Психология массовых коммуникаций - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Харрис cтр.№ 73

Теперь, когда мы увидели, как СМИ объединяет представления в новостях и репортажах, которые мы получаем, рассмотрим такие процессы в действии, подробно исследовав репортажи о войне в Персидском заливе в 1991 году.

Репортажи о войне в персидском заливе: конкретный пример

В течение шести недель, начиная с 16 января 1991 года, значительная часть мира находилась в состоянии войны, цель которой, как было заявлено, состояла в том, чтобы выгнать иракские войска Саддама Хуссейна из соседних богатых нефтью территорий Кувейта. Пять недель американские самолёты бомбили Ирак и его войска в Кувейте. Эта воздушная война и продолжавшиеся неделю наземные операции привели к отступлению Ирака из Кувейта, при этом территория Кувейта и большая часть Ирака были буквально опустошены ракетными ударами и авиа бомбардировками. Правительство и военные придерживались распространённого мнения, что неконтролируемое освещение в прессе вьетнамской войны (1964–1975) привело к проигрышу самой войны, единственной неудачной войны для США, и к порицанию войны в обществе. Это мнение разделяли многие, хотя оно и не подтверждалось, поэтому во время войны в заливе прессу держали на очень коротком поводке, применив модель Фолклендских островов и Гренады. Освещение в прессе строго планировалось как часть кампании, в которой важную роль играли представления широких масс. Отзываясь о сочувственных репортажах в СМИ, бывший сотрудник Белого дома Майкл Дивер говорил: «Если бы вы собирались нанять фирму паблик рилейшнз, чтобы осветить это международное событие, она бы не сделала эту работу лучше» (М. A. Lee Solomon, 1991, p. XV).

Как американские военные руководили изложением событий в новостях

Начнём с того, что репортёров объединили в пулы (группы). Число людей в этих группах выросло за время войны приблизительно до 200 человек во время наземной кампании в последнюю неделю. Как заявлялось официально, целью таких объединений было защитить журналистов и не перегружать их присутствием отдельные подразделения союзников. Репортажи подвергались цензуре, якобы для того, чтобы предотвратить утечку полезной для Ирака информации о передвижении войск. Тем не менее репортажи иногда задерживались на несколько дней, а в некоторых случаях Пентагон объявлял о каком-либо событии только на своих брифингах.

В информации о событиях начала воздушной и наземной кампаний были огромные «белые пятна», кроме того, журналистам запрещалось фотографировать гробы убитых американских солдат, доставленные на базу военно-воздушных сил в Довере. Представители командования, однако, не скрывались от прессы и проводили ежедневные брифинги в Эр-Рияде, Саудовской Аравии, в Пентагоне и на центральном командном пункте. На брифингах называлось много цифр и фактов, например, количество вылетов или число разрушенных иракских ракетных баз. Речь на брифингах дополняли красочные карты и другие визуальные материалы. Те, кто проводили брифинги, были дружелюбно настроены, готовы идти навстречу журналистам и предоставлять большое количество информации. Тем не менее, военные очень осторожно оценивали ущерб, нанесённый Ираку, по-видимому, чтобы избежать чрезмерного оптимизма и удержать ожидания на такой высоте, которую было очень легко преодолеть.

Кроме всего прочего, военные использовали масс-медиа для дезинформации противника и чтобы испугать жителей Ирака. Например, репортёров часто отвозили к южному участку границы между Саудовской Аравией и Кувейтом, а не к западному, где готовилась база для наземного вторжения. Журналистам рассказывали, что проходят манёвры для готовящегося нападения на Кувейт со стороны моря. Эта операция в действительности не была осуществлена, но такая дезинформация отвлекла внимание от запланированного наземного удара с запада. Центральное Информационное агентство распространило «утку»: якобы 60 иракских танков переметнулись в начале войны на сторону противника. Так военные надеялись спровоцировать настоящее дезертирство иракцев.

Поддержка войны в СМИ

Несмотря на то, что СМИ время от времени высказывали недовольство, в целом они (в особенности в США) отличались крайней уступчивостью, даже подобострастием, когда молча соглашались с военной цензурой. Они постоянно восхищались технологическими чудесами новых видов оружия, не особенно сомневаясь в точности попаданий по военным объектам и говоря лишь о незначительных несчастных случаях среди мирного населения (побочный ущерб, как это эвфемистически называли). Спустя несколько лет после окончания войны обнаружилось, что американские ракеты обладали гораздо меньшей точностью, чем писали и говорили в период военных действий.

Эксперты, дававшие интервью по ТВ в программах новостей, почти всегда поддерживали политику администрации Буша. Голоса несогласия раздавались лишь в антивоенных протестах, в прессе и на телевидении о них сообщали крайне мало или изображали эти протесты и демонстрации как действия экстремистски настроенных граждан. Сами эксперты были почти без исключений белые мужчины, хотя опросы общественного мнения свидетельствовали о том, что меньшинства и женщины реже были сторонниками этой войны. Иракский лидер Саддам Хуссейн постоянно изображался в виде демонического злодея, его сравнивали с Адольфом Гитлером, хотя раньше в ирано-иракской войне 1980–1988 годов США поддерживали его, а серьёзные нарушения человеческих прав партнёрами США – Саудовской Аравией, Сирией и Кувейтом либо сглаживались, либо игнорировались вообще. Нигде не упоминалось и о том, что военные США применяли вакуумные бомбы и белый фосфор (М. А. Lee Solomon, 199I).

Почему пресса, всегда отличающаяся разнообразием мнений и независимостью, нисколько не сомневалась в действиях военных и администрации Буша? Отчасти, конечно, это было из-за того, что у журналистов не было подлинного доступа к реальным событиям. Тем не менее, это не объясняет высокую степень поддержки и некритическое отношение прессы. Журналисты, вероятно, сами сочувствовали усилиям коалиции. Даже самые резкие критики действий и политики США не поддерживали и не выказывали никакой симпатии к жестокому Саддаму Хуссейну. Если военные и политические круги в своих действиях основывались на мифе о том, что война во Вьетнаме была проиграна из-за слишком свободного доступа прессы, то масс-медиа сами решили не допустить критики, которая раздавалась в их адрес после Вьетнама. Они не хотели стать козлами отпущения в том случае, если бы война не возымела успеха. Журналисты, видимо, не желали, чтобы их называли непатриотичными. Эта сторона дела вовсе не настолько нереалистична, как может показаться: незначительное число независимых репортажей, которые всё же время от времени появлялись в средствах массовой информации, вызывали сердитые отклики и получали ярлык «предательских». Интересный анализ пропаганды анализа войны в заливе есть у Джоуетта (Jowett, 1993).

Репортажи независимых журналистов

