Византиец. Ижорский гамбит - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Борисов cтр.№ 36

– Задумался о чём, витязь? – Злобку кто-то пихнул в бок.

– А? Что? – Ушкуйник открыл глаза. Ощепок сидел рядом.

– Светает уже. Пора мне, спасибо, что приютили, как дома буду, свечку за тебя поставлю. Прощевай… витязь. – Последнее слово верный строгановский пёс сказал сквозь зубы, глумясь.

Важнейшая новость в строгановских чертогах появилась как ложка к обеду, вовремя. Сроки поставки хлеба крупнейшим новгородским трейдером подходили к концу, надо было торопиться. Разосланные по разным местам надёжные люди наконец-то принесли весточки и, собрав воедино полученную информацию, глава богатейшего новгородского рода узнал, где сокрыто выкупленное из-под самого носа зерно. Удача снова не изменила. Не надо платить за хлеб, пять амбаров прямо-таки дожидаются своего нового владельца. Осталось только туда попасть и всё взять под свою руку. Привыкший рассчитывать поступки наперёд, боярин обмозговал несколько вариантов развития события и, как всегда, выбрал наиболее рискованный, но самый действенный. Словно одним местом чувствовал, что пригодится собранный чуть раньше срока, для укорота одного из конкурентов, отряд из ливонских наёмников, прообраз современных частных военных компаний. Знатные бойцы и название, зловещие для уха: «Чёрная вода». В голове пробежала череда планов, и спустя минуту был выработан алгоритм действий. Ожидавших команды головорезов переправить на бывший разбойничий остров. Пусть разомнутся перед основным делом, а оттуда они с таким же успехом, только без дополнительных затрат, как и с секретной базы Котлинга могли пощипать соляные ладьи боярина Семёна Борисовича. Это там надо платить морской страже, дабы смотрела в противоположную сторону, а тут сплошной профит.

– Жаль, от чёртова свея нет никаких известий с начала лета, пропал Грот, – мимоходом посетовал Строган, – он бы подсобил с кноррами на Ладоге.

Ощепок уловил размышления господина и решил выслужиться.

– Хозяин, в устье Волхова четыре кнорра ^[15] из Бирки. Это две сотни возов. Они порожние, сам видел.

После этих слов боярин завёл Ощепка в особую комнатушку у себя в тереме и вручил тому завёрнутый в тряпицу кусочек кожи.

– Вернёшься на Ладогу. Никому, кроме владельца судов, этот знак не показывай. Лучше проглоти, чем он кому-то достанется. Ты меня понял?

Утром с немецкого подворья в сторону причала стали отходить телеги. Припорошенные сверху соломой, они поначалу не вызывали ни у кого подозрений, но стоило колесу попасть в стык прогнивших брёвен мостовой, как на транспорт стали обращать внимание. По шуму, исходившему от движущихся возков, можно было догадаться – везли железо. Вслед за телегами засеменили явно не местные люди, и спустя некоторое время почти полусотня их разместилась на трёх паромообразных судах, курсирующих между Новгородом и Ладогой.

Не учёл Строган одного: после визита Степановны малец Тришка неусыпно следил за боярином, извещая жену Сбыслава обо всех подозрительных действиях. Так что не прошло и часа, как юный соглядатель, утирая со лба пот, сообщал о проделанной работе.

– Четыре десятка, рожи злые, а в телегах сбруя, – докладывал мальчик.

– Строган с ними ушёл?

– Не, пузатый боярин дождался, пока лодки отойдут, а затем к себе в терем уехал. – Малец теребил шапку в руках, ожидая дальнейших распоряжений.

– Умничка. Всё мужу расскажу, какой ты молодец. На тебе пряник – заслужил.

Боярыня протянула угощение, Тришка взял лакомство со словами благодарности, но не уходил. Мила с удивлением посмотрела на него, награда и так более чем достойна.

– Insel, – произнёс мальчик, – это слово несколько раз повторяли немцы, когда в лодки садились.

– Остров? Вот как? Значит, они не просто к Ладоге собрались. Ой, чует моё сердце… – Мила заметно занервничала. Скоро свадьба у дочери, а мужа до сих пор нет дома. Что там, в Юрьевом монастыре, такого, чего нет в Новгороде? – Да что ж это я сижу тут?

Позабыв о мальчике, она бросилась в комнату дочери.

– Анисюшка, – кричала на ходу, – бегом за голубем, что из Юрьева монастыря привезён был, батька в беду попал.

