Романовы. Семейные тайны русских императоров - читать онлайн книгу. Автор: Вольдемар Балязин cтр.№ 83

— Что нового? — спросил Зубов, поклонившись.

— Да ничего, кроме того, что вы поднимаетесь, а я опускаюсь, — ответил бывший фаворит.

1 июля Мамонов оставил апартаменты Зимнего дворца и уехал в Москву.

На следующий день ротмистр Платон Александрович Зубов стал полковником гвардии и флигель-адъютантом, а еще через сутки обнаружил в ящике своего письменного стола сто тысяч рублей золотом и двадцать пять тысяч — ассигнациями.

Вечером он был приглашен Екатериной играть с нею в карты и таким образом представлен ею узкому кругу самых близких друзей. Когда игра закончилась, Екатерина, взяв под руку нового флигель-адъютанта, направилась к дверям своей спальни. И уже на следующее утро почти все первые лица империи собрались в приемной Зубова. Здесь были Салтыков и Морков, Нарышкин и Вяземский, старик Мелиссино и Архаров, Самойлов и Безбородко, — князья, графы, генералы. Зубов заставил их ждать более часа и наконец появился с надменной, но ласковой улыбкой.

В приемной Зубова, пока молодой красавчик вымаривал всех сановников за дверью своей спальни, у царедворцев было достаточно времени обменяться друг с другом сведениями о Платоне Александровиче и его родственниках.

Знающие люди, — а в приемной в таковых недостатка не было, — утверждали, что дворяне Зубовы делились на две ветви. Одна из них происходила от татарского — еще ордынских времен — баскака Амрагата, принявшего христианство в XIV веке, вторая — от одного из бояр Ивана III. В семье фаворита считали, что их предком является боярин и что отец Платона Александровича Зубова — десятое колено именно этой ветви. Отец новоявленного счастливчика, Александр Николаевич Зубов, родился 6 августа 1727 года и в 1762 году женился на Елизавете Алексеевне Вороновой, бывшей младше его на пятнадцать лет. В браке родилось четыре сына — Николай, Дмитрий, Платон и Валериан, и три дочери — Ольга, Екатерина и Анна.

До 1789 года, когда произошел «случай» с его сыном Платоном, Зубов-отец был управляющим одним из имений Н. И. Салтыкова, хотя и сам не был бедным, занимая к тому же пост вице-губернатора в одной из провинций. Как только Платон Зубов оказался в фаворе, отца тут же перевели в Петербург обер-прокурором Первого департамента Сената, ведавшего важнейшими вопросами государственного управления. Здесь почти сразу же новый обер-прокурор заявил себя хотя человеком и умным, но злым, недобросовестным и большим охотником до взяток. Но протекция сына делала его недосягаемым для контроля и ответственности.

Когда Зубов-отец появился в Петербурге, здесь уже служили и все его сыновья, находившиеся с юности под покровительством фельдмаршала Николая Салтыкова и все до одного служившие в конной гвардии — Николай был подполковником, находясь под командованием Суворова, Дмитрий — секунд-ротмистром, что соответствовало чину капитана, а самый младший — Валериан — подпоручиком. Да и Платон Александрович был, как и Дмитрий, секунд-ротмистром Конной гвардии и именно в этом чине был представлен Екатерине после того, как оказался командиром отряда охраны в Царском Селе.

Вместе с Зубовым-отцом приехали в Петербург его жена и дочери.

Все Зубовы были представлены императрице, но хотя она каждого из них приняла с радушием и лаской, с особенным расположением и сердечностью был встречен ею самый младший из братьев — семнадцатилетний Валериан, юноша не только красивый, но и обладающий многими иными достоинствами — смелостью, открытостью, веселостью, в котором детская непосредственность соседствовала с живым умом и настойчивым стремлением быть во всем первым и непременно добиваться успеха.

