– Конечно.
Врач перевела аппарат в трехмерный режим, и изображение стало бежевым, словно слепки из глины. На экране шевелился малыш с крошечными ручками.
– Вы можете видеть лицо, руки, ноги, – вещала врач на английском, безошибочно определив платежеспособного клиента. – Это пуповина. Вы хотите знать пол ребенка?
– Да.
– Сейчас, минутку, – она поставила датчик под другим углом. – На этом сроке обычно рано делать прогнозы. Но тут вы сами можете увидеть. Это мальчик.
Лида почувствовала, как сжались пальцы Андерса.
Мальчик. Дед обрадуется! И Норберг явно был растроган. Лида посмотрела на него, и ей страшно захотелось обнять его, разделить этот момент радости.
– Срок одиннадцать недель и два дня, – продолжала врач. – Плод развивается правильно.
– Это срок от зачатия? – спросил Андерс.
– Нет, от начала менструального цикла. Срок от зачатия на две недели меньше.
Лида взглянула на Норберга: он считал. И, видимо, удовлетворившись расчетами, кивнул.
– Единственный момент, – врач убрала датчик и протянула Лиде рулон с бумажными полотенцами. – У вас есть небольшой гипертонус.
– Это опасно?
– Как правило, нет. Но вы должны обязательно обратиться к своему врачу. Вы уже встали на учет?
– Нет еще.
– Зря. Постарайтесь попасть на прием как можно скорее. Вам назначат специальные препараты для снятия спазмов. Плацента крепится низковато, и в сочетании с тонусом это не очень хорошо. Лучше себя поберечь.
Потом они сдали кровь, получили на ресепшн диски с записью ультразвука. Андерс настоял на том, чтобы оплатить все анализы Лиды.
– Перекусим где-нибудь? – спросил он.
– Хорошо. У меня есть время до обеда. Я видела здесь рядом пиццерию.
Они зашли в просторное итальянское заведение с красными клетчатыми скатертями. В субботу утром там было малолюдно, но Андерс по обыкновению выбрал столик в углу и не стал снимать бейсболку.
– У тебя еще какие-то дела на сегодня? – спросил он, когда они сделали заказ.
– Мне надо навестить дедушку в больнице.
– А что случилось?
– У него был… сейчас, я посмотрю, как это называется по-английски, – Лида залезла в телефон. – У него был инсульт. Он наполовину парализован.
– И давно?
– Это началось почти месяц назад. Но основной приступ был на прошлой неделе, и его положили в больницу. До этого он был со мной дома.
– Но почему ты мне ничего не сказала?! – воскликнул Андерс.
– Зачем? – Лида пожала плечами. – Ты бы ничего не изменил.
– Я мог бы нанять сиделку или оплатить хорошего врача.
– Я в состоянии справиться сама, Андерс. И я нашла хорошего врача. Только он не помог.
– Лидия, пожалуйста, держи меня в курсе. Я хочу хотя бы знать, что с тобой происходит.
– Хорошо.
– У меня перерыв в съемках несколько дней. Я проведу их здесь. – Андерс откусил гавайской пиццы. – Мы могли бы еще встретиться? Погулять или сходить куда-то?
– Наверное. Недалеко от больницы есть парк, если хочешь. Можем пройтись, пока не начнутся посещения.
– А можно я потом пойду в больницу вместе с тобой?
– Андерс, это неприятное зрелище.
– Ты все еще думаешь, что я хожу только на светские мероприятия?
– Как хочешь.
– У тебя плохое настроение?
– Нет. Прости. Я очень волнуюсь за деда. Очень много всего навалилось.
– Ты из-за этого до сих пор не была у врача? Ты же слышала: ты должна себя беречь.
– Я – сильная. Или ты забыл, что я была баскетболисткой? А дед сейчас нуждается во мне.
Андерс протянул руку и накрыл ее ладонь своей.
– Даже сильным иногда бывает нужна помошь.
Лида взглянула на его загорелые пальцы, и ей смертельно захотелось потереться о них щекой. Она благодарно улыбнулась.
– Спасибо, Андерс. Доедай, и я покажу тебе Воронцовский парк.
Они гуляли до самого обеда, и Норберг старался отвлечь ее от грустных мыслей, рассказывая веселые истории со съемок. Лида немного развеялась, но стоило ей подойти к больничным воротам, как волнение нахлынуло с новой силой.
На территории больницы Лида увидела Виталика. От удивления она забыла представить их с Андерсом и выпалила:
– А что ты здесь делаешь?
– Я звонил тебе несколько раз, ты не отвечала. Хотел навестить Александра Борисовича и заодно с тобой повидаться. Тогда я позвонил тебе домой, и твой брат сказал мне, что ты собиралась к дедушке после обеда. И вот я приехал, но… – Виталик выразительно посмотрел на Андерса, – зря, наверное.
Лида достала телефон и увидела несколько пропущенных вызовов.
– Извини, я забыла включить звук с утра… Да, Виталь, это Андерс. Андерс – Виталий.
Молодые люди коротко пожали друг другу руки, и компания двинулась в сторону неврологического отделения.
– Он приехал навестить моего деда, он… друг семьи, – шепнула Лида Андерсу. – Он сильно помог нам, и я не могу сейчас…
– Я понимаю, не беспокойся.
Они поднялись в палату, и в нос ударил запах российской больницы. Лида не удержалась и посмотрела на Андерса. Она ожидала удивления, брезгливости или даже шока, но его лицо оставалось спокойным.
Дед не спал. Потускневшим взглядом он окинул посетителей, остановившись на Норберге. Лида кинулась к дедушке с объятиями, но он лишь слабо сказал:
– Виталик.
– Да, видишь, сегодня все хотят тебя навестить. И Виталик, и Андерс, – Лида улыбнулась.
– Виталик, подойди.
Тот приблизился к койке и сел на стул для посетителей.
– Ты знаешь… английский? – с трудом проговорил Александр Борисович.
– Да.
– Лида, выйди.
– Зачем?
– Пять минут. А он пусть останется, – дед показал глазами на Норберга.
– Иди, Лида, – обратился к ней Виталик, когда она замешкалась. – Ничего страшного. Я же здесь.
Она пожала плечами.
– Андерс, дедушка хочет, чтобы я вышла на пять минут. Видимо, будет говорить с тобой через Виталия.
– Конечно, иди, – Андерс коротко сжал ее плечо и подошел ближе к Александру Борисовичу.
Лида вышла из палаты, с трудом приходя в себя от удивления. Дед давно не выказывал такой живой заинтересованности. Она приняла это за хороший знак и пошла на пост, чтобы положить очередную «благодарность» в карман санитарки.