|
Cтраница 174
Что до того, кто ответственен за недавние беспорядки или вернее — если говорить прямо — войну, которая идет между вами и евреями, то я не желаю связывать себя обязательством решать этот вопрос, хотя ваши послы, в особенности Дионисий, сын Теона, горячо защищали интересы греков в присутствии своих противников — евреев. Однако я сохраняю за собой право на суровое осуждение той стороны — кто бы это ни был, — которая начала беспорядки, и прошу вас понять: если обе стороны не прекратят эту упорную разрушительную вражду, я буду вынужден показать, на что способен благосклонный правитель, если в нем зажгут праведный гнев. А посему я вновь молю вас, александрийцы, выказать дружественную терпимость к иудеям, которые много лет живут с вами бок о бок, и не оскорблять их чувств, когда они молятся своему Богу согласно древним обрядам. Не мешайте им, пусть следуют своим национальным обычаям, как то было в дни Божественного Августа, ибо я подтвердил их право на это, после того как беспристрастно выслушал обе стороны во время диспута. С другой стороны, я желаю, чтобы евреи не настаивали на новых привилегиях сверх тех, что им уже дарованы, и не присылали ко мне отдельных послов, словно вы живете в разных городах — неслыханное дело! — и не выступали в качестве соперников в атлетических и прочих состязаниях во время общественных Игр. Евреи должны довольствоваться тем, что они имеют, радуясь благам, которые дает большой город, исконными жителями которого они не являются, и не должны больше приглашать в Александрию на жительство соотечественников и единоверцев из Сирии или других частей Египта, не то они вызовут во мне еще большее подозрение. Если они пренебрегут этим советом, я буду считать, что они разжигают всеобщую вражду, и обрушу на них свою месть. До тех пор, однако, пока обе стороны будут терпимо и доброжелательно относиться друг к другу, воздерживаясь от взаимной неприязни, я обещаю проявлять такое же дружеское попечение об александрийцах и заботу об их интересах, какие всегда выказывала в прошлом моя семья.
Я должен здесь засвидетельствовать то, с каким рвением блюдет ваши интересы мой друг Барбилл, который вновь доказал это во время настоящего посольства, и сказать то же самое о моем друге Тиберии Клодии Архибусе.
Прощайте».
Этот Барбилл был астролог из Эфеса; Мессалина безоговорочно верила в его возможности, и я должен признать, что он действительно был очень умен и как предсказатель уступал лишь великому Фрасиллу.
[206] Он учился своему делу в Индии и в Вавилоне у халдеев. Его любовь к Александрии объяснялась тем, что много лет назад, когда Тиберий изгнал из Рима всех астрологов и предсказателей, кроме своего любимого Фрасилла, и Барбилл был вынужден покинуть город, первые люди Александрии оказали ему гостеприимство.
Месяц или два спустя я получил от Ирода депешу, где он официально поздравлял меня с победами в Германии, с рождением сына и с тем, что благодаря германским походам я завоевал титул императора. Как всегда, он вложил в конверт и личное письмо:
«Да, ты великий воин, Мартышечка, что тут и говорить! Тебе всего-то и надо что написать пером по бумаге: приказываю идти в поход, и „гопля!“ — знамена развеваются, мечи вылетают из ножен, головы валятся на траву, города и храмы объяты пламенем. Представляю, что было бы, если бы ты сел как-нибудь верхом на слона и самолично вывел войска на поле брани! Верно, разбил бы все вокруг в пух и прах. Я помню, как-то раз твоя дорогая матушка высказалась о тебе — не очень лестно — как о будущем завоевателе Британии. Почему бы и нет? Что до меня, я и в мыслях не держу никаких военных триумфов. Мир и безопасность — вот все, чего я прошу. Занят я тем, что готовлю свои владения к обороне против возможного вторжения парфян. У нас с Кипридой все хорошо, мы счастливы; дети тоже в порядке. Они учатся быть примерными иудеями и делают это быстрее, чем я, ведь они моложе. Между прочим, мне не нравится Вибий Марс, твой новый губернатор в Сирии. Боюсь, мы с ним скоро поссоримся, если он не перестанет совать нос в мои дела. Я очень жалел, когда кончился срок службы Петрония, — превосходный человек! Бедняга Сила все еще в узилище. Правда, я предоставил ему самую уютную камеру и разрешил пользоваться письменными принадлежностями, чтобы он мог дать выход негодованию по поводу моей неблагодарности. Естественно, он получает не пергамент и не бумагу, а восковую дощечку, так что, закончив одно обвинение, он вынужден его стереть, прежде чем начать другое.
