Конец света. Первые итоги - читать онлайн книгу. Автор: Фредерик Бегбедер cтр.№ 46

//- Биография Джонатана Литтелла — //

Джонатан Литтелл родился в 1967 году в Нью-Йорке, в семье автора шпионских романов Роберта Литтелла. Детство провел во Франции, учился в лицее Фенелона. Окончил Йельский университет и в течение семи лет состоял членом ассоциации «За борьбу против голода», работавшей в Боснии, Чечне и Афганистане. Не исключено, что преступления, свидетелем которых он был на протяжении этого времени, и подсказали ему идею «Благоволительниц», опубликованных в 2006 году и ставших результатом пятилетнего писательского труда. Два года спустя Литтелл написал эссе «Сухое и Влажное» («Le Sec et L’Humide»), из которого можно сделать вывод, что образ Максимилиана Ауэ был ему навеян не только разного рода палачами-националистами, но и лидером бельгийских фашистов Леоном Дегрелем. Джонатан Литтелл живет в Барселоне, у него двое детей — дочь и сын. Кроме того, что я перечислил, больше о нем не известно почти ничего.

Почему одна книга нравится нам больше другой? Это дело случая. Просто у тебя сегодня хорошее настроение, или на улице потеплело, или у тебя жена родила — в общем, ничего особо выдающегося. И вот ты натыкаешься на мило написанный абзац, а за ним идет умное замечание, а за ним — точное наблюдение, и дело в шляпе. С «Я ухожу» Эшноза у меня вышло так: мне понравилось начало, а потом, много времени спустя, полюбился и конец. В промежутке я получил возможность высоко оценить множество радующих сердце подробностей. Например, там один тип убивает другого, запирая его в фуре-рефрижераторе. Жертва возмущается: «Что за банальный ход! Так убивают в телесериалах!» На что убийца с чисто тарантиновской невозмутимостью отвечает: «Не спорю. Но и телесериалы — это тоже искусство».

В яростном споре, сотрясающем стены пивного ресторана «Липп» (что в основе — самообман или воображение), любители холодной баранины с фасолью если и приходят к согласию, то только по поводу Эшноза. Несмотря на то что роман написан от первого лица, его автобиографическая природа вызывает у нас сильные сомнения. История изобилует вымышленными деталями, но я не дал бы руку на отсечение, утверждая, что они на сто процентов выдуманы. Эшноз с легкостью преодолевает устаревшие контроверзы (известные аж со времен Жан-Жака Руссо); он видит сны о реальности и сомневается в силе воображения; размытостью контуров и отстраненностью он напоминает Модиано, но Модиано, свободного от ностальгической тоски и более современного. Одним словом, это Модиано эпохи постмодерна.

Одним январским утром живущий в Париже Феликс Феррер покидает жену и перебирается к любовнице — высокой брюнетке Лоранс (с «высокими блондинками» Эшноз нас уже знакомил в 1995-м). Полгода спустя он садится в самолет до Монреаля, затем — в автобус до Квебека, наконец — на корабль до Северного полюса. Он бросает свою жизнь парижского галериста в поисках сокровища, в 1957 году вмерзшего в паковые льды. Он его найдет. Его у него украдут. С ним случится сердечный приступ. Стоп. Пора прикусить язык, не то сейчас проболтаюсь, чем там все кончится.

Ключевое слово для описания этой книги — умолчания. Мне в равной мере нравится то, что в ней есть, и то, чего в ней нет. Эшноз продвигается вперед короткими главами, вдохновенными и смешными; чтобы достичь вершин мастерства, ему понадобилось девять романов. Писательский труд — это тоже ремесло, которому надо учиться, как учатся на сапожника или слесаря. Эшноз тасует парижские и арктические кадры, перескакивает от ледяного постмодернизма к полярной шерсти, от черного юмора к «Белому клыку» и наоборот. Сдвинутый антигерой всех его романов превратился в нелепого бедолагу соблазнителя, которого ничто не трогает, но все раздражает, помимо воли втянутого в подпольную торговлю заполярными древностями. Для описания существования, не поддающегося контролю, Эшноз использует очень точный язык. Он находит единственно верное слово, чтобы выразить невыразимое. Рассказчик отправляется на поиски айсберга? Это был айсберг Хемингуэя.

