Капитализм под копирку. Иллюзии эффективных менеджеров - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Дубицкая cтр.№ 3

За три месяца офис был отремонтирован, дорогая мебель собрана (руками председателя правления в свободное от выполнения функций председателя время), найден опытный банковский кассир, нанята и обучена одна операционистка, конфликт с главным бухгалтером – московской дамой, не желавшей понимать, как это можно управлять банком, не зная, что такое «авизо» или «корреспондентский счет», – доведен до предела. А еще была совершена одна банковская сделка, принесшая «Прима-банку» несколько миллионов рублей прибыли.

А дело было так. Один из учредителей захотел срочно купить доллары, тогда в Москве дефицитные. Маркелов договорился о продаже с другим учредителем, у которого они были в избытке и который нуждался в рублях, так как занимался экспортом биржевых товаров. Впрочем, биржи еще никакой не было. Биржевого курса доллара тоже. Суть банковской сделки заключалась в том, чтобы договориться о цене покупки и цене продажи миллиона долларов, максимизировав при этом маржу, остающуюся в банке. Но было одно препятствие: банк еще не имел лицензии на операции с валютой. Что делать? Получение прибыли было условием трехмесячного контракта Андрея, а срок подходил к концу. В итоге был оформлен кредит под залог одного миллиона долларов. «Кредит» не был вовремя отдан, и по условиям соглашения залог ушел в доход банка. Такова основная идея сделки, которая включала еще перечисление этого миллиона долларов на счет покупателя. Это была первая финансовая схема, придуманная Андреем Маркеловым, начинающим российским банкиром, совершенно самостоятельно. Следствие по ней в прокуратуре много лет не решались закрыть: и наказать не за что – состава преступления нет, и прекратить дело как-то жалко – уж очень все белыми нитками шито. А прибыль банку была, и весьма ощутимая.

Короче, контракт Андрея был продлен еще на три месяца. И на новых, гораздо более привлекательных условиях: часть прибыли банка идет в личный доход председателя правления и его управленческой команды. Владельцы не жалели денег на стимулирование финансового успеха. Спешили.

Время для банковской деятельности было горячее. Инфляция – это настоящие дрожжи финансового капитала. Выпущенный на волю джинн рыночной экономики буйствовал на просторах правового пространства, приспособленного к неспешному хозяйствованию на основе громогласных директив и фиктивных инструментов. Запреты один за другим снимались, а законы для регулирования экономической активности, которую совсем недавно и вообразить нельзя было, отсутствовали. Нелепые внутренние цены, обесцененные вклады и оборотные средства предприятий – вот чему обязаны своим ростом российские банки и коммерческие предприятия в целом. Для примера: нефть, купленная по 150 рублей за тонну на внутреннем рынке, продавалась за границу по 120 долларов (а доллар тогда шел по 50 рублей), это тысячи процентов юридически законной прибыли. Заметная часть из них доставалась банкам, без посредничества которых не могла совершиться ни одна сделка.

К весне механизм банковского контроля – а у советской банковской системы контрольная функция была основной – был окончательно сломан. В ЦБ стояли мешки с неразобранными платежными документами. Платежи задерживались на несколько недель. Матюхин, тогдашний главный банкир страны, призвал частные банки присылать своих операционистов разгребать бумажные завалы. И Андрей, в свою очередь, провел несколько дней в Центробанке, разбирая мешки с платежками в поисках перечисления в «Прима-банк» из «Менатепа». Нашел на пятый день кропотливой работы. Как раз в это время пошли в Москву фальшивые чеченские авизо. Кто знает, какой ущерб был нанесен экономике за пару-тройку месяцев этой неразберихи?

Все нуждались в деньгах – выигрывал тот, кто умел их найти и правильно ими распорядиться. К примеру, первый большой кредит – 300 миллионов рублей (это при 10 миллионах уставного капитала и при полном отсутствии кредитной истории) – Маркелов получил в Сбербанке. Получил за то, что помог, этому тогда еще государственному, учреждению купить три миллиона долларов, да еще по цене ниже рыночной. На этот раз «Прима-банк» продал доллары себе в убыток, а заработал, оборачивая полученные в кредит деньги на межбанковском рынке, столько, что этого с лихвой хватило, чтобы и покрыть убытки от сделки, и выплатить проценты по кредиту, и компенсировать инфляционные потери. Торговать чужим – это то, чем, собственно, банк и должен заниматься. Но нигде в мире это не приносит таких доходов, как в России тех инфляционных лет. В 1992 году, например, «Прима-банк» в основном зарабатывал на валютных операциях (то есть на инфляционной разнице в курсах) да еще на удачных сделках по спекуляции ценными бумагами, и этот год принес ему миллион долларов прибыли.

Но даже самой удачной ситуацией нужно суметь воспользоваться и выжать из нее максимум возможного. Нужно еще превратить удачу в собственный убедительный успех.

Слова «удача» и «успех» часто употребляются как синонимы. Но их происхождение совершенно разное. Слово удача образовано от древнерусского «удати», то есть «передать, вручить», от корня «дати» с приставкой «у-», указывающей на достижение результата (как «бить – убить», «рвать – урвать»). Однокоренное с «удачей» слово «удалой», в современном языке значащее «смелый, отважный», означало «удачно выйти, быть хорошо сделанным». То есть удалой воин – большой, сильный, ловкий и красивый. Удача, удаль – это то, что дано, это дар (еще одно слово из того же гнезда, сегодня уже не воспринимающееся как однокоренное), им гордятся, но собственной заслуги в этом мало ^[3].

А вот «успех» ведет родословную от другого древнерусского слова – «спех», что значило «усердный труд, поспешность». «Спешить» первоначально означало «стремиться, трудиться», а прилагательное «спехный, спешный» имело смысл «усердный, ревностный, приносящий пользу». Отсюда и слово «доспехи», известное уже по памятникам ХI века, которое происходило от «доспети», то есть «снаряжаться, приготовиться, собраться», и «доспешный», то есть «готовый к битве». Так что успех – это уж никак не везение, это победа в нелегкой борьбе. А «спесь», следовательно, – гордость воина, одержавшего множество побед, и только позже, уже в XVIII веке, это слово приобрело негативную окраску ^[4].

Но как собраться на войну, о которой даже не знаешь? Как-то, это было в 1994 году, мы разговаривали с Игорем Риманом. Собственно, он ставил передо мной, социологом, исследовательскую задачу. Но разговор ушел далеко в сторону: о происходящих в стране изменениях, о судьбах России. Риман сказал: «Мы все на войне. Вот эта земля сейчас ничья, – небрежный взмах в сторону карты России, висящей на стене, – а через пять лет ни одного клочка без хозяина не останется. Раздел собственности – это всегда война. Это как на американском Западе. Поделили свободную землю на участки, но их всегда меньше, чем желающих стать землевладельцами. Тогда назначают день скачек, дается старт. Участок земли достанется тому, кто первый до него доскачет, вобьет свой клинышек – побеждает сильнейший, и это справедливо. Но до финиша далеко, а правил борьбы нет: кого-то грубо выбьют из седла, чьей-то лошади ночью перережут сухожилия, или сбруя окажется кем-то испорченной и седло вместе с седоком валится на землю, а кого-то просто догонит пуля. Кому сегодня интересно разбираться, какой ценой заплачено за американскую респектабельность? Так будет и в России». «Ну и воюйте, если хочется, – возразила я. – Только мирному населению дайте жить спокойно». «На войне так не бывает», – Игорь произнес это как-то буднично просто. Это запомнилось.