Генрих IV - читать онлайн книгу. Автор: Василий Балакин cтр.№ 49

В действительности же сам Беарнец не знал, что делать с неожиданно свалившейся ему в руки победой. Он не придумал ничего лучшего, как в этот решающий момент гражданской войны отправиться на свидание с Коризандой, везя ей в качестве трофея знамена поверженного противника. Досаде и возмущению его сподвижников не было предела. Д’Обинье писал: «Он бросил слова на ветер, а победой пожертвовал ради любовных утех». Не менее категоричен и Сюлли: «Прекрасные надежды, порожденные этой славной победой, и все зиждившиеся на ней планы обратились в ничто». Армия гугенотов, несмотря на все усилия Конде, распалась, тогда как совершенно деморализованные рейтары были разбиты Генрихом Гизом; их жалкие остатки вернулись в Германию. Это было чудовищное предательство. Генрих Наваррский предал всех, кто доверился ему, — протестантов во Франции, единомышленников за границей, в Англии и протестантских княжествах Германии, тех, кто жертвовал ради общего дела имуществом и самой жизнью. Что бы потом ни говорилось в его оправдание, как им самим, так и его апологетами, этот лишенный твердых политических и религиозных убеждений «спаситель» Франции, якобы искавший способы примирения непримиримых (а на деле стремившийся только к одному — взойти на французский трон, притом любой ценой), на десятилетия продлил агонию братоубийственной войны. Будь на его месте Жанна д’Альбре или Елизавета Английская, Франция стала бы протестантской, не будь его вовсе — осталась бы католической, но в том и другом случае гораздо быстрее и безболезненнее, чем наступило его «национальное примирение».

Генрих III попытался воспользоваться этой воистину пирровой победой Беарнца, представить происшедшее как свой успех, пусть и относительный, велев провести в Париже благодарственный молебен с пением гимна «Тебя, Господи, славим», в надежде обрести народную любовь, однако симпатии достались преимущественно Гизам. Как писал Л’Этуаль, король понял, что в тени лавров, которые стяжала Лига, увяли его собственные, и он, глубоко уязвленный, добавил ревнивую зависть к прочим недобрым чувствам, кои питал к «господам лотарингцам».

Итак, если Генрих III не смог улучшить собственное положение, а Гизы, напротив, упрочили свое, то Генрих Наваррский, одержав победу, способную прославить и более талантливого, чем он, полководца, умудрился скомпрометировать себя как нельзя больше. Невольно приходит на ум упрек, адресованный командиром карфагенской конницы Ганнибалу, когда тот после знаменитой победы над римлянами при Каннах отклонил его совет немедленно идти на Рим, дабы закрепить одержанную победу: «Умеешь побеждать, Ганнибал, но победой пользоваться не умеешь». Только вот Генрих Наваррский был далеко не Ганнибал. Восторженные поклонники Генриха IV Французского (есть и такие) могли бы попытаться оправдать его тем, что он, позабыв обо всем, на крыльях любви полетел к своей Коризанде. Но любви уже не было. Больше года прошло с тех пор, как Генрих, постоянно искавший новых любовных ощущений, переключился на хорошенькую обитательницу Ла-Рошели Эстер Имбер, получавшую содержание из бюджета как его официальная метресса. Не крылья любви несли его к Коризанде, а тщеславие, нетерпеливое желание похвастаться перед той, чье духовное и нравственное превосходство он не мог не ощущать. Пробыв всего одну ночь в Наварранксе, где состоялась их встреча, он укатил на охоту. В течение ноября 1587 года они еще дважды встречались, не оставаясь вместе более чем на два-три дня. 3 декабря, расставаясь с Коризандой, ее «Малыш» обещал вскоре вернуться, но больше не показывался ей на глаза. Видимо, ощущая потребность в общении, хотя бы заочном, с человеком, которому можно довериться и который способен понять, он еще долго посылал ей письма и записки. Мало кто из встречавшихся на жизненном пути Генриху Наваррскому так много дал ему, практически ничего не получив взамен.

