Век испытаний - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Богачев cтр.№ 34

— Пройдите, пожалуйста, Авель Сафронович вас ждёт. — Секретарь встала и открыла первую дверь.

— Товарищ Ремизов! Рад вас приветствовать. — Авель как-то не по ранжиру начал первым и протянул руку. После ответного и сдержанного приветствия офицера Авель продолжил:

— Помните, Кузьма Ильич, дело о крушении аэровагона?

— Да, конечно. — Ремизов смотрел на Енукидзе прямо, не отводя взгляда.

— Я тогда долго не мог убедить комиссию, что первые результаты вашего расследования ошибочны и следователи сбились с пути.

Ремизов ещё не понимал, куда клонит Секретарь ЦИК.

— Я тогда приложил массу усилий, чтобы поддержать авторитет ваш и ваших товарищей. Факт исчезновения материалов дела вообще не предавался огласке.

— Так точно. Это осталось исключительно нашей проблемой. — Кузьма Ильич заставил свою память срочно восстановить хронологию всех событий и тонкости следствия.

— Попытаюсь опять помочь вам, — многозначительно заявил Енукидзе, наблюдая за реакцией собеседника.

Реакции не последовало, только вопросительный взгляд. «А что взамен?» — тон подтолкнул Ремизова к мысли, что интерес свой Енукидзе ещё не обозначил, а в том, что он есть, чекист уже не сомневался.

— Припоминаете человека по фамилии Черепанов? Павел Черепанов.

— Так точно, Авель Сафронович. Его причастность к крушению не доказана, отбывает срок во внутренней тюрьме, в ближайшее время должен освободиться.

— Его жена ищет справедливости. Она настроена решительно.

— И что? У нас не бывает невинно осуждённых.

— Я думаю, что Черепанову не нужно сейчас выходить. Я в этом уверен. И потом, документы исчезли, а потому и не доказано. Если она начнёт обращаться в разные инстанции, начнут просматривать протоколы заседаний комиссии, обратят внимание на всякие мелкие нестыковки, а мне бы не хотелось гласности. Я и так вам помог. Придётся объясняться. Считаю преждевременным его выпускать. Жена его со временем успокоится, забудет, найдёт себе кого-нибудь.

— У меня нет никаких оснований пересматривать дело спустя несколько лет.

— Так найдите. Создайте прецедент, так сказать. В конце концов, я никогда не обращался к вам с просьбами. Можете считать, что впервые я изменил своим принципам.

Ремизов взял паузу для обдумывания ответа.

— Авель Сафронович, я с трудом себе представляю, каким образом его жена может нам навредить, но я вас услышал. Игнорировать ваше обращение мы не можем, тем более что вы тогда пошли нам навстречу. Я подумаю, что можно сделать.

— Рассчитываю на вас, Кузьма Ильич. Искренне рассчитываю. — Авель встал в знак того, что разговор закончен, а Ремизов по-военному чётко отрапортовал:

— Вам будет доложено о решении вопроса в ближайшее время.

Коба

Это была одна из тех суббот, которая называлась «родительской». В этот день детский дом пустел — воспитанников разбирали родители, и тех, кто был сиротой, тоже забирали с собой. Томика нельзя было считать сиротой в полном смысле этого слова, но здесь делалось исключение, потому что в своё время Иосиф Сталин пообещал его отцу, что не бросит. Так и повелось — с тех пор Васька и Томик были неразлучны.

— Как же вы там с ними справляетесь? — с искренним удивлением спросил Иосиф свою жену после того, как оба пацанёнка громко закричали — то ли от восторга, то ли от испуга. Кто-то из них потянул скатерть со стола, и та накрыла их с головой.

Надя подбежала к этой верещащей куче ткани, извлекла оттуда обоих и пересадила на диван.

— Да так вот и справляемся, а теперь ещё представь, когда таких пятьдесят!

Карапузы, издавая постоянно булькающие, рычащие и просто громкие звуки, завязали опять свою возню и вдвоём свалились на пол.

— Эх, борцы! Кто ж так борется? — Коба подобрал их с пола и посадил к себе на колени. — Вот так нужно! — и стал показывать, как следует проводить захват. — Настоящие циркачи так делают, я видел!

Детвора подумала, что он учит их правильно обниматься, отчего Иосиф пришёл в восторг:

— Смотри, Надюша! Они не хотят бороться, у них уже опять дружба!

— Ты попробуй их разлучить — крика будет на весь дом. Ты знаешь, Иосиф, они вместе делают всё. Дерутся, спят, едят, мастерят, сидят вместе на занятиях — настоящие товарищи. Куда один, туда и другой… Ну-ка, сорванцы, ужинать!

Надя усадила их на маленькие стульчики (таковые в доме уже имелись) за маленький детский стол, надела на каждого передничек и вручила ложки. Тёплая молочная каша для них была блюдом универсальным — малыши могли её есть в любое время суток.

— Ты говоришь, дерутся? — Отец Василия нахмурил брови, глядя на сына, но Надежда тут же вступилась:

— Дерутся друг за друга. Бывает, конечно, и между собой ссорятся, но если кого-то из них обидят — так второй тут же сразу в драку лезет. Вера Фёдоровна отметила их необычайное чувство взаимопомощи и ставит в пример. Она считает, что тому есть даже какое-то научное пояснение и собирается исследовать это в дальнейшем.

— Наши Васька и Томик станут предметом для диссертации? — с усмешкой спросил Иосиф.

— Она считает, что с самого раннего возраста проявляются те или иные черты характера, которые в будущем позволят определённо сказать, кем станет человек. И ещё она считает, что при коллективном воспитании можно гораздо быстрее развить положительные стороны, а значит — повлиять на скорейшее положительное формирование личности. Вот так. — Надя вернула скатерть на место и уже подала ужин.

— Я бы хотел, чтобы они и дальше вот так, вдвоём были. Шли по жизни вместе, помогали друг другу. Нам, их отцам, это не удалось.

— Судьба, видишь, какая оказалась злодейка…

— Что там Елизавета? Всё никого себе не нашла? — Сталин присел к столу.

— Ты же знаешь, Иосиф, как больно это по ней ударило. Она Фёдора всё любит. Считает, что лучшего найти невозможно, а на худшего она не согласна. Они с Полиной одного поля ягоды.

— Кто такая Полина? Ты не рассказывала.

— Жена ординарца Фёдора. Такая же история почти, за исключением того, что он вроде жив, но в тюрьме.

— Я помню, мне рассказывали. Его, кажется, Павел зовут, да? Всё время рядом с Томом крутился, точно.

— Да, Павел. Кстати, я пожаловаться тебе хотела. Крёстный повёл себя совсем не как мужчина.

— Авель?

— Вот эта Полина обратилась к нему за помощью, а он так по-хамски себя повёл… Заманил к себе, домогаться стал. Она прибежала вся в слезах, шляпку Лизы у него оставила, впопыхах забыла, так бежала. То, что рассказала, — так это просто недопустимо! Стал руки распускать, требовать интима.

Коба даже не стал отвлекаться от ужина: