Чиано, мол, является отцом его внуков, но Гитлер пропустил эти слова мимо ушей.

Через несколько дней после этого разговора дуче ужинал с «провинившимся» зятем и дочерью в замке под Мюнхеном. После переворота всему семейству Чиано (у Галеаццо и Эдды было трое детей: Фа-брицио, Раймонда и Марцио) удалось бежать из Рима с помощью подполковника гестапо Готтля. Они хотели сразу отправиться в Испанию или Латинскую Америку, но напрямую попасть туда не смогли. Чиано просил дуче помочь им в этом, но никаких конкретных обещаний не получил. Муссолини хотел забыть прошлое и даже подумывал о возможности вновь сделать зятя министром. В тот момент он еще не предполагал, что участь Чиано уже решена. Семья находилась под негласным надзором гестапо, и 19 октября все тот же подполковник Готгль с ведома и согласия Гитлера арестовал Чиано и передал его в руки итальянской полиции.

Из 19 членов БФС, голосовавших за резолюцию Гранди, удалось схватить только шестерых. Главной фигурой среди них был, безусловно, граф Чиано. Фюрер настаивал на публичном наказании «изменников», и Муссолини понимал, что сведение счетов с заговорщиками являлось для него своеобразным «пробным камнем». Кроме того, судебное разбирательство позволяло свалить на «предателей» свою вину за прежние ошибки и неудачи. Поэтому, когда 7 января 1944 года к дуче пришел за инструкциями председатель спешно воссозданного Особого трибунала Веккини, Муссолини его величаво напутствовал: «Действуйте, ни на кого не оглядываясь, в соответствии с вашим сознанием и справедливостью». На деле это означало: исход вам известен, а я умываю руки. В тот же день дуче признался своему секретарю Дольфину: «Прошлой ночью я пережил внутренний кризис. Для меня лично Чиано уже мертв. Те, кто голосовал за резолюцию Гранди, должны быть осуждены».

И все же шанс на спасение у Чиано был. Его жена Эдда вступила в контакт с Г. Гиммлером и Э. Кальтенбруннером, пытаясь выторговать у них жизнь супруга в обмен на его дневники, в которых содержалась информация, компрометировавшая Риббентропа. В окружении Гиммлера был разработан план, в соответствии с которым Чиано надлежало переправить в Венгрию, далее в Турцию, откуда он мог бы информировать Эдцу о своей безопасности. Однако вечером 6 января, когда Кальтенбруннер подписал приказ об освобождении Чиано, Гитлер по наводке Риббентропа позвонил начальнику службы гестапо в Северной Италии генералу Гарсте-ру и приказал прекратить всякие операции по Чиано. Фюрер не забыл и не простил его антигерманской фронды. Потерпев неудачу, Эдда обманула бдительность охранников и вместе с детьми бежала в Швейцарию (после войны Эдда все-таки опубликовала дневники мужа).

Вечером накануне казни «баловень фашистского режима» принял таблетки с ядом, которые ему любезно предоставила некая фрау Бетц — приставленная к Чиано сотрудница гестапо, пытавшаяся выудить у своего подопечного тайну его дневников.