Адмирал Ямамото. Путь самурая, разгромившего Перл-Харбор. 1921 - 1943 гг. - читать онлайн книгу. Автор: Хироюки Агава cтр.№ 45

Как можно предполагать по этой критике Ямамото, в его характере, несомненно, помимо открытости и пунктуальности, присутствовали и крайняя невыдержанность, и деспотичность. Хорошая иллюстрация его эмоциональности — история о том, как он «расплакался навзрыд» во время посещения семьи бывшего подчиненного, погибшего на войне. Лейтенант Нанго Сигеаки, выдающийся летчик и отличный командир, погиб в июле 1938 года в небе Наньчаня в Китае. Позднее его отец так описывал визит Ямамото к ним в дом:

«Все это произошло для меня совсем неожиданно — год назад, летом; только что мой старший сын Сигеаки погиб в бою под Наньчанем. Сигеаки служил в эскадре авианосцев, которой одно время командовал контр-адмирал Ямамото, и ежедневные встречи с этой впечатляющей личностью зародили и развили в нем искреннее восхищение и уважение к своему командиру…

Когда мой сын погиб, заместитель министра Ямамото тут же приехал к нам с выражением соболезнования. Я поблагодарил за помощь и опеку по отношению к моему сыну и сказал, что испытываю искреннее удовлетворение оттого, что сын отдал жизнь ради своего дела…

Заместитель министра Ямамото стоял как застывший, слушая меня с опущенными глазами, молча — будто превратился в камень. Потом совершенно неожиданно сморщился, как маленький ребенок, и, забыв, что вокруг него множество присутствующих на похоронах, расплакался навзрыд и наконец рухнул на пол. Я смотрел на все это в ошеломлении, пораженный изумлением. Вскоре Ямамото поднялся, но вновь разразился рыданиями и упал. Стоявшие рядом подняли его; в конце концов он взял себя в руки и отбыл…»

Отец молодого человека, контр-адмирал в отставке, — член «флотской» фракции, эмоционально весьма далекий от Ямамото, но тот, как видно, испытывал к его сыну особые чувства: написал даже поэму, озаглавленную «Посвящается Нанго…»; в ней есть такие строки: «Воин — герой, / Опылитель цветов, / Благоухающий / Сильнее, чем аромат / Распускающихся вокруг цветов». Может быть, рассказ отца не совсем точен. Но при всех допущениях поведение Ямамото все-таки надо признать странным. Едва ли прилично морскому офицеру высокого ранга посещать похоронную церемонию подчиненного, павшего в бою, и при этом дважды сваливаться, заливаясь слезами, как ребенок.

Огата Такетора охарактеризовал Ямамото как человека «без малейшего налета театральности». «Без малейшего налета», возможно, слишком сильно сказано, но невозможно не заметить, что его поведение в доме Нанго не произвело благоприятного впечатления на присутствовавших. Скорее он проявился как человек, крайне подверженный эмоциям.

Эта его черта отразилась и в отношениях с другими, в отличие от Нанго даже не его подчиненными. Например, он, по всей видимости, часто приходил в дома рядовых младших офицеров и тех, кто погиб в ходе «китайского инцидента» и чьи семьи жили в Токио; появлялся он не официально, в качестве заместителя министра флота, но почти скрытно, не ставя своих секретарей в известность. Таким же образом, будучи командиром «Изуру» и «Акаги», он навещал в морском госпитале своих матросов. «В порядке вещей, — считал Кондо Тамедзиро, — послать в госпиталь старшего врача флота и выслушать его доклад; ни один командир лично не ездил по госпиталям. На меня его озабоченность сильно подействовала».

Вскоре после Нового, 1939 года первый кабинет Коноэ подал в отставку. Официально Коноэ покидал коридоры власти по причине «разногласий внутри правительства». На заседании пяти министров, состоявшемся 11 ноября прошлого года, министр иностранных дел Арита Начиро, недавно назначенный на этот пост, попросил, чтобы ему разрешили высказать свое мнение относительно того, что предлагает армия в связи с новым договором между Германией и Японией:

— Как я понимаю, договор, по существу, станет продолжением Антикоминтерновского пакта, направленного против Советского Союза, но не против Британии и Франции. Правильно я понимаю этот вопрос?

