Охотники за нацистами - читать онлайн книгу. Автор: Эндрю Нагорски cтр.№ 48

Тем временем на конспиративной квартире Аарони и Малкин продолжали допрашивать Эйхмана. Тот – должно быть, практикуясь перед судом, – утверждал, что вовсе не был антисемитом: «Поверьте, я ничего не имел против евреев». ^[384] Просто Эйхман, как офицер СС, дал клятву преданности непогрешимому Гитлеру и потому не мог не исполнять его приказов. Как выразился Малкин, подводя итог этих излияний: «Он всего лишь выполнял свою работу». ^[385]

Как заключенный Эйхман не доставлял никаких хлопот. По наблюдениям Хареля, он желал только одного: «спасти свою шкуру, всячески угождая хозяевам положения». ^[386] Пленник боялся немедленной расправы и потому с облегчением перевел дух, услышав, что предстанет перед судом. Он всячески убеждал похитителей, что суд должен состояться в Аргентине, Германии или Австрии, но когда Аарони сказал ему, что этого не будет, согласился подписать заявление о готовности следовать в Израиль для суда. ^[387]

Все это время агенты тщательно следили за сообщениями в прессе – не упомянет ли аргентинская полиция о похищении? Но, как позже расскажет Николас Эйхман, его родные сразу заподозрили израильтян в похищении и избегали публичных действий, чтобы не разоблачить отца перед властями. ^[388]

Главная задача агентов теперь заключалась в том, чтобы доставить Эйхмана на борт судна. Шалом несколько раз съездил в аэропорт, запоминая дорогу и знакомясь с охраной. ^[389] Он примелькался настолько, что ему удавалось беспрепятственно заходить в ангар с самолетом. 20 мая, в назначенный день, Шалом еще раз проверил самолет и отправил Харелю сообщение, что все готово. Чуть раньше команду судна предупредили, что на борту будет еще один приболевший пассажир в униформе «Эль Аль». Его имя, конечно, не сообщили, но экипаж все понял и без лишних слов. ^[390]

Эйхман послушно помылся, побрился и надел форму бортпроводника. Когда врач достал шприц со снотворным, он пытался возразить, что укол делать необязательно. Впрочем, рисковать израильтяне не собирались. Эйхман спорить не стал и послушно вытянул руку. Когда они были готовы выдвигаться, препарат уже подействовал, но Эйхману все равно хватило сил напомнить о своей куртке – он сам попросил надеть ее, чтобы не выделяться на фоне остального экипажа.

Полусонного Эйхмана конвоировали в аэропорт на трех машинах. ^[391] Все пассажиры первого автомобиля были в униформе «Эль Аль», и охрана пропустила их без всяких вопросов. В ангаре Эйхмана окружили плотным кольцом, поддерживая за плечи, поскольку у него заплетались ноги, а на борту усадили в первом классе, рядом с другими членами «команды», которые тоже притворились спящими. В случае проблем их намеревались представить как сменный экипаж, отдыхающий в ожидании своей смены. Незадолго до полуночи 20 мая самолет взлетел. Когда он покинул аргентинское воздушное пространство, «спящая» команда «проснулась», чтобы обнять друг друга и отпраздновать успех. Остальной же экипаж получил возможность взглянуть на своего таинственного пассажира. ^[392]

Сам Харель тоже присутствовал на борту, но большинство других агентов, участвовавших в захвате – включая Эйтана, Шалома и Малкина, – должны были покидать Аргентину своим ходом и не сразу, а в течение нескольких дней. И хотя похищение вскоре стало достоянием гласности, личности похитителей хранились в тайне много лет.

Случившееся быстро привело к перепалке на тему, кто внес больший вклад в поимку Эйхмана. «Охотники за нацистами» – такие, как Тувья Фридман и Симон Визенталь, – не преминули воспользоваться шансом и представить собственную версию событий. Фридман тут же издал автобиографию, где похищение обросло драматичными подробностями. Якобы Эйхман, узнав, что его похитили израильтяне, упал в обморок, а очнувшись, спросил: «Кто из вас Фридман?» ^[393] Впрочем, автор добавил: «История получена из вторых рук, и за ее достоверность я не ручаюсь». Эйтан, лично помогавший затащить Эйхмана в автомобиль, категорично заявлял, что ничего подобного не было.

Свою книгу «Ich Jagte Eichmann» («Я выследил Эйхмана») в 1961 году опубликовал и Визенталь. Уже само название подчеркивало, что бо́льшую часть заслуг он присваивает себе, хотя в последующих публичных выступлениях и письмах Визенталь был более умеренным. Он с гордостью сообщал, что Яд ва-Шем 23 мая 1960 года, после официального заявления Бен-Гуриона, якобы прислал ему телеграмму: «Сердечно поздравляем Вас с этим блестящим достижением!» ^[394]

Однако позднее, на пресс-конференции в Иерусалиме, Визенталь уже осторожнее выбирал слова: «Захват Эйхмана нельзя считать достижением одного конкретного человека. Он стал возможным благодаря сотрудничеству в лучшем смысле слова. Это была настоящая мозаика, особенно в завершающей стадии, когда много людей, по большей части даже незнакомых друг с другом, собирали воедино маленькие частички. Я могу рассказать лишь о собственном вкладе в это дело – и даже не знаю, насколько он был велик». ^[395]

В мемуарах 1989 года «Справедливость, а не месть» он написал: «Я был настойчивым загонщиком, но не стрелком». ^[396] Его дочь Паулинка и ее муж Джерард Крайсберг говорили, что Визенталь никогда не требовал признания. Упоминая израильтян, он всегда добавлял: «Я никогда бы не справился с тем, что сделали они. Разве мог я один сравниться с целой страной вроде Израиля?» ^[397]

Фриц Бауэр, генеральный прокурор федеральной земли Гессен, до самой смерти в 1968 году скрывал свое бесспорно важное участие в поимке Эйхмана и не требовал никакого признания. Харель, сразу же после доставки пленника в Израиль, передал сообщение об этом своему человеку в Германии. За несколько часов до официального заявления Бен-Гуриона они встретились в ресторане. Узнав новости, Бауэр не сдержал эмоций и обнял посланника, чуть не плача от восторга. ^[398]