Диверсанты. Легенда Лубянки - Павел Судоплатов - читать онлайн книгу. Автор: Иосиф Линдер, Сергей Чуркин, Николай Абин cтр.№ 93

Революция в очередной раз «пожрала» собственных «детей». Уцелели немногие: часть перешедших в состав Главного управления пограничных и внутренних войск НКВД, Воздушно-десантные войска или находившиеся за границей. Часть подготовленных кадров удалось «спрятать» в некоторых специфических партийных структурах. Специальные структуры, создававшиеся под флагом Коминтерна и/или родственных ему организаций, были во многом ликвидированы либо перешли на нелегальное положение в условиях собственной страны. Подверглись репрессиям коммунисты из 31 страны. Наибольшие потери понесли компартии Болгарии, Венгрии, Германии, Италии, Латвии, Литвы, Польши, Румынии, Финляндии, Эстонии, Югославии.

Борьба с «вредителями, диверсантами, террористами и шпионами», проводимая в силовых структурах с одобрения высшего политического руководства СССР, не усилила, а значительно ослабила потенциал государства в военной и военно-специальной областях. Анафеме была предана мысль о возможности ведения войны на своей территории в случае внезапной агрессии противника и, соответственно, разрушена создававшаяся свыше десяти лет специальная инфраструктура. В 1937–1938 гг. были расформированы саперно-маскировочные взводы, закрыты учебные центры по подготовке диверсантов, ликвидированы базы на территории сопредельных государств. Демонтажу подверглись минно-взрывные заграждения в полосе обеспечения всех укрепленных районов, расположенных на западной границе.

Многие агентурные сети так и не были восстановлены, а в 1938 г. из ИНО НКВД в адрес руководства страны в течение 127 дней (!!!) вообще не поступало никакой информации. Такого информационного провала на уровне высшего политического руководства не знала, пожалуй, ни одна страна. Негативным результатом «партийной войны» стало резкое ухудшение деятельности нелегальных резидентур ИККИ, НКВД и РУ РККА. Иностранные спецслужбы, в первую очередь германские, используя благоприятную ситуацию, наносили нелегальным боевым структурам за рубежом удар за ударом.

Мы оставим Павла Анатольевича на отдыхе. Он ехал на свою малую родину и даже не подозревал, что тучи репрессий уже сгущаются над его головой. На дворе была суровая осень 1938 года…

«Из поездки, – писал П. А. Судоплатов, – я вернулся в Москву немало озадаченный слухами о творившихся на Украине жестокостях, о которых мы услышали от своих родственников. Я никак не мог заставить себя поверить, к примеру, что Хатаевич, ставший к тому времени секретарем ЦК компартии Украины, был врагом народа. Косиор, якобы состоявший в контакте с распущенной Коминтерном компартией Польши, был арестован в Москве. Подлинной причиной всех этих арестов, как я думал тогда, были действительно допущенные ими ошибки. В частности, Хатаевич во время массового голода дал согласие на продажу муки, составлявшей неприкосновенный запас на случай войны. За это в 1934 г. он получил из Москвы выговор по партийной линии. Может быть, думал я, он совершил еще какую-нибудь ошибку в этом же роде. Повторяю снова: увы, я был наивен».

А тем временем в Народном комиссариате внутренних дел произошла очередная реорганизация. 29 сентября 1938 г. была объявлена новая структура НКВД СССР с восстановлением Главного управления государственной безопасности. Начальником ГУГБ был назначен 1-й заместитель наркома внутренних дел Л. П. Берия, его заместителем В. Н. Меркулов. Начальником 5-го (Иностранного) отдела оставался З. И. Пассов, его заместителем – С. М. Шпигельглаз. Пассов и Шпигельглаз предложили П. А. Судоплатову, который являлся помощником начальника 4-го (испанского) отделения 5-го отдела занять должность помощника начальника ИНО. Это назначение не было утверждено в ЦК ВКП (б), но фактически с сентября по ноябрь 1938 г. он исполнял эти обязанности.

