Конец света. Первые итоги - читать онлайн книгу. Автор: Фредерик Бегбедер cтр.№ 37

«Футбольная лихорадка» — это футбольная версия «Славы моего отца» Марселя Паньоля, взволнованная, смешная и хватающая за душу автобиография. Юмористической стилистикой она также напоминает знаменитые хроники «Тур де Франс», написанные Антуаном Блонденом. Чудо этой книги в том, что ее автору удалось увлечь нас судьбой шайки пузатых хулиганов, которые в 1970–1980-х годах нередко проигрывали под ледяным дождем. А чтобы вам было интереснее читать, не стесняйтесь заменить Чарли Джорджа на Зидана, Боба Макнаба на Блана, а Найала Куинна — на Тьерри Анри.

//- Биография Ника Хорнби — //

Ник Хорнби родился в 1957 году. К концу 1980-х он бросил учебу и посвятил себя журналистике и писательству. Первая его книжка, вышедшая во Франции, называлась «Непоколебимая верность» («High Fidelity»). На самом деле этот роман о женщинах и любимых дисках, переведенный на 12 языков, был для автора вторым. «Футбольная лихорадка» («Fever pitch») была опубликована в 1992 году. Она также принесла Хорнби шумный успех и разошлась тиражом 400 тысяч экземпляров. Критик журнала «GQ» без колебаний назвал ее «лучшей из когда-либо написанных книг о футболе». Этот роман, как и «Непоколебимая верность», был экранизирован. Впоследствии Хорнби напечатал еще несколько книг (в том числе в 2009 году весьма успешный роман «Обнаженная Джульетта», «Juliet, Naked: a novel», — о страстном поклоннике рока), но высшим его достижением остается сценарий фильма «Воспитание чувств» (режиссер Лоне Шерфиг, в главной роли Кэри Маллиган). Самый красивый полнометражный фильм 2009 года.

«Я пишу эти страницы, как составляют протокол или резюме, канцелярским слогом, — наверное, для того, чтобы поскорее покончить с жизнью, которую я не могу назвать своей». После опубликованной в 1968 году «Площади Звезды» Патрик Модиано потратил сорок лет на завершение своего импрессионистского полотна. Каждый очередной роман появляется как новая деталь пазла, еще один плавный мазок краски. И вдруг, стоит отступить на три шага назад, перед нами во всем своем великолепии возникает пейзаж. Все книги этого нарочито рассеянного автора добавляют лишнюю главу к хрупкой стеле памяти: Париж — город спасшихся от гибели.

Уже в 1997 году «Дора Брюдер» ныряла в реальную действительность в поисках депортированной девочки. Но лишь в 2005-м Модиано решился написать автобиографию. Он впервые настолько полно раскрывается перед нами. Высокий элегантный заика входит в круг света, как когда-то его мать появлялась в лучах софитов на сцене брюссельского мюзик-холла. «Семейная хроника» вызывает дрожь не меньше, чем финал фильма «Подозрительные лица», когда следователь замечает, что прикрепленные к стене улики складываются в портрет его собеседника. Кто мы такие? Мы — наши родители. Откуда они пришли? Из смерти. Но самое плохое, что они в нее вернутся.

Мне долго казалось, что Патрик Модиано все время пишет одну и ту же книгу; на самом деле он всего одну и написал. Он сооружал карточный домик, а потом дул на него сбоку. Чтобы сохранить верность мечте, его читатели должны построить из его книг миниатюрный собор. Модиано — это лаконичный Пруст. Он рассказывает о том же, о чем повествует «В поисках…»: как потеря матери формирует писателя. Больше всего мне нравится пассаж, посвященный неизмеримому горю, но именно над этим отрывком громче всего хохотала публика, когда Эдуар Баэр читал его со сцены: «Это была красивая и бессердечная девушка. Жених подарил ей чау-чау, но она им не занималась, подкидывая разным людям, как впоследствии поступит и со мной. Чау-чау покончил с собой, выбросившись из окна».

