Букет из Оперного театра - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Лобусова cтр.№ 30

Тане вдруг подумалось, что такой мужчина вполне способен брать на содержание театральных девиц, всяких там актрисулек, певичек, танцовщиц, вертящихся с утра до ночи вокруг подобных личностей. Она вспомнила Соньку Блюхер — ее точеную фигурку, смазливенькое личико, и острая волна боли полоснула прямо по ее сердцу. И после этой боли Таня уже не могла ни думать, ни здраво рассуждать.

Глаза ее затянуло багровой пеленой, а пальцы сжались в кулаки. Ей вдруг страшно захотелось прыгнуть на него, исцарапать все щеки, вырвать глаза. Исполосованное болью сердце видело страшное: как его руки обнимают Соньку Блюхер, как ее головка клонится к нему на плечо. Смотрел ли он на Соньку с такой же нежностью, как когда-то смотрел на нее, Таню? Целовал ли ее так? Страшные картины их объятий и любовной близости проносились в мозгу Тани с невероятной скоростью, застывая на самых болезненных деталях, и ей вдруг показалось, что она умирает.

Это ее умирание было жестоким. Вся кровь разом отхлынула от лица, и Тане показалось, что сейчас она действительно упадет замертво. Слишком уж тяжела была эта ноша — ревность, разбитая надежда и терзающая по живому боль.

— Вы что, знакомы? — зашипел под самым ее ухом Туча, а Володя Сосновский уже шел к ней, не отрывая от Тани глаз.

И если бы мозг Тани не кипел в багровом мареве ревности, если б не испытывала она такую боль, словно сердце ее вываляли в острых осколках разбитого стекла, она могла бы заметить яркое, искреннее выражение радости, застывшее на лице Володи. И еще то, как вдруг засветились, словно засверкали его глаза.

Но Таня не могла этого увидеть, потому что в тот момент вспоминала все самое плохое — как он бросил ее, как отрекся, как, исчезнув в неизвестном направлении, бросил еще раз… Она не хотела ничего замечать, потому что очень старалась припомнить все самые мерзкие, отталкивающие детали, и делала это с успехом. В ее душе заклокотала черная, слепящая ненависть. Таня не могла рассуждать здраво. И не могла понять, что эта ненависть является всего лишь оборотной стороной огромной любви.

Володя Сосновский решительно подошел к ним, поздоровался за руку с Тучей (тот не мучился от ревности и разбитых надежд, а потому не мог не заметить, как смотрел Володя на Таню), затем обернулся к ней.

— Таня! Добрый вечер…

— Что ты здесь забыл, урод? — Голос Тани был резкий, вульгарный, грубый, он отчетливо прозвучал в зале, и не мог не покоробить Володю, который все же оставался аристократом и не выносил грубых слов. Он отшатнулся, и на лице его появилось выражение брезгливости, что Таня заметила с какой-то злобной радостью. И оттого стала вести себя еще более вульгарно.

— Шо вылупился, полудурок? Здесь тебе не базар! Здесь за тут тебя никто не ждал, швицер задрипанный! Думал, на шею твою вшивую вскочу за счастье видеть такую рожу? Да пошел ты!..

— Отвянь! Ну шо ты ртом шевелишь… — попытался урезонить Таню Туча, но не тут-то было. Ослепленная ревностью и яростью, она больше не была собой, она потеряла лицо. За какое-то короткое мгновение она вдруг превратилась в воровку и бандитку, и эта ужасающая перемена задела даже толстокожего Тучу, зацепив его сердце тем, что он ничего не понимал.

— Шо ты вылупился, швицер задрипанный? Знать тебя не знаю, шоб ты сдох на всю голову! Иди проветривайся там, куда шел!

— Вижу, ты изменилась, — глаза Володи стали ледяными, — хотя от девушки с Молдаванки чего ожидать?

— Да, я с Молдаванки, в отличие от тебя, фраера расфуфыренного! Чем и горжусь! А ты кто такой? Тебя на самом деле никогда не было — ты ни полицейский, ни выродок князьков, ни писатель, никто. Я-то с Молдаванки, а тебя вообще на свете нет!