«В 1938 г., – писал далее П. А. Судоплатов, – атмосфера была буквально пронизана страхом, в ней чувствовалось что-то зловещее. Шпигельглаз, заместитель начальника закордонной разведки НКВД, с каждым днем становился все угрюмее. Он оставил привычку проводить воскресные дни со мной и другими друзьями по службе. В сентябре секретарь Ежова, тогдашнего главы НКВД, застрелился в лодке, катаясь по Москве-реке. Это для нас явилось полной неожиданностью. Вскоре появилось озадачившее всех распоряжение, гласившее: ордера на арест без подписи Берии, первого заместителя Ежова, недействительны. Ходили слухи, что Берия уменьшительно-ласково называл Ежова „мой дорогой Ёжик“ и имел обыкновение похлопывать его по спине, однако его дружеское поведение было чисто показным. На Лубянке люди казались сдержанными и уклонялись от любых разговоров. В НКВД работала специальная проверочная комиссия из ЦК.

Мне ясно вспоминаются события, которые вскоре последовали. Наступил ноябрь, канун октябрьских торжеств. И вот в 4 часа утра меня разбудил настойчивый телефонный звонок: звонил Козлов, начальник секретариата Иностранного отдела. Голос звучал официально, но в нем угадывалось необычайное волнение.

– Павел Анатольевич, – услышал я, – вас срочно вызывает к себе первый заместитель начальника Управления госбезопасности товарищ Меркулов. Машина уже ждет вас. Приезжайте как можно скорее. Только что арестованы Шпигельглаз и Пассов.

Жена встревожилась. Я решил, что настала моя очередь.

На Лубянке меня встретил сам Козлов и проводил в кабинет Меркулова. Тот приветствовал меня в своей обычной вежливой, спокойной манере и предложил пройти к Лаврентию Павловичу. Нервы мои были напряжены до предела. Я представил, как меня будут допрашивать о моих связях со Шпигельглазом. Но, как ни поразительно, никакого допроса Берия учинять мне не стал. Весьма официальным тоном он объявил, что Пассов и Шпигельглаз арестованы за обман партии и что мне надлежит немедленно приступить к исполнению обязанностей начальника Иностранного отдела, то есть отдела закордонной разведки. Я должен буду докладывать непосредственно ему по всем наиболее срочным вопросам. На это я ответил, что кабинет Пассова опечатан и войти туда я не могу.

– Снимите печати немедленно, а на будущее запомните: не морочьте мне голову такой ерундой. Вы не школьник, чтобы задавать детские вопросы.

Через десять минут я уже разбирал документы в сейфе Пассова. <…>

Следующий документ – представление в ЦК ВКП (б) и Президиум Верховного Совета о награждении меня, Судоплатова Павла Анатольевича, орденом Красного Знамени за выполнение важного правительственного задания за рубежом в мае 1938 г., подписанное Ежовым. Тут же находился и неподписанный приказ о моем назначении помощником начальника Иностранного отдела. Я отнес эти документы Меркулову. Улыбнувшись, он, к моему немалому удивлению, разорвал их прямо у меня на глазах и выкинул в корзину для бумаг, предназначенных к уничтожению. Я молчал, но в душе было чувство обиды – ведь меня представляли к награде за то, что я действительно, рискуя жизнью, выполнил опасное задание. В тот момент я не понимал, насколько мне повезло: если бы был подписан приказ о моем назначении, то я автоматически, согласно постановлению ЦК ВКП (б), подлежал бы аресту как руководящий оперативный работник аппарата НКВД, которому было выражено политическое недоверие».

В описании ареста своих непосредственных руководителей Павел Анатольевич допускает небольшую неточность. В ночь с 1 на 2 ноября 1938 г. был арестован С. М. Шпигельглаз, а З. И. Пассов был арестован за десять дней до этого – 22 октября 1938 г. Но через много десятилетий память может не вполне точно выдавать какие-то элементы. Как бы там ни было, но П. А. Судоплатов приступил к временному исполнению обязанностей начальника Иностранного отдела при полной потере преемственности руководства.