«Семейная хроника» еще и история отца — затравленного еврея, вынужденного ради выживания пускаться на всякие махинации с подозрительными типами и роковыми женщинами в сумрачном и таинственном Париже.

С самого начала Модиано создавал жизнеописание своих родителей. «Семейная хроника» могла бы называться «Дешифровкой»: наконец-то стало понятно, почему он рассказал нам о странных приключениях шикарных мальчиков, в 1954 году бродивших по Восьмому округу Парижа или сосланных эгоистами родителями в Женеву, где их окружили русские или греческие беженцы… Он искал свою мать в сомнительных кабаре; он звонил отцу, набирая номера, начинавшиеся с цифр квартала Пасси или улицы Гобелен… Острая потребность вывернуть наизнанку душу преобразует свойственную ему тихую мелодичность в телеграфную стилистику. Никогда еще Модиано не был так точен и краток. На самом деле он строго следует отцовскому завету: «Никогда не пренебрегай мелкими подробностями».

Эта книга поразительной чистоты — перечень призраков. Люди со старомодными именами (Саша Гордин, Анри Лагруа, барон Вольф, Фредди Макэвой и другие) плетут интриги, поддерживают друг друга или убивают друг друга, после чего исчезают навсегда. «Они сияют в нашем воображении, как далекие звезды». А над всеми ними пролетает комета — Руди Модиано, младший братишка, умерший в 10-летнем возрасте.

«Я всегда стеснялся нарушить тишину, особенно зловещую». Судя по невероятному накалу чувств, исходящему от этого текста, у Патрика Модиано не оставалось иного выбора, кроме как раз и навсегда смешать методы археологии с полицейскими методами.

//- Биография Патрика Модиано — //

«Я родился 30 июля 1945 года в Булонь-Бийанкуре, на проезде Маргерит, дом 11, от еврея и фламандки, которые познакомились в Париже во время оккупации». Его (как и Бориса Виана) открыл Раймон Кено, и Патрик Модиано напечатал 26 романов и повестей, издал несколько иллюстрированных альбомов, опубликовал интервью с писателем Эмманюэлем Берлем и написал статью в память об актрисе Франсуазе Дорлеак. Женился на носившей ту же фамилию Доминик, занимавшейся изготовлением украшений. Стал отцом двух прелестных брюнеток — Мари и Зины. Долгое время он жил в своей квартире с этими тремя женщинами, так что можно сказать, что в конце концов парень более или менее выкрутился. Начиная с 20-летнего возраста он ни разу не был ни в одном пансионате и никогда не ходил на работу в контору. Устроился таким образом, чтобы никому не подчиняться. Патрик Модиано — один из величайших французских писателей. У его жизни было плохое начало, зато счастливый конец — как в фильмах Фрэнка Капра. Читая «Семейную хронику» («Un pedigree»), понимаешь, почему он отказался избираться во Французскую академию, — слишком много неприятных воспоминаний связывает его с набережной Конти.

Немного найдется книг, которые оказали бы на мое поколение такое же сильное тайное воздействие, как «НовоВидение» Ива Адриена. Помню, как я увидел ее в первый раз: стопки книг, выпущенные Филиппом Маневром в серии «Speed 17» издательства «Humanoïdes Associés», лежали в книжном магазине «Будущее время», что на улице Грегуар-де-Тур, в глубине двора… Или это было в огромном голубом лофте моей подружки-наркоманки в Нью-Йорке? Или в «Regard Moderne», на улице Жи-ле-Кёр, десять лет спустя? На свете существует несколько таких вот загадочных молитвенников, которым не нужны большие тиражи, чтобы перевернуть мир литературы («Розовая пыльца» Шуля, «Дурные знакомства» Алена Боннана). О «НовоВидении» можно сказать то, что было сказано по поводу группы «The Velvet Underground», которую никто не слушал: книгу мало кто читал, зато все с жаром принялись о ней писать.