Рукопись, найденная в Сарагосе - читать онлайн книгу. Автор: Ян Потоцкий cтр.№ 61

Страница

Ты помнишь, госпожа, что тогда я недурно пел, и потому не мог удержаться, чтобы не дать возлюбленной услышать мой голос. Когда все поклонники расходились, я спускался с чердака и под аккомпанемент гитары так хорошо, как только умел, распевал тирану. Я повторял это несколько вечеров, и наконец заметил, что вы уходили, только выслушав мою песню. Это открытие наполнило душу мою непостижимо сладостным чувством, которое, однако, было весьма далеко от надежды.

Затем я узнал, что Ровельяс выслан в Сеговию. Меня охватило отчаяние, ибо я ни минуты не сомневался, что он влюбится в Эльвиру, и действительно, предчувствия нисколько не обманули меня. Думая, что я нахожусь ещё в Мадриде, он публично называл себя кортехо сестры вашей, принял её цвета, вернее, те, которые сам счёл её цветами, и стал служить ей. С высоты своего чердака я долго был свидетелем этой дерзостной гордыни и с наслаждением убеждался, что Эльвира судила о нём больше по личным его достоинствам, чем по блеску, который его окружал. Но граф был богат, вскоре должен был получить титул гранда, что же я мог предложить равного подобным достоинствам? — Без сомнения, ничего. Я был настолько глубоко убежден в этом и притом любил Эльвиру с такой полнотой и самозабвением, что в душе сам жаждал даже, чтобы она вышла замуж за Ровельяса. Я не думал уже больше о знакомстве с ней и перестал оглашать окрестности своими чувствительными напевами.

Тем временем Ровельяс выражал свою страсть только любезностями и не делал ни одного решительного шага, чтобы добиться руки и сердца Эльвиры. Я узнал даже, что дон Энрике намерен выехать в Виллаку. Я уже приучил себя к приятности жить против его дома и хотел и в деревне обеспечить себе такую же утеху. Я прибыл в Виллаку, выдавая себя за земледельца из Мурсии. Купил домик напротив вашего и украсил его по своему вкусу. Так как, однако, всегда можно по каким-либо приметам узнать переодетого возлюбленного, я решил выписать мою сестру из Гранады и, во избежание подозрений, выдать её за мою жену. Уладив всё это, я вернулся в Сеговию, где услыхал, что Ровельяс намеревается устроить великолепный бой быков. Но я помню, что тогда у вас был двухлетний сынок, быть может, вы скажете мне, что с ним стало?

Тетушка Торрес, вспомнив, что этот сынок является тем самым негодяем, которого вице-король час назад хотел отправить на галеры, не знала, что и отвечать, и, достав платок, залилась слезами.

— Простите, — сказал вице-король, — я вижу, что разбередил какие-то горестные воспоминания, но продолжение моей истории требует, чтобы я говорил об этом несчастном ребенке. Вы помните, что у него тогда была оспа; вы окружали его нежнейшим уходом, и я знаю, что Эльвира также дни и ночи проводила у постели больного малыша. Я не мог удержаться от того, чтобы не попытаться доказать вам, что есть на свете кто-то, кто разделяет все ваши страдания, и еженощно под вашими окнами распевал печальные песни. Вы ещё не забыли об этом?

— Конечно, — ответила тетушка Торрес, — я помню очень хорошо и вчера ещё всё это рассказывала моей спутнице.

И вице-король следующим образом продолжал свою речь:

— Весь город занимался исключительно болезнью Лонсето как главной причиной, из-за которой были отложены зрелища. Именно поэтому, когда дитя выздоровело, радость была всеобщей.

Наступило, наконец, торжество, продолжавшееся, однако, недолго. Первый же бык безжалостно покалечил графа и непременно убил бы его, если бы я не воспрепятствовал этому. Всадив шпагу в загривок разъяренного животного, я бросил взгляд на вашу ложу и увидел, что Эльвира, склонившись к вам, говорила что-то обо мне с выражением, которое необычайно меня обрадовало. Невзирая на это, я исчез, смешавшись с толпой.

