58-я. Неизъятое - читать онлайн книгу. Автор: Елена Рачева, Анна Артемьева cтр.№ 38

Вы-то при сталинской власти не жили, а тогда надо было быть осторожным, язык за зубами держать. Мы-то привыкли, а бывали такие психованные люди… Один рассказывал: служил в армии, закричал: «Что нам дали такую похлебку, это только скотину кормить!» Все, статья 58. Был у нас в Буреполоме даже один генерал. Были те, кто по неосторожности садился. А были, которые специально.

Жалеть их? Ох, нельзя это. Да я и привыкшая была.

Вот мы знали, где что говорить, нас и не посадили. Это почему ж неприятно молчать?! Да ну, нормально.

ЮБКА ОТ НАЧАЛЬНИЦЫ ЛАГЕРЯ

«У меня день рождения 11 марта. Мы с мужем приехали в Позтыкерос, и он мне в подарок купил этот крепдешин. А сшила юбку жена начальника лагеря, она умела. Денег не взяла, что вы! Просто по дружбе. Хорошая женщина была, пожилая».

Я всегда считал себя коммунистом. Я решил делать партийную карьеру, поступил на исторический факультет. Стал участвовать в общественной работе, был комсомольцем, создал при своем университете неофициальный философский кружок. В нем было человек пять, мы делали доклады на философские темы — просто изучали философию по обычному политучебнику. Скоро всех участников нашего кружка вызвали в комитет комсомола и сказали покинуть кружок. А меня арестовали.

Сорок дней я сидел в одиночке. Мне можно было читать книги из тюремной библиотеки, и случайно мне попалась повесть Толстого «Отец Сергий». И то ли пока я читал, то ли после я почувствовал присутствие Бога так, как если бы он был в камере. Я упал на колени и впервые в жизни стал молиться, молиться словами, которые Толстой взял из Евангелия как эпиграф: «Господи, верую, помоги моему неверию». Я плохо понимал вторую половину фразы, но первый раз в жизни чувствовал, как будто Бог находится рядом.

На суде мне дали 10 лет.

Главное, что меня беспокоило в лагере, — вопрос о смысле жизни. Я решил: все, места в коммунистической партии мне уже нет. Значит, после освобождения нужно зажить тихой частной жизнью, заняться сельским хозяйством… Я выписал из дома учебники, прочел массу всего про урожаи, узнал, что коза — рентабельнее, чем корова… Но скоро понял, что тихая мещанская жизнь не сможет удовлетворить потребность в смысле жизни. И тогда я пришел к вере.

Я всегда был антирелигиозный человек. Я связывал христианство с теорией непротивления злу, толстовством, и считал, что оно делает людей рабами. Но в лагере я обратил внимание, что религиозники — самые выдержанные люди: они не матерятся, не ругаются, ведут себя спокойнее других. Я спросил себя: почему они такие?

Почему они лучше?

В моем бараке был прусский католик, который сидел за шпионаж в пользу Ватикана. Он просветил меня. Я поверил в существование Бога. Не воцерковился, но просто поверил, что Бог есть.

Виктор Данилов. 1960

* * *

Одновременно я мучился тем, что мне так долго сидеть, и думал, что надо бежать. Но все побеги заканчивались неудачей. Все. Колючая проволока, вышки, собаки… Даже если тебе удалось удрать — дальше тундра, болота. На поимку отправляли самолеты, десант. Местных подкупали, давали награды… Я решил, что бежать невозможно без организации за пределами лагеря. И просто из любопытства разработал шифр, которым можно было бы общаться с человеком на воле. Один из заключенных попросил его у меня, я дал — а он меня предал.

Меня арестовали. Первый вопрос: ты готовил групповой побег. Кто в группе?

Я понял, что меня будут пытать, и испугался, что оговорю невинных людей и сам получу 25 лет. И обратился к Богу.

Я стал молиться. Я молился по два часа в день. Я ложился на верхние нары, закрывал глаза и старался представить себе, что Бог смотрит на меня. У меня болела голова, я уставал, прерывался, но не считал за молитву слова, произнесенные без этого ощущения.

Через несколько дней мне приснился сон. Вижу, приводят меня к следователю, он зачитывает показания против меня. Затем подходит, встает прямо передо мной и спрашивает, была ли организация по подготовке побега.

— Нет.

Ба-бах! Он бьет меня по лицу. Снова спрашивает. Снова бьет.

— Ну, сейчас ты заговоришь, — мне снится, что он выходит в коридор и возвращается с группой офицеров (на самом деле пришел с одним). Тот долго орет на меня (наяву говорил спокойно) и отправляет в карцер.

Я просыпаюсь — и через час меня вызывают на допрос к тому самому следователю. Все, что мне приснилось, происходит на самом деле.

Когда я вышел из карцера, я узнал, что мое дело переквалифицировали с группового на одиночный побег.

Я снова получил 10 лет.

* * *

Выйдя из карцера, я сказал: «Боже, ты столько для меня сделал! Как я могу тебя отблагодарить?» — и понял, что должен быть воцерковлен. Меня тянуло католичество, страшно тянуло. Я больше не мог терпеть, пошел к католическому священнику — поляку — и принял католичество.

* * *

Все время заключения я стремился работать там, где меньше устаешь. Работал в ламповой, заряжал лампы для горняков, электриком, измерителем газа в шахте… Самая хорошая работа была — ассенизатор. Утром отработал — и весь день свободен. Я работал так несколько лет.