Движение вверх - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Белов cтр.№ 58

В нашем коллективе сложились хорошие, рабочие отношения. В нем никто не тянул одеяло на себя, но при этом каждый хорошо представлял себе собственные возможности и возможности партнера. При необходимости практически каждый мог в определенный момент игры исполнить собственную партию, а в нужный момент — дать сыграть партнеру. Это как у Ремарка в его страшной и пронзительной книге «На западном фронте без перемен»: если известно, что кто-то швыряет гранаты дальше всех, то другие и не оспаривают его преимущества, потому что это вопрос жизни и смерти всего взвода. Когда тебя придавят в концовке, уже нет времени выяснять, кто лучше — в такие моменты дорога каждая секунда. И эти секунды — время лидеров.

Вольнов

Самым опытным и титулованным игроком мюнхенского состава был Геннадий Вольнов — легенда советского баскетбола. Он, кстати, один из очень немногих баскетболистов, с которыми меня связывали не только профессиональные, но и товарищеские отношения. К моменту моего появления в большом советском баскетболе он был четырехкратным чемпионом Европы, двукратным серебряным призером Олимпийских игр. Казалось, в игре он умеет все. Во многом он открыл новую страницу в отечественном баскетболе. Он стал первым двухметровым игроком, который предпочел не играть в тупую под кольцом, толкаясь задницей, а действовать разносторонне — примерно так, как сейчас играют легкие форварды. В его арсенале были и хорошее ведение, и приличный бросок со средней дистанции; практически одним из первых в СССР он стал забивать в игре сверху.

Моему самолюбию льстило общение с Вольновым, то, что он выделял меня и в сборной, и в ЦСКА, что предложение о переходе в армейский клуб поступило мне именно от него. Даже первая квартира в ЦСКА досталась мне после Вольнова, когда он улучшал свои жилищные условия. При этом я, во-первых, никогда не лебезил перед заслуженным ветераном, а, во-вторых, стремился перенять от него все лучшее, что он умел, — это и было главным в наших взаимоотношениях.

Вольнов вносил в свою игру значительный элемент творчества. При этом он мог себе позволить и «отдушины». Например, забив в феерическом матче тридцатник Бразилии, затем мог сыграть на ноль с США. Что меня в нем не устраивало, так это некоторый апломб по отношению к окружающим — тренерам, партнерам. «Я такой, какой есть, меняться не собираюсь. Нужен — берите в состав, не нужен — я не навязываюсь», — такова была его жизненная позиция.

Этого я не понимал: как это, «не собираюсь меняться»? Ты можешь не меняться в главном, в своих жизненных принципах, если ты их правильно для себя определил. Но в игре, в тренировочном процессе, в тактике ты обязан постоянно развиваться, стремиться к максимальной конкурентоспособности. Особенно это актуально, когда твои кондиции после 30 объективно ухудшаются. «Геша, пойдем, покачаемся» — нет, «я такой, какой есть» Эта негибкость на каком-то этапе подвела Геннадия, ускорив окончание его блестящей карьеры.

Отношение к ветеранам в СССР было часто откровенно бесчеловечным. Показательна такая история. В 1969-м накануне чемпионата Европы проводился международный турнир, во время подготовки к которому Вольнов подвернул ногу. Видимо, уже замысливший скорое расставание Александр Яковлевич стал сомневаться: брать или не брать его в состав? На вопрос о моем мнении (уже тогда «главный» нередко считал возможным о нем осведомляться) он получил твердый контрвопрос: «А кому еще играть-то?»

Вскоре как-то вечером Вольнов вернулся в номер со злым лицом и стал швырять вещи в сумку, играя желваками: «Все, б..., ухожу.» Оказалось, чтобы решить вопрос о месте в составе, тренеры устроили ветерану, с которым они пуд соли съели и прошли вместе Бог знает какие передряги, жесточайший полуторачасовой тест на бетонном покрытии. Это с травмированной-то ногой. Больших трудов мне стоило тогда уговорить Геннадия не принимать скоропалительного и эмоционального решения. На том международном турнире он был лучшим в составе сборной.

Отодвинули от сборной Вольнова перед чемпионатом мира 1970 года. Накануне последней игры международного турнира в Таллинне, незадолго до чемпионата, история годичной давности повторилась — Геннадий пришел в номер расстроенный: «Все, меня отцепляют». Основным претендентом на его место в составе тогда считался молодой Михаил Коркия, ездивший со сборной на тренировочные сборы и турниры. Через некоторое время я увидел. их обоих, как они сидят и пьют в ресторане на первом этаже гостиницы. Бросать старшего товарища в таком состоянии я не захотел, и, хотя и не был особым любителей возлияний, тем более в течение сезона, всю ту ночь прокеросинил в номере вместе с Геннадием и присоединившимся к нам Яаком Липсо.

Развязка наступила на следующее же утро. При погрузке в автобус Гомельский, уже как-то осведомленный о нашем загуле (никто нас в состоянии опьянения не видел, наши утренние остаточные явления в глаза в ту пору еще не бросались), устроил безобразный разбор полетов, орал и на Вольнова, и особенно на меня («он решил, что он незаменимый, знает, что я его не отчислю.»).

Кончилось все тем, что Гена, чтобы как-то скрасить свой уход, на ближайшей тренировке «подвернул ногу» и, по официальной версии, из-за травмы покинул расположение сборной, а его место в составе занял. Липсо. Неправым себя в той ситуации я не считаю, хотя формально и нарушил спортивный режим. Просто я не хотел бросать товарища в тяжелой жизненной ситуации и, как умел, по-мужски поддержал его.

Вслед за утратой места в сборной последовало и скорое отчисление из основного состава ЦСКА. Сезон 1971/72 года Вольнов, не увольняясь из армии, отыграл за московское «Динамо», а перед мюнхенской Олимпиадой, после двухлетней отлучки от сборной, был включен в состав Кондрашиным. Думаю, какую-то роль здесь сыграло противостояние Петровича с Гомельским, и это решение новый тренер принял в пику прежнему.

Так или иначе, Геннадий поехал на свою четвертую Олимпиаду и поверх двух серебряных и одного бронзового комплектов положил в свой банк золото. На площадку в Мюнхене он выходил нечасто, принес команде определенную пользу, хотя и оценить его вклад как определяющий вряд ли можно. Говорить штампованными фразами «своим опытом воодушевлял и цементировал команду» тоже не стану, но считаю, что олимпийская победа была заслуженным и достойным завершением карьеры этого великого баскетболиста.

В ЦСКА он заканчивал на административных и кафедральных должностях. До последних дней своей жизни он посещал игры родной команды в армейском дворце спорта, долго выступал за различные ветеранские команды. В 2008-м Геннадия не стало.

Паулаускас

Второй человек, которого с определенными оговорками можно назвать моим другом, — Модестас Паулаускас, Модя. Если у других великих игроков значительная часть успеха обеспечивалась их ярким талантом, то основное определение этого человека — крестьянин, пахарь. Он создал себя собственными руками, рано выстрелил и с 1965-го по 1970-й буквально волок на себе сборную СССР, будучи ее основным лидером и вожаком. Это стоило ему беспрестанного, «на зубах» труда. Опять-таки в отличие от некоторых других лидеров, которые порой давали себе передышку, Модя нещадно палил себя в каждой игре, на каждой тренировке.