— Нужно поговорить, — Володя повернулся к Туче, — пройдемся.

— Без меня поговорить, да? Не нравлюсь? А ты смотри, шоб глаза твои лопнули! — Таня вела себя так, словно крепко выпила, хотя не пригубила ни капли спиртного, — Туча, не ходи с ним! Он полицейский шпик!

Страшные слова мгновенно разнеслись по залу, заглушив все звуки. В таком месте, как кабаре, сказать что-то страшнее было просто нельзя. Тишина стала такой плотной, как будто весь мир провалился за долю секунды.

А потом вдруг раздался какой-то шум — это несколько человек в ответ на Танины слова спешно покинули зал.

— Да заткнись ты!.. — Туча не выдержал. — Захлопни рот! Ушами замотай! Какая муха тебя укусила! Засохни, как под оглоблей, кому говорю!

Вмиг став равнодушным, холодным, чужим, Володя Сосновский изящно развернулся на каблуках и, бросив через плечо Туче, что будет ждать его в кабинете, быстро вышел из общего зала, не обращая никакого внимания на Таню, как будто ее не было на свете. Она поняла, что вызвала у него отвращение. И это даже доставило ей какую-то злобную радость.

Туча, между тем, взбесился не на шутку. Схватив Таню под локоть, он почти выволок ее из зала и затащил в одно из служебных помещений, где иногда переодевались артистки. В этот раз там не было никого.

— Ты с ума сошла? Чего ты напилась? — бесился он.

— Да не пила я, — Таня вырвалась из его рук.

— Ты чего творишь? Белены объелась? Ты клиентов распугала, да и этому фраеру враз донесла, что здесь за бандитский притон! Дубина стоеросовая! У тебя и без того своих проблем хватает! Ты думаешь, Японец тебя по головке погладит, как узнает за все?

— А ты пойди донеси! — Ярость все еще продолжала клокотать в Тане, хотя ее было все меньше и меньше.

— Я шо, один в зале был? Шо, кроме меня некому стучать? Да ползала стукачей было! Уже сегодня донесут Японцу, шо ты тут устроила, как языком метешь!

Напряжение было столь сильным, что Таня рухнула на табуретку и разрыдалась.

— Я ненавижу его! Ненавижу!

— У тебя шо, был за него роман? — Туча проявлял сочувствие, не забывая, впрочем, про свой интерес.

— Почти, — всхлипнула Таня, — он меня бросил. И не один раз.

— Раз бросил — так пошли его куда подальше. Не стоит этот дебил твоих слез. Разве такую женщину можно бросить? Тю! Полный шлимазл! Да пошли его куда знаешь, и всего делов.

— Мне придется уйти из кабаре, — Таня прекратила плакать и выпрямилась. — Я больше не буду здесь.

— А вот это ты брось! — Голос Тучи посерьезнел. — Где ты еще найдешь такую отмазку, шоб за крышу ни одна сопля не просочилась? Тебя Японец сюда поставил!

— Не сюда. В Оперный театр.

— Один хрен этот твой Ёперный театр! Тут тоже жирные котяры бывают. Сколько ты всего здесь взяла. А теперь шо, песу под хвост?

— Ну, можно найти другое кабаре…

— Алмазная, не финти ушами! За гвозди зацепишься — дырочки будут! Бывший хахаль — не повод рвать когти! Пусть смотрит за тебя и дохнет, шо такую маруху потерял.

— Не будет дохнуть. У него Сонька есть… — зло сказала Таня, но Туча не расслышал ее слова.

— Алмазная, ты даже не знаешь, шо творится в городе. Уже несколько заведений прибрал к рукам Золотой Зуб. Действует вроде как с подачи Японца, но хитрый, как тот уж. Работать под Зубом — за такое Японец вмиг шкуру спустит. На ножи поставят, как пить дать. Так шо нету у тебя выборы. Уйти— себя сдать. Придется скворчать зубами, но быть.