Экономика добра и зла. В поисках смысла экономики от Гильгамеша до Уолл-стрит - читать онлайн книгу. Автор: Томаш Седлачек cтр.№ 51

Что же касается итогов, то здесь надо было просто положиться на Судьбу ^[432]. Если человек ведет себя аморально, «то выигрыш не может доставить ему большого удовольствия». Для стоиков нравственность поступка определяется не по его выгодности или невыгодности, а по правильности самого поведения. Именно поэтому мы, согласно учению стоиков, не имеем права анализировать затраты на деяние и его результаты.

Сегодня Адам Смит считается основателем классической экономики, для которой целенаправленная максимизация полезности является центральной темой. При этом сам он считал себя стоиком. Адам Смит восхищался данной школой античной философии и уважал ее ^[433] за то, что она смогла освободиться от размышлений о выгоде ^[434].

Гедонисты

Представители гедонистической школы, и в первую очередь Эпикур, считали, что все должно происходить с точностью до наоборот. Согласно их взглядам, блага и правила не экзогенны, не даны откуда‑то свыше. Благость деяния — в его последствиях, в приносимой им пользе. Более того, оценка полезности поступка основывалась исключительно на личной точке зрения его совершившего. Источником этики Эпикура был эгоизм, движущей силой — корыстолюбие. Более высокие, чем себялюбие, мотивы поступков он не признавал. По Эпикуру, заведомо эгоистичные отношения не распространяются, возможно, только на дружбу. Таким образом, польза стала главным залогом благой жизни и первостепенным условием при принятии решения, делать или не делать что‑либо. В то время как стоики не имели права просчитывать последствия своих поступков (да и возможно ли предсказать результаты своих действий в принципе?), для гедонистов (эпикурейцев), наоборот, это было conditio sine qua non их морали ^[435]. «По мнению Эпикура, физическое удовольствие и страдание составляют единственную цель наших естественных желаний и антипатий» ^[436]. Эпикурейцы ставили знак равенства между благом и пользой: нравственность деяния измеряется исключительно его выгодностью ^[437].

Важно подчеркнуть, что эпикурейцы в данном пункте были достаточно гибки и аргументировали это тем, что «все страдания и удовольствия составляют результат телесных страданий и удовольствий» ^[438]. С другой стороны, плотские переживания они трактовали сравнительно широко и включали в их число и духовные. Гедонисты должны были использовать разум, чтобы предвидеть долговременные результаты своих действий. Кратковременное удовольствие их не интересовало, оно вообще не принималось во внимание: «Нельзя жить сладко, не живя разумно, хорошо и праведно; и нельзя жить разумно, хорошо и праведно, не живя сладко. У кого чего‑нибудь недостает, чтобы жить разумно, хорошо и праведно, тот не может жить сладко» ^[439].

Основой этики Эпикура служат эгоизм, дальновидность, расчет и корыстолюбие. Однако и из этих принципов (на них стоит современная экономика) для гедонистов существуют свои исключения. Принцип эгоизма, например, не действует в случае дружбы, где первостепенную роль играет сочувствие.

Экономика добра и зла

Если бы у нас возникло желание выразить вышеизложенное экономическим языком, то мы бы сказали, что стоики лимитировали диапазон человеческого поведения определенными «нравственными нормами» (аналогично тому, как сегодня экономисты работают с бюджетным ограничением). Для эпикурейцев, однако, законы морали полностью исчезают и нравственность де‑факто в неявном виде учтена в кривых полезности. Только внешние ограничения (бюджет, например) могут воспрепятствовать увеличению пользы (выгоды, дохода). Большим преимуществом гедонизма является то, что он не нуждается ни в каких экзогенных системах морали и наборах правил, чего не скажешь о школе стоиков или любой другой, в основе которой лежат предписания или обязанности, — в этом их слабая сторона. Принцип гедонизма в том, что он сам для себя создает нормы.

Следующее различие между стоиками и эпикурейцами — в релятивизации блага как такового, которое, как моральная категория, в учении гедонистов теряет присущий ему внутренний смысл и становится только подмножеством пользы. Добродетельное поведение иногда может обеспечить большой выигрыш, и тогда этим надо пользоваться. Благом считается соблюдение некоего набора правил, что может вести к росту выгоды. Такая постановка вопроса полностью противоречит учению стоиков. Если в основании всех их поступков лежало благо, а удовольствие проистекало лишь от соблюдения норм (игнорируя последствия), то гедонисты эту логику вывернули наизнанку: благом становится само достижение выгоды.