Голубь, будучи выпущен, немедленно возвращается в привычную ему голубятню, откуда он был увезен в корзине или клетке. Никуда больше голубя послать нельзя, только так работает птичья почта. За этого красавца, которого Анисья заботливо поднесла матери, Сбыслав отдал золотой крест с самоцветами. Подобная порода ценилась на тройной вес золота. Далеко не каждый боярин Новгорода мог похвастаться почтовым голубем. У Якуновича их было шесть. И если почтовый середнячок мог лететь со скоростью пятьдесят вёрст в час, то сбыславские – выдавали восемьдесят. Любил птиц боярин, да что там птиц, Сбыслав любил всё, что могло летать.

* * *

Юрьевский монастырь просто очаровал. Несмотря на всю мою любовь к деревянному зодчеству, я остаюсь приверженцем камня. То ли вековая надёжность, то ли реактивность детской памяти, когда любые увиденные стены исключительно из мшанкового известняка или ракушечника из Сусанино, то ли ещё что-то. Не берусь судить о достоинствах и недостатках материалов, каждый выбирает сам, как говорится по вкусу и цвету. Так вот, особую выразительность каменным зданиям придавал не естественный цвет стен, сложенных из серого и голубовато-розового отёсанного известняка, а грубость отделки. Георгиевская же церковь, вообще, если смотреть издалека, то казалось, что слеплена руками. И это, поверьте, здорово, словно сравниваешь фотографию и выполненную мастихином картину художника, где, безусловно, предпочтение отдаётся последнему. И самое главное – тишина. Людям дают подумать о Творце, помолиться и ощутить себя единым целым с природой.

Первые полдня ушли на осмотр красот, вторые – на знакомство с настоятелем Арсением и обширной братией. Гаврила Алексич, по моей просьбе, упросил двоюродного брата дать мне в провожатые монаха. Тот показал каждый закуток, рассказывая истории, связанные с ними, а также поведал о традициях, которым уже более ста лет. Одна из них перекликается со старинным греческим обрядом – бить в блюдо во время общей трапезы. На край стола ставилось блюдо с пищей, старший из братии ударял в него большой ложкой, чтение молитв прекращалось, все вставали и благословляли пищу, а затем начинали трапезу вслед за игуменом. В наше время для того, чтобы привлечь внимание, за столом стучат ножиком по ножке бокала. Оказывается вот откуда всё пошло.

На третий день моего пребывания в монастырь съехались «кормильцы»: представители сёл и деревень, закреплённых за монастырём, которым сдавали землю в аренду. Группа была разношёрстна. Как по возрасту: начиная от седого старичка, неопределённого, глубоко за пенсионный срок и заканчивая пылким юношей, дай бог, переступившем шестнадцатилетний рубеж. Так и по достатку: начиная от одетых в явно заштопанную и залатанную одежду, заканчивая витой гривной на шее и сапог из дорогой кожи. Тем не менее, держались они все вместе, не высказывая пренебрежения друг другом. Иными словами – дружный коллектив. Побеседовав с несколькими из них, заинтересовался экономической составляющей монастыря. Вообще бюджет столь уважаемого церковного заведения был весьма любопытен. Земельная рента приносила обители всего десятую часть дохода, но арендаторы, коих все называли «кормильцы», соответствовали столь высокому званию в более широком смысле. Именно они кормили не только прожорливых божьих слуг, но и население многих городов. Так что хоть и мал золотник, но монастырю был дорог. Помимо этого существовали ещё несколько источников обогащения, такой, как вклад «по душе», когда прихожане делали дарения, дабы обеспечить молитвы монастырских монахов по душе умершего вкладчика и его родственников. И разумеется, вклад «для пострижения». Богоугодным делом считалось отречься от мира через пострижение в монахи даже за несколько минут до смерти. Треть дохода приносила торговля, освобождённая от всех пошлин. Остальную доходную часть добирали всевозможными услугами. Пока я это всё выяснял, к нам подошёл монах и пригласил в специально подготовленную комнату для разговоров. Настоятель монастыря сидел с нами за общим столом, а чуть в стороне сутулый писарь вёл бухгалтерию. Беседовать долго не пришлось, рабочая группа монахов всё подсчитала заранее, и оставалось только озвучить на словах решение настоятеля. В итоге, после расчёта с ладожанами и монастырём сельскохозяйственной техники у нас не осталось вовсе. Монах с потрясающей точностью назвал количество общин, равное оставшимся плугам с боронами. Как это получилось, не знал даже и Гаврила Алексич, когда на мой вопрос о возможном сговоре просто развёл руками. Мол, лукавить в подобных местах православный человек не может.