Улисс - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Джойс cтр.№ 97

– Но что же это было, мистер Дедал? – спросил квакер-библиотекарь. – Какое-нибудь небесное явление?

– Ночью – звезда, – отвечал Стивен. – Днем же – облачный столп ^[900].

О чем еще сказать?

Стивен окинул взглядом свою шляпу, трость, башмаки.

Стефанос ^[901], мой венец. Мой меч. А эти башмаки его только уродуют ноги. Надо купить пару. Носки дырявые. И носовой платок надо.

– Вы неплохо обыгрываете его имя, – признал Джон Эглинтон. – А ваше собственное довольно странно. Как мне кажется, оно объясняет ваш эксцентрический склад ума.

Я, Маги и Маллиган.

Легендарный искусник ^[902]. Человек-сокол. Ты летал. Куда же? Нью-хейвен – Дьепп, низшим классом. Париж и обратно. Зуек. Икар. Pater ait ^[903]. Упал, барахтается в волнах, захлебывается. Зуек, вот ты кто ^[904]. Быть зуйком.

Мистер Супер в тихом воодушевлении поднял блокнот:

– Это очень интересно, потому что мотив брата, понимаете, встречается и в древнеирландских мифах. Как раз то, о чем вы говорите. Трое братьев Шекспиров. И то же самое у Гриммов, понимаете, в сказках. Там всегда третий брат – настоящий супер-герой, он женится на спящей принцессе, и все такое.

Супер из супер-братьев. Хороший, получше, супер.

Библиоквакер припрыгал и стал подле.

– Мне бы хотелось полюбопытствовать, – начал он, – о ком это вы из братьев… Как я понял, вы намекаете, что были предосудительные отношения с одним из братьев… Или, может быть, это я забегаю вперед?

Он поймал себя с поличным – поглядел на всех – смолк.

Помощник позвал с порога:

– Мистер Листер! Отец Дайнин просит… ^[905]

– Ах, отец Дайнин! Сейчас-сейчас!

Быстрым шагом час-час с бодрым скрипом час-час он час-час удалился.

Джон Эглинтон стал в позицию.

– Ну что ж, – произнес он. – Посмотрим, что у вас найдется сказать про Ричарда и Эдмунда. Вероятно, вы их приберегли напоследок?

– Ожидать, чтобы вы запомнили двух благородных родичей ^[906], дядюшку Ричи и дядюшку Эдмунда, – парировал Стивен, – как видно, значит ожидать слишком многого. Братьев забывают так же легко, как зонтики.

Зуек.

Где брат твой ^[907]? У аптекаря. Мой оселок ^[908]. Он, потом Крэнли, потом Маллиган – а теперь эти. Речи, речи. Но действуй же. Действуй речью. Они насмешничают, проверяя тебя. Действуй. Отвечай на действия.

Зуек.

Я устал от собственного голоса, голоса Исава. Полцарства за глоток ^[909].

Вперед.

– Вы скажете, что это просто имена из тех хроник, откуда он брал себе материал для пьес. А почему тогда он выбрал эти, а не другие? Ричард, горбатый злодей, бастард, приударяет за овдовевшей Энн (что значит имя?), улещает и обольщает ее, злодей – веселую вдову. Ричард-завоеватель, третий брат, царствует после Вильяма-побежденного. И все остальные четыре акта драмы не то что зависят, а прямо-таки висят на этом первом. Ричард – единственный из всех королей, кого Шекспир не ограждает почтенья долгом, суетным как мир ^[910]. Почему побочный сюжет в «Короле Лире», где действует Эдмунд, утащен из Аркадии Сидни и пристегнут к кельтской легенде доисторической древности?

– Уж так делал Вилл, – вступился Джон Эглинтон. – Это не значит, что мы сегодня должны склеивать скандинавскую сагу с обрывком романа Мередита. Que voulez-vous? – как сказал бы Мур. У него и Богемия находится на берегу моря ^[911], а Одиссей цитирует Аристотеля.

– Почему? – продолжал Стивен, сам отвечая себе. – Потому что тема брата-обманщика, брата-захватчика, брата-прелюбодея или же брата, в котором все это сразу, была тем для Шекспира, чем нищие не были: тем, что всегда с собой ^[912]. Мотив изгнания, изгнания из сердца, изгнания из дома, звучит непрерывно, начиная с «Двух веронцев» и до того момента, когда Просперо ломает жезл свой, зарывает в землю и топит книги в глубине морской ^[913]. Этот мотив раздваивается в середине его жизни, продолжается в другом, повторяется, протасис, эпитасис, катастасис, катастрофа ^[914]. Он повторяется вновь, когда герой уже на краю могилы, а его замужняя дочь Сьюзен, вся в папочку, обвиняется в прелюбодействе ^[915]. Однако он-то и был тот первородный грех, что затемнил его понятия, расслабил волю и вселил в него упорную тягу ко злу ^[916]. Таковы точные слова господ епископов Манутских.