Ты весьма популярен среди александрийских евреев, и твои суровые слова в письме к александрийцам не пропали даром: евреи умеют читать между строк. Я слышал от моего старого друга алабарха Александра, что копии его были разосланы по всему городу со следующим оповещением от имени городского префекта:
ОБЪЯВЛЕНИЕ ЛУЦИЯ ЭМИЛИЯ РЕКТА
„Поскольку население Александрии слишком велико, чтобы все имели возможность присутствовать при чтении этого священного и милостивого письма, адресованного нашему городу, я счел необходимым развесить его во всех людных местах, чтобы каждый горожанин мог сам его прочитать, оценить величие Божественного Цезаря Августа и выразить благодарность за его доброту.
Четырнадцатый день августа, второй год правления Тиберия Клавдия Цезаря Августа Германика Императора“.
Они все равно тебя обожествят, хочешь ты того или нет; а пока будь здоров телом и бодр духом, хорошо ешь, крепко спи и никому не доверяй.
Разбойник».
Школярские поддразнивания Ирода насчет легкости, с какой я завоевал титул императора, задели меня за живое. Его напоминание о словах матери тоже сыграло свою роль: задело мою веру в сверхъестественные силы. Однажды, много-много лет назад, когда я рассказал матери, что хочу ввести в латинский алфавит три новые буквы, она вскричала в припадке раздражения, что есть три вещи, которые никогда не осуществятся: никогда через Неаполитанский залив не протянется улица с лавками, никогда я не покорю остров британцев и никогда ни одна из моих нелепых букв не появится в публичных надписях в Риме. Однако первое уже сбылось — в тот день, когда Калигула построил свой знаменитый мост между Байями и Путеолами и застроил его с двух сторон лавками. Третье может сбыться в любой день, когда мне будет угодно, — достаточно испросить на это разрешения сената. Так почему бы не сбыться и второму?
Несколько дней спустя я получил депешу от Марса с пометкой: «срочно, секретно». Марс был способный губернатор и честный человек, хотя малоприятный в обществе — замкнутый, с сухими манерами, саркастичный, лишенный слабостей и причуд. Я назначил его на этот пост из благодарности за то участие, которое он, будучи командиром полка на Востоке лет двадцать назад, принял в разоблачении Пизона, убившего моего брата Германика, и в возбуждении против него уголовного дела. Марс писал:
«…Мой сосед, твой друг Ирод Агриппа, как мне сообщают, укрепляет Иерусалим. Возможно, тебе это известно, но я пишу, чтобы ты понял: когда укрепления будут закончены, Иерусалим станет неприступным. Я не хочу обвинять твоего друга царя Ирода в вероломстве, но, как губернатор Сирии, смотрю на эту ситуацию со страхом. Иерусалим господствует на торговом пути в Египет, и если тот попадет в руки к безответственному человеку, Риму будет грозить серьезная опасность. Говорят, что Ирод страшится вторжения парфян, однако он достаточно оградил себя от этой маловероятной угрозы секретным союзом со своими царственными соседями на границе с Парфией. Не сомневаюсь, что ты одобряешь его заигрывания с финикийцами: он послал огромные дары в Бейрут, строит там амфитеатр, портики и общественные бани. Мне трудно понять, из каких соображений он обхаживает финикийцев. Однако пока что он не пользуется особым доверием у старейшин Тира и Сидона; возможно, у них есть на то основания, не мне судить. Рискуя вызвать твое неудовольствие, я буду сообщать о политических событиях к югу и востоку от моего военного округа по мере того, как они будут оказываться в поле моего внимания».
Вернуться к просмотру книги
Перейти к Оглавлению
Перейти к Примечанию
|
ВХОД
ПОИСК ПО САЙТУ
КАЛЕНДАРЬ
|