Остальные — министры, включая военного министра Итагаки, не возражали против такой интерпретации — самого важного момента договора — и в связи с этим послали телеграмму в Берлин послу Осиме. Однако ответ Осимы содержал резкое возражение: «Фраза, содержащаяся в решениях заседания пяти министров от одиннадцатого и утверждающая, что предлагаемый договор не направлен против Британии и Франции, как представляется, идет вразрез с депешей, полученной мной от армии во время пребывания на посту военного атташе».

Теперь Итагаки, который теоретически не возражал против ноябрьской телеграммы, ошеломил коллег, заявив: «Мысль, стоящая за решениями заседания пяти министров, — пусть Советский Союз станет первоочередным, но Британия и Франция — следующими объектами, против кого направлен договор».

Вот это, видимо, и есть упоминавшиеся «разногласия внутри правительства». Но даже если бы кабинет пришел к единодушию, все равно существовали внешние силы, не готовые принять подобное соглашение. Говорят, Осима в Берлине выбрасывал в мусорную корзину любую инструкцию из министерства иностранных дел, не совпадавшую с идеологией армейских кругов, и даже отказывался просто передать документы немцам. Основы политики в японских отношениях с Германией и приказы для воплощения их в жизнь исходили не от министра иностранных дел, не от военного министра и не от премьер-министра, а от посла в стране пребывания вкупе с отдельными лицами в генеральном штабе. Состояние дел достигло такой точки, когда уже невозможно избавиться от Осимы, даже при служебном несоответствии. Коноэ, по натуре безответственному, легко внушаемому, эта ситуация пришлась не по душе, и он использовал определение «разногласия внутри правительства» как предлог для сдачи.

5 января Хиранума Киичиро сформировал новый кабинет взамен правительства Коноэ. Морской министр Йонаи, военный министр Итагаки, министр иностранных дел Арита и несколько других членов прежнего кабинета сохранили за собой посты. Остались также при Йонаи заместитель министр Ямамото и начальник бюро по морским делам Инуэ. Таким образом, новый кабинет Хиранумы не внес изменений в лидерство на флоте.

В дневнике Йонаи есть такая запись: «5 января. Первое заседание кабинета Хиранумы. 10 января. Вопрос укрепления японо-германо-итальянского Антикоминтерновского пакта впервые поднят на заседании пяти министров». Неясно, то ли «впервые» означает в первый раз со времени прихода к власти Хиранумы, то ли впервые на заседаниях пяти министров официально обсуждался вопрос о возможном трехстороннем альянсе.

19 января министр иностранных дел Арита выдвинул следующие компромиссные предложения по данному вопросу:

«1. 1. Пакт в принципе направлен против Советского Союза, но также против Британии, Франции или любой другой нации, если этого требуют обстоятельства.

2. В случае войны с Советским Союзом естественно оказание военной помощи, но при войне с Британией, Францией или другой страной оказание помощи и ее размер полностью зависят от обстоятельств.

3. Официально пакт — продолжение Антикоминтерновского пакта (разделы 2 и 3 секретные)».

Этот документ, при всей его расплывчатости, содержал максимум уступок, возможных для Йонаи и Ариты. Короче, если бы договор заключался согласно этим строкам, Япония обещала военную помощь Германии, начни та войну с Россией; но если бы Германия развязала военные действия против Британии и Франции, Япония могла бы эту помощь и оказать, и не оказать, а выражение «Британии, Франции или любой другой нации» применено во избежание прямого использования слова «Америка». Вполне вероятно, что Йонаи и Ямамото очень неохотно согласились на такое компромиссное предложение. С другой стороны, Риббентроп, Осима и генеральный штаб, а также министр иностранных дел Чиано и посол в Италии Сиратори в равной степени должны быть недовольны половинчатостью предложений.