Прыжок в длину - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Славникова cтр.№ 40

Присказка старого каталы, неизвестно что означавшая, неприятно будила в памяти дядю Олега и его морщинистые, вяленые культи. Однако Женечка понимал, что Сергей Аркадьевич желает ему только хорошего, и не хотел, чтобы чудаковатый старик огорчался. Желая сделать доброе дело, чему был втайне не чужд, Женечка вежливо предложил старику «лобовую», то есть игру по-честному, один на один. Чтобы все было по-взрослому, Женечка поставил на кон свой полный выигрыш с начала сезона, который принес из Сбербанка в оттопыренном кармане шортов, зашитом от воров просмоленными черными стежками. Ответить он попросил золотым винтажным «ролексом», который так нравился негодяйчику, что в присутствии Сергея Аркадьевича он каждую минуту знал показания мерцающих стрелок на восхитительно породистом, золотой короной украшенном циферблате. Сели играть в восемь вечера, под пушечное буханье сизого шторма; встали из-за карт в шесть утра, будто на потрепанном корабле посреди сырого слоистого тумана, когда мутный луч розового солнца, проникший в комнату, казалось, был присыпан сахарной пудрой. Во всю эту глухую ночь только бесшумный Павлик иногда входил к набыченным, страшно сосредоточенным игрокам, приносил икорки, шашлыков, виски для хозяина, колы для мальчугана. Напряжение в комнате бродило волнами, электричество то и дело моргало, не могло проморгаться; на маленьком, собранном в комочек лице Сергея Аркадьевича очки совершенно самостоятельно перетаптывались, прыгали, чесали хозяина за ухом, а то отчаянно искали равновесия, чем-то напоминая движения канатоходца, под которым провисает, гуляет веревка. Оба оппонента знали игру до самого дна – но что-то все время вмешивалось, юнцу фартило, как если бы он был заряжен козырями в обоих рукавах, при том что никаких рукавов не было, была мятая футболка и неуклюжие лапы, словно навешенные на плечи при помощи грубых шарниров. В конечном итоге Женечка выиграл у благодетеля не только «ролекс», но и солидную пачечку валюты. От долларов негодяйчик благоразумно отказался. «Не мне, Сергей Аркадьевич, брать ваши деньги», – объяснил он почтительно, прикладывая на запястье вожделенную обновку, любуясь грузным и гладким скольжением браслета. И, хотя такое решение было против всяких правил, старому катале снова понравилось, как это было сказано. «Видите, я не тупой, я просто играю по-другому», – добавил Женечка со всем возможным респектом, и Сергей Аркадьевич с этим согласился.

Он и сам уже понял, что из юнца не выйдет профессионала. То, что помогало юнцу в игре, было не тактильным навыком и не умственным расчетом: то была глубокая убежденность в своем праве на выигрыш, и такое редкое свойство, не имеющее отношения к профессии, надлежало уважать. Также надлежало это свойство использовать. Справедливо рассудив, что убежденность в своих правах относится не только к картам, Сергей Аркадьевич свел юнца с одним интересным человечком.

* * *

Им оказался чернокожий верзила, якобы студент из Ганы на заработках, в действительности мастер мелких, зато многочисленных товарно-денежных потоков.

Верзила отзывался на имя Вася, но что-то подсказывало, что имен и погонял у него имеется не менее дюжины. Ростом под два метра, весь лиловый, как баклажан, Вася был пижон и щеголь. Свой жесткий мох на идеально округлом черепе он блондировал, отчего растительность напоминала овсяную кашу. В передние крупные зубы Вася вставил по бриллианту, и когда он хохотал, разевая до горла глубокую пасть, создавалось впечатление, будто весь он выложен изнутри темно-красным бархатом, как футляр для драгоценностей. Днем Вася для прикрытия работал на пляже: одетый в юбку из соломы и бисера, в короне из крашеных перьев, он азартно лупил по расписным хвостатым барабанам и зычно зазывал отдыхающих «делать фота мумба-юмба». По вечерам он, в легком шелковом костюме, чинно посиживал в ресторане, и к нему, точно на прием в кабинет, стекались неприметные, скованно-суетливые личности, каждый со своим свертком.

