Кир - читать онлайн книгу. Автор: Семен Злотников cтр.№ 19

– Что, Кир, головка не кружится? – осторожно поинтересовался ворон.

Голова в самом деле кружилась.

Обреченный на муки в условиях жесточайшей несвободы, вопреки всем смертям, я высоко парил духом, подобно орлу, в безвоздушных слоях Времени.

Бог знает, чего я искал!

К вопросу о Боге: мне было известно, что Он за шесть дней создал свет и тьму, воду и землю, и также все остальное и прочее, что растет, ползает, ходит, летает и плавает.

Другими словами, Он был (представить как версию, если Он был!) и являлся тем самым Первоисточником, послужившим началом всему.

Тут, опять же, со слов белой птицы, сокрыта неточность.

Точнее – подмена и преступление: первый же сотворенный человек возомнил себя Богом (Бог буквально, в переводе с навечно утерянного праязыка означает — Единственный!) и нагло присвоил себе лавры истинного Автора сотворения мира – Первоисточника…

– Именно что преступил! – устало откликнулся ворон на мой немой вопрос, как мог человек позволить себе переступить через своего Создателя. – Хаму подобный, он надругался над единственным родителем, исказил прекрасный замысел Творения и на века посеял в душах людей семена порока и неверия!

– Продал, короче, – заключил он, помолчав, – ни за понюшку табака!

Замысел… Прекрасный… Творения… – между тем медленно повторял я про себя, всем своим существом ощущая прилив невообразимого наслаждения.

Три простых слова прозвучали для меня откровением, и все дальнейшие размышления о частностях казались излишними.

– Представь ту же землю и тех же людей, – внушала мне птица, – но только без войн, болезней, смертей, нужды, страданий и горя; где никто не забыт, не унижен и не оскорблен и где всем хватает всего и все счастливы!

«О, если б на свете так было!» – всей душой размечтался я.

На мгновение мне показалось, будто я вижу его, этот прекрасный и удивительный мир.

И сегодня еще мне чудится – будто я его видел…

– Вообще, вопреки бытующему мнению, – подытожил ворон, – отсчет земной мерзости следует начинать не с изгнания людей из райского Сада, а с их появления в этом Саду. – И добавил: – Сам Сад никуда не девался, но жизнь в нем уже не та!..

Настоящая перемена в моей судьбе состоялась 25 февраля 1956 года и чудесным образом совпала с другим великим событием – знаменитым докладом Никиты Сергеевича Хрущёва на ХХ съезде Коммунистической партии Советского Союза.

И совсем уже невероятно, что произнес он свою историческую речь буквально подо мной, на Кремлевской набережной, на месте массовых пыток и казней.

Именно в тот памятный день тысяча тысяч делегатов партийного форума перенесли на руках высокую трибуну съезда из кремлевских палат под мой столб – чтобы, как мне объяснили потом, мои окровавленные ступни наглядно маячили над лысым черепом докладчика, как вещественное доказательство сталинских преступлений.

Тринадцать часов продолжался доклад, и все это время участники съезда недвижно стояли под пронизывающим февральским ветром и, затаив дыхание, выслушивали беспрецедентный перечень конкретных сталинских преступлений.

Кое о чем я уже знал, как говорится, из первых рук, о чем-то, однако, Владимир Ильич умолчал.

Выяснилось, в частности, что плюс к предательству и забвению идеалов революции, тотальному террору и геноциду собственного народа, этот неказистый, рябой и дурно пахнущий человечек с наступлением ночи превращался в гигантского вурдалака и до света глушил печально известный кремлевский бальзам, настоянный на человеческих муках, воплях, слезах, крови и проклятиях.

– В присутствии членов Политбюро! – бия себя в грудь, признавался Никита Сергеевич. – Ведь и нас, кровосос, заставлял, и мы пили! – выкрикивал он. – Потому как попробуй не выпить!

Этот чертов бальзам, как вытекало из доклада, никогда не кончался, поскольку в Кремль его доставляли со всех концов необъятного СССР, под давлением, посредством густой сети особых труб из нержавеющей стали.

– И что любопытно, – констатировал докладчик, – ни один царь на Руси, почитай, от князя Владимира Красного Солнышка, не жрал сие пойло в таких количествах!

Даже беглый сравнительный анализ, проведенный Хрущёвым, наглядно продемонстрировал собравшимся разительную разницу между солнцеподобным Владимиром и ночным вурдалаком Иосифом.

Князь, к примеру, потягивал горе людское помалу, по стопке, до ужина, для аппетита (вроде аперитива).

Печально знаменитому Ивану IV по прозвищу Грозный бальзам доставляли в дубовых бочках.

Великий царь Петр, побродив по европам, вернулся на родину с подробнейшими чертежами древнего римского водопровода.

Его-то, весельчака и рационализатора, и осенило использовать водоканал для бесперебойной передачи горестного бальзама на большие расстояния (за что он, собственно, и был прозван Первым Петром!).

То был, на языке строителей Вавилона, по-настоящему амбициозный проект.

Но при всем необузданном норове царя-модернизатора технические возможности того времени не вполне позволили ему претворить мечту в жизнь. Еще не изобрели подъемных кранов, экскаваторов, тягачей-вездеходов, трубоукладчиков, газосварочных аппаратов, нержавеющих труб и мощных насосов для прокачки бальзама по трубам; канавы копались вручную, вместо труб собирались деревянные желоба из плохо обструганных досок, с неизбежными щелями на стыках, из-за чего львиная доля бальзама бездарно терялась при транспортировке.

Тут Сталин, по образному выражению докладчика, всерьез переплюнул Петра (я вдруг представил за этой забавой великана-красавца Петра и карлика-уродца Сталина: оба, поддатые, на мавзолее принимают парад и плюются, кто дальше, в демонстрантов, на что последние в ответ радостно откликаются громоподобным «ура!»).

Умело пользуясь достижениями технического прогресса, подчеркнул докладчик, именно Сталин осуществил, наконец, вековечную мечту вурдалаков всех времен и народов: опутал страну густой сетью кровавого трубопровода и посредством гибких гофрированных шлангов и присосок натурально присосался к миллионам миллионов своих верноподданных.

– От Москвы присосался – до самых окраин! – истово сокрушался и отчаянно стучал по трибуне кованым каблуком ботинка Никита Сергеевич. – От самых окраин и до Москвы!

Всякий раз, приводя очередной факт преступных деяний кремлевского горца, он рыдал в микрофоны и посыпал голову пеплом из множества мешков, припасенных для такого случая и стоявших тут же, на трибуне.

Отношение депутатов к докладу Хрущева, насколько мне помнится, в основном носило одобрительный характер; тех, кто не аплодировал, или раздраженно размахивал руками, или кривился, или молчал, – тех немедленно пристреливали невидимые снайперы.