Платон Зубов тут же заметил, сколь отрадное впечатление произвел младший брат на шестидесятилетнюю императрицу, и, опасаясь успеха Валериана, добился его отправки в действующую армию, к Потемкину.

В конце сентября 1789 года восемнадцатилетний подполковник Валериан Зубов уехал к Светлейшему с рекомендательным письмом Екатерины. Валериан и сам хотел ехать к Потемкину и просил об этом императрицу, не зная, что причиной его отправки была ревность брата.

Когда юный подполковник появился в Яссах, в ставке Светлейшего, тот давно уже доподлинно знал обо всем, случившемся в Петербурге. Ситуация ничуть не волновала Потемкина, ибо он, как и многие его сторонники — опытнейшие сановники и царедворцы, — был уверен, что только что зажегшаяся звездочка нового любимца не сможет соперничать по своему свету и блеску с немеркнущим светилом Светлейшего князя Тавриды. И хотя Потемкин перестал быть единственным фаворитом императрицы уже двенадцать лет назад, но никто из последующих наперсников Екатерины не мог сравниться с ним ни по силе влияния на императрицу, ни по реальным плодам деятельности на благо России.

Где были ныне Завадовский, Зорич, Корсаков, Ермолов, Мамонов, пытавшиеся соперничать с «великим циклопом»?

Потому и не ждал никто, как и сам Потемкин, что юноша флигель-адъютант, проведший всего ничего ночей с престарелой императрицей, сможет вытеснить из ее сердца венчаного мужа, которому отдавались царские почести, где бы он ни появился.

Потемкин, получив сообщение, что впервые возле Екатерины появился не его ставленник, а креатура враждебного ему Салтыкова, решил, что и на сей раз все обойдется. Приезд Валериана Зубова не заставил Потемкина изменить свое отношение к произошедшему, и он ничуть не опасался, что брат фаворита, находясь рядом, в его ставке, сможет повредить ему во мнении императрицы, оказываясь вольным или невольным свидетелем отнюдь не безобидных утех, длинной чередой разворачивавшихся в покоях ясского дворца. И хотя вскоре после приезда Валериана Потемкин понял, что влияние Платона Зубова на императрицу растет чрезвычайно быстро, он все же не спешил в Петербург. Во многом виной тому был новый роман с женой его двоюродного брата, 26-летней красавицей Прасковьей Андреевной Потемкиной, урожденной Закревской. Она появилась в военном лагере весной 1789 года и сразу же сразила 50-летнего полководца.

Сохранились письма Потемкина Прасковье Андреевне, написанные на цветных листах почтовой бумаги с золотым обрезом. Вот всего лишь два из них: «Жизнь моя, душа общая со мною! Как мне изъяснить словами мою к тебе любовь, когда меня влечет непонятная к тебе сила… Нет минуты, чтобы ты, моя небесная красота, выходила у меня из мысли; сердце мое чувствует, как ты в нем присутствуешь. Приезжай же, сударушка, поранее, о, мой друг, утеха моя и сокровище безценное ты; ты — дар Божий для меня. Целую от души ручки и ножки твои прекрасные, моя радость! Моя любовь не безумною пылкостью означается, как то буйное пьянство, но исполнена непрерывным нежнейшим чувствованием. Из твоих прелестей неописанных состоит мой екстазис, в котором я вижу тебя живо перед собой».

А вот другое письмо: «Ты смирно обитала в моем сердце, а теперь, наскуча теснотою, кажется, выпрыгнуть хочешь. Я это знаю потому, что во всю ночь билось сердце, нежели ты в нем не качалась, как на качелях, то, конечно, хочешь улететь вон. Да нет! Я — за тобою и, держась крепко, не отстану, а еще к тому прикреплю тебя цепью твердой и ненарушимой моей привязанности…».

Прасковья Андреевна, конечно же, поверила князю. И как было не поверить, получая такие письма, а кроме того, и иные подтверждения в любви, но тут же была обманута.