Женечка, всегда изучавший свойства людей и вещей, с интересом отметил множественность единой Васиной сущности. Так, у Васи при себе всегда имелся паспорт, ярко-зеленый, раззолоченный в пух и прах тисненой курчавой геральдикой: его Вася любил и охотно предъявлял. Но иногда у него обнаруживался другой, синий с серебром, и еще коричневый, с серебряной же блямбой, изображавшей как бы апофеоз чертежных инструментов. Женечка подозревал, что Вася подбирает паспорт, как и галстук, к цвету костюма – а таких цветов он насчитал десяток, от пыльно-розового до интенсивного лайма.

Русских языков у Васи было два. Первый, гортанный, протяжный, почти всегда неправильный, но спротезированный на отечественный манер многовалентными матюжками, предназначался для пляжа и для глуповатых шуточек над близкими знакомыми. «Я тебя стреляю!» – орал веселый Вася, выбрасывая из сжатого кулака наманикюренный указательный, при этом черная лапа его вдруг приобретала вороной отлив и форму комиссарского маузера, так что на секунду становилось страшно. Другой его русский, на удивление литературный, даже старомодно литературный, сопровождаемый округлившимися, степенными жестами, употреблялся для сделок и для морального давления на малограмотных контрагентов. Еще у Васи имелись парочка английских языков, несколько французских, украинский с пестрым польским крапом и какие-то остатки родной африканской речи, которыми Вася раскатисто полоскал горло, если его внимание привлекала тесная, волнообразная женская походка либо причудливая безделушка.

Изображения рельефного Васи в обнимку с нахмуренными, сощуренными, осклабленными пляжниками, бледными под его литой чугунной лапой, будто привидения, расходились сотнями и сотнями по всей России. Вася не прятал внешности, как делал бы на его месте всякий, занятый незаконным бизнесом, он словно нарочно выставлял себя напоказ – но тем как бы уменьшал собственную достоверность, превращался из конкретной личности, которой можно предъявить обвинение, в мультяшного персонажа. Множественность Васи была такова, что если и существовала когда-то личность главная, коренная, то теперь она совершенно растворилась. Женечке нравилось, что Вася ничего не боится: он представлял, что при малейшей опасности новый его партнер распадется, как распадаются и разбегаются от первого удара кия бильярдные шары, и оставит преследователям пустое место, голое сукно.

Васе, в свою очередь, тоже понравился этот белый – вежливый и осторожный, а главное, такой невинный, что ни одному полицейскому не взбредет в голову его досмотреть. Вася знал, что полицейские и таможенники на лица людей вовсе не глядят – они щупают глазами то место за нижними ребрами, где у виноватого дрожит и пылает дыхание, а женщинам смотрят на низ живота. Этот белый парень был плотен, как сейф, плотен настолько, что выглядел цельным, честным, во всем правым. И Васе в самом деле требовался новый человек в Москве, громадной, как Марс. Именно там было удобно и выгодно сбывать скромную контрабанду, состоявшую из всякой всячины, включая яично-желтое турецкое золото и редкие, но тучные сверточки из Мазари-Шарифа, которые, будучи расфасованы на дозы, давали прибыль в четыреста процентов. У Женечки, в свою очередь, уже были наработаны кое-какие контакты, которые, при должном уходе, могли крепнуть и ветвиться. После часа переговоров партнеры расстались, весьма довольные друг другом. «Я тебя помогаю!» – важно объявил Вася на своем дружеском русском, пожимая Женечкину руку длинной, розовой, словно от нефти отмытой ладонью. Женечка, отвечая на теплую, как кофе, Васину улыбку честным усилием лица, про себя подумал, что кто кого будет помогать – еще большой вопрос.