На следующий день Ровельяс, несколько оправившись, просил руки Эльвиры. Утверждали, что он не был принят, он же доказывал обратное. Узнав, однако, что вы выезжаете в Виллаку, я решил, что граф по своему обыкновению хвастался. И я тоже выехал в Виллаку, где стал вести жизнь поселянина, сам ходил за плугом или, по крайней мере, делал вид, что тружусь, хотя на самом деле этим занимался мой слуга.

После нескольких дней пребывания в Виллаке, когда я возвращался домой, вслед за волами, опираясь на плечо моей сестры, которую считали моей женой, я заметил вас вместе с вашим мужем и Эльвирой. Вы сидели у дверей вашего дома и пили шоколад. Сестра ваша меня узнала, но я отнюдь не хотел себя выдать. Мне пришла, однако, несчастная мысль повторить некоторые песни, которые я вам пел во время болезни Лонсето. Я не спешил сделать предложение, желая сперва убедиться, что Ровельяс и в самом деле отвергнут.

— Ах, ваше высочество, — сказала тетка Торрес, — нет сомнения, что ты бы сумел увлечь Эльвиру, ведь она и в самом деле отвергла тогда руку графа. Если она впоследствии вышла за него, то сделала это, будучи уверена, что ты женат.

— По-видимому, провидение, — ответил вице-король, — имело иные намерения относительно моей недостойной особы. В самом деле, если бы я добился руки и сердца Эльвиры, хиригуане, ассинибуане и аппалачи не были бы обращены в христианскую веру, а крест, символ нашего спасения, не был бы водружен в трех градусах к северу от Мексиканского залива.

— Быть может, — сказала госпожа де Торрес, — но зато мой муж и моя сестра дожили бы до нынешнего дня. Однако я не смею прерывать продолжения столь увлекательной истории.

И вице-король снова заговорил, продолжив свой рассказ такими словами:

— Спустя несколько дней после вашего возвращения в Виллаку, нарочный из Гранады сообщил мне, что матушка моя смертельно захворала. Любовь уступила место сыновней привязанности, и мы вместе с сестрой покинули Виллаку. Матушка проболела два месяца и испустила дух в наших объятиях. Я оплакивал эту утрату, но, впрочем, быть может, слишком недолго, и возвратился в Сеговию, где узнал, что Эльвира теперь уже графиня Ровельяс.

Одновременно я услышал, что граф назначил награду тому, кто откроет имя его спасителя. Я ответил ему анонимным письмом и отправился в Мадрид, прося доверить мне исправление какой-нибудь должности в Америке. Без труда добившись желаемого, я поторопился сесть на корабль. Пребывание моё в Виллаке было тайной, известной лишь мне и моей сестре, но слугам нашим свойствен врожденный порок шпионства, проникающего во все тайники. Один из моих людей, которого я уволил, отправляясь в Америку, поступил в услужение к Ровельясу, Он рассказал служанке графининой дуэньи всю историю покупки дома в Виллаке и того, как я переоделся поселянином, служанка повторила то же самое дуэнье, та же, для того, чтобы приобрести доверие и особую милость, рассказала всё графу. Ровельяс, сопоставив безымянность моего послания, мгновенность моего появления на корриде и внезапный мой выезд в Америку, пришел к мысли, что я был счастливым возлюбленным его супруги. Мне суждено было узнать обо всем этом лишь много времени спустя; но, прибыв в Америку, я получил письмо следующего содержания:

Письмо это повергло меня в отчаяние. Вскоре, однако, горе моё переполнило чашу, когда я узнал о смерти Эльвиры, вашего мужа и Ровельяса, которого я хотел убедить в ложности и беспочвенности его упреков. Я сделал всё, что мог, для уничтожения клеветы и для узаконения происхождения его дочери; и, сверх того, я торжественно поклялся, когда девочка подрастет, взять её в жены или не жениться никогда. Свершив этот долг, я решил, что вправе искать смерти, ибо религия не позволяет мне покончить с собой.

Страница