//- Биография Жана Эшноза — //

Жан Эшноз родился 26 декабря 1947 года в Оранже, департамент Воклюз. Живет в Бют-Шомоне. В своих произведениях часто рассказывает историю человека, который вроде бы уходит, но на самом деле не уходит: «Я ухожу» («Je m’en vais», Гонкуровская премия 1999 года), «Год» («Un an»), а также «Высокие блондинки» («Les Grandes Blondes», Ноябрьская премия 1995 года); персонажи этого романа — Сальвадор, Бельяр — восемь лет спустя снова появляются в романе «За фортепиано» («Au piano»). За роман «Чероки» («Cherokee») в 1983-м получил премию Медичи. Жан Эшноз — писатель скромный, хотя в нем нет ничего от смешной жеманницы. В 2001 году он опубликовал биографию Жерома Лендона, отдав взволнованную дань уважения своему издателю — человеку, любившему запятые («Жером Лендон», издательство «Minuit»). Писатель второго плана, мастер смеховой эквилибристики, он доказал нам, что при желании легко способен вышибить у читателя слезу. Затем он выступил с трилогией вымышленных биографий Мориса Равеля, Эмиля Затопека и Николы Теслы («Равель», «Ravel»; 2006; «Бег», «Courir», 2008; «Молнии», «Des éclairs», 2010). Интересно, что он пишет сейчас? Это ведь тоже свидетельство таланта — сделать так, чтобы твою следующую книгу ждали с нетерпением.

Эта сатира — попытка набросать портрет обыкновенного человека («Everyman»). Кто такой нормальный человек? Тот, кто всю свою жизнь вынужден приспосабливаться. Примирять противоречия. Разрешать парадоксы. Человек — создание хрупкое, вечно его терзают беспокойства: нежные груди, влажные промежности, томные взгляды, гибкие спины, упругие ягодицы. Мешает ли человеку стремление к наслаждению любить? Жестокий и лаконичный, этот роман относится к числу моих любимых у Филипа Рота; его краткость делает читателя свободным (так же, как в «Обмане» или «Умирающем животном»). Эти маленькие романы, блестяще простые, не нравятся поклонникам великого писателя из Ньюарка и автора «Людского клейма» и «Американской пасторали». А ведь все это — один и тот же проект: и Коулман Силк из «Людского клейма», и Левов из «Пасторали», они оба те самые everymen, вынужденные столкнуться с жизненными разочарованиями. Плюсы «краткого» Рота — это смех и эффективность воздействия, сопоставимая с силой кулачного удара. Его «толстые» романы кажутся более разбавленными, а иногда даже складывается впечатление, что они неоправданно затянуты (особенно «Заговор против Америки» и «Призрак уходит»). Накануне 80-летия он больше не может позволить себе ходить вокруг да около. Ну и конечно, сознаюсь: я ленивый читатель. Я люблю книги объемом до 152 страниц. Иными словами, сытному второму блюду предпочитаю десерт.

Быть «обыкновенным человеком» трудно. Книга начинается с похорон героя — безропотного рекламщика, горячо любившего свою дочь Нэнси, изменявшего всем своим женам и скончавшегося от долгой и мучительной болезни. Какой грустный реквием… Кроме того, Рот приводит цитату из душераздирающего стихотворения Китса («Где седина касается волос, / Где юность иссыхает от невзгод» ^[77]), словно предупреждая нас: жизнь — увлекательное приключение с плохим концом, завершающееся в тиши больницы. Вот «обыкновенный человек», мечтавший о карьере художника и ставший преуспевающим рекламным дизайнером, задавившим в себе живописца, — все мы таких видали. «Его окружали тела, рожденные жить и умирать по правилам, установленным другими телами, жившими и умершими до них». В тональности Рота все больше преобладают серьезность и безнадежность. Что это, новая разновидность Уэльбека? Да ничего подобного. Критики настойчиво подчеркивали патологически нездоровый пафос романа, с чем я категорически не согласен. Для Рота рассуждения о смерти — не более чем способ вознести хвалу жизни. В самом начале книги вторая жена «обыкновенного человека» с грустью произносит на его похоронах: «Вспоминая о нем, я все время вижу, как он плавает в заливе». Тон задан: «РЕБЯТА, ПОЛЬЗУЙТЕСЬ МОМЕНТОМ». «Надо держаться и принимать жизнь такой, какая она есть». Вы только что перенесли операцию на сердце, в котором теперь пять штук шунтов? Трахните медсестру! Спите с бабами, хватайтесь за любую возможность и не давайте себе передышки — это единственное, о чем вам не придется жалеть! (Еще в «Людском клейме» профессор Коулман Силк в свой 71 год трахался с замужней 34-летней женщиной.) Забудем клише: Филип Рот — отнюдь не еврейский писатель, доведенный до невроза Нью-Джерси; он — ученик издателя Хью Хефнера.