Но была еще одна безропотная жертва Беарнца, победоносно шагавшего к намеченной цели, — его сестра Екатерина. Похоже, он просто не воспринимал ее как человека — она была для него лишь подручным средством для решения самых разных вопросов. Не поддается подсчету количество раз, когда он пытался просватать ее ради извлечения политической выгоды, не интересуясь, желает ли того она сама, и совершенно игнорируя материнский завет. И на этот раз, прибыв в Наварранкс на свидание с Коризандой, он не без умысла захватил с собой своего кузена Шарля де Суассона, доблестно сражавшегося вместе с ним при Кутра. Он хотел предложить ему руку и сердце сестры, дабы скрепить династический союз Бурбонов. Что касается самого Суассона, то на сей счет высказывались различные мнения. Одни считали его агентом Валуа. Генрих III, незадолго перед тем принявший его в орден Святого Духа, возможно, рассматривал Шарля как своего запасного наследника, а тот, соглашаясь на брак с Екатериной, преследовал единственную цель — унаследовать владения д’Альбре. По мнению других, инициатива исходила от Генриха Наваррского, задумавшего оторвать кузена от двора Валуа, предлагая ему руку сестры. Обе версии одинаково правдоподобны, но в пользу первой свидетельствует то, что Генрих впоследствии круто поменял свои матримониальные планы в отношении сестры и Шарля, нанеся Екатерине незаживающую душевную рану. Возможно, вопреки ожиданиям брата, молодые люди полюбили друг друга и были бы счастливы в браке, но Беарнец грубо вмешался, разлучил их и позднее выдал сестру замуж за человека, на которого она не могла смотреть без отвращения, тем самым лишив ее единственного земного счастья.

Между тем Генриху Наваррскому пришло время отвечать перед своими союзниками за бездарную гибель армии наемников, пришедшей, согласно достигнутой договоренности, к нему на помощь. Хотя жизнь отдельного человека, особенно наемного солдата, тогда ценилась недорого, на формирование наемного войска были потрачены немалые средства, за которые, равно как и за попранные надежды сподвижников, Беарнцу предстояло отчитаться. Эту неблагодарную задачу взял на себя Дюплесси-Морне, пытавшийся оправдать своего хозяина перед его возмущенными союзниками, финансировавшими и осуществлявшими набор наемников, — Монморанси, королевой Англии, германскими князьями и скандинавскими государями. Но самые резкие порицания прозвучали от французских протестантов, гугенотов из Нижнего Лангедока, от которых Генрих еще в ноябре получил 20 тысяч экю, чтобы прийти на подмогу рейтарам, но даже и не подумал сделать этого. Вот вам и защитник протестантских церквей!

Особенно сильную обеспокоенность вызывала у Беарнца враждебность со стороны Монморанси, которая могла привести к отпадению всего союзного юга. Он опасался также, как бы тот не пошел на сепаратное соглашение с королевой-матерью. Для налаживания отношений Генрих послал к Монморанси Тюренна. Специальный посланник отправился с дипломатической миссией в Лондон, чтобы предложить королеве Елизавете в качестве компенсации за потерянные деньги и обманутые надежды проект династического брака Екатерины Бурбон с шотландским принцем Яковом. Сегюр поехал в Германию уговаривать протестантских князей.

В начале марта 1588 года Генрих получил весть о кончине своего кузена принца Конде, так и не оправившегося от раны в живот, полученной в битве при Кутра. Вскоре после этого печально знаменитого сражения, внесшего раздор в ряды прежних товарищей по оружию, сильный духом принц, кое-как подлечив рану, отправился поднимать на борьбу рейтар, вероломно брошенных Генрихом Наваррским. Постигшая его на этом поприще неудача усугубила и без того плохое самочувствие, и он слег в Сенте, куда приехала ухаживать за ним супруга, Шарлотта де Ла Тремуйль. После двухмесячного лечения и отдыха Конде почувствовал себя достаточно бодрым, чтобы вместе с женой перебраться в свое имение Сен-Жан-д’Анжели. Считая себя совершенно здоровым, он уже пробовал садиться на лошадь, как вдруг 3 марта у него началась сильная рвота, и спустя два дня 35-летний гугенотский паладин скончался. У Генриха Наваррского, строго говоря, не было причин горевать по поводу смерти главного конкурента за место лидера в протестантской партии, и он отделался дежурными банальными фразами об утрате соратника по борьбе. Подлинная причина смерти Конде так и осталась невыясненной, однако многие всерьез приняли версию об отравлении, обвинив в этом супругу покойного, и Шарлотта, несмотря на беременность, оказалась в тюрьме.