Букет из Оперного театра - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Лобусова cтр.№ 56

— Будем, мадам! — выкрикнул один из мальчишек, подслушавший слова дочки и матери. — Для вас завсегда! Наши пляски — ваши деньги!

— Вера, ваша доброта когда-то будет чревата последствиями, — вмешался Харитонов, который тоже был свидетелем этой сцены. — Вспомните, наконец, что они не только поют и танцуют, но и воруют кошельки! Все они малолетние бандиты, и попрошайничество в порту только часть их репертуара.

— Что такое малолетние бандиты? — забавно наморщила лобик девочка.

— Перестаньте, Дмитрий! — засмеялась актриса. — Они всего лишь дети. И такая жизнь — не их вина. Помните, мы уже говорили об этом? К тому же мне не жалко несколько монет. Я буду рада, если они заработают хоть что-то. Подумайте, Дмитрий, ведь у этих уличных детей нет родителей.

— Уличных попрошаек, — проворчал Харитонов. — Да и родители есть — бандиты.

Но дальше спорить не стал: день не способствовал тому. К тому же ему тоже понравилось веселое представление пацанов, особенно — маленькая обезьянка.

И вот теперь дочка Веры Холодной спросила о мальчишках, прервав политический спор.

Воодушевленная ответом, девочка убежала к сестре, а Жорж де Лафар задумчиво посмотрел на актрису:

— Мадам, вы очень нежная мать. Возможно, поэтому вы жалеете всех детей, особенно уличных мальчишек.

Актриса пожала плечами, просто не понимая, как можно их не жалеть. Ей казалось вполне естественным принимать участие в судьбе таких обездоленных и брошенных жизнью детей.

Мальчишки были всего лишь одним эпизодом этого дня, и воспоминание о нем было таким же приятным, как теплый ветер над морем.

Это была удивительная прогулка! Никогда еще не дышалось настолько легко, как на палубе яхты, скользящей вдоль одесского залива, как огромная белокрылая птица. Подставляя лицо ветру, чувствуя, как волосы развеваются за спиной, актриса испытывала чувство удивительного покоя. И эта умиротворяющая гармония теплым облаком окутывала ее уставшую душу.

Здесь было счастье. Оно было в спокойных водах, искрящихся под солнцем на множестве слоев темной воды. Счастье было в том, чтобы отдохнуть от вечных тревог и проблем, раскрыв свою душу свежему соленому ветру, в том, чтобы наслаждаться теплым солнечным днем и ласковым морем, похожим на мягкую плюшевую игрушку, искрящуюся между пальцев.

Дочери актрисы играли на палубе. До Веры доносились их веселые голоса. Девочки тоже были счастливы! Им безумно нравилась прогулка по морю. Никогда в жизни им не доводилось видеть так близко морскую гладь, и это новое знакомство вдруг оказалось необыкновенно привлекательным. Всем было хорошо. Лица всех находящихся на яхте людей разгладились под ощущением этого удивительного внутреннего света, мягким облаком чарующей гармонии, охватившей их души. Ясные и спокойные, они не были похожи на самих себя, став на какое-то мгновение лучше и чище под животворящим воздействием моря и солнечного света.

Это был прекрасный день! И актрисе казалось, что как удивительную драгоценность она сохранит его в тайниках своей души. Чтобы в дни смуты и печали, достав из тайных глубин, как бальзам, прикладывать к своему уставшему сердцу.

И когда яхта повернула обратно, взяв курс на одесский порт, всем было немного жаль этого уходящего дня, растворяющегося в небе за горизонтом моря.

Яхта плавно и легко скользила по спокойной воде. Город еще не накрыли сумерки, и стояло то удивительное, умиротворяющее время суток, когда день плавно следует к закату, но еще не переходит в вечер. На темнеющей воде, правда, уже появились длинные тени близких сумерек. Но они придавали еще больше очарования этим ярким, но уходящим краскам.

Харитонов сидел рядом с актрисой на палубе, и с умиротворенным лицом смотрел на гладкую поверхность воды, ровно разрезаемую острым бортом красавицы яхты.

— Это было прекрасно! — На лице актрисы отражались тени уходящего дня. — Спасибо вам! Я никогда не испытывала ничего подобного. Здесь такое спокойствие, такой полет души…

— Вы правы. Для уставшей души нет ничего лучше, чем прогулка морем, — улыбнулся Харитонов.

— Вы говорите так, словно страшно устали, — удивилась актриса, — но никто и никогда не замечал за вами усталости.

— Я устал так же, как и все, — Харитонов пожал плечами. — Все мы измучены в этом хаосе вечно меняющейся власти и изменчивости любого дня. Именно поэтому я и организовал эту прогулку. Море — это целебный бальзам. Поверьте мне, нет средства лучше для уставших и израненных душ.

— Вы правы, — тихо сказала актриса, подставляя лицо ветру.

Маленькая дочь Веры подбежала к ним.

— Мама! Подъезжаем! Готовь монетки!

Холодная улыбнулась, хотела что-то ответить, но вдруг нахмурилась.

— Вы чувствуете запах пороха, Дмитрий? Пахнет порохом, как будто где-то была стрельба!

— Действительно, — Харитонов тоже ощутил резкий, неприятный запах, — без сомнений — порох. Стреляли, и стреляли много. В порту.

К ним подошли другие участники морской прогулки. Впереди уже показался причал, и неприятный, отталкивающий запах пороха стал ощущаться резче, отчетливей.

— Что это? — актриса побледнела. — Что это такое?

Резкий толчок яхты о причал дал понять, что она причалила к берегу. Актриса встала с шезлонга, хотела что-то сказать… Но по лицу ее вдруг разлилась мертвенная бледность. Она увидела то, что и все остальные. Причал просматривался отчетливо. И все молча смотрели туда, уставившись в одну точку.

Впоследствии каждый из невольных участников этой сцены рассказывал всем остальным, что в первую минуту шок был настолько сильным, что никто не смог ничего осознать.

Казалось бы, черное есть черное, какая разница, что за черный цвет на причале, и почему причал морского порта вдруг погрузился в черную, неприглядную черноту. Но потом… Впрочем, осознание пришло гораздо позже. А пока оставалось молча смотреть.

Весь причал был усеян телами уличных мальчишек, лежащих в самых неестественных позах. Все они сливались в единое черное полотно, как бы составляя одно целое. Изредка белели только руки и лица тех, кто лежал на спине. Кое-где попадались глаза — широко раскрытые, удивленные, уставившиеся в пустое, молчащее небо.

Резкий запах пороха создавал облако, своеобразным покрывалом окутывая все вокруг. Пороха было так много, что в воздухе парила черная дымка — словно траурная вуаль, развевающаяся над морем.

В отдалении виднелся отряд солдат. Опустив ружья, они смотрели на дело своих рук. Некоторые из них пытались отворачивать лица.

Все уличные мальчишки, находившиеся на причале и развлекавшие гуляющих по морю богачей, были расстреляны. Все они были мертвы, и их застывающие тела лежали в разных позах по всему причалу, превратившемуся в единый общий могильник, полный открытых пятен — лиц и рук, и еще изредка — глаз, удивленных, потускневших, похожих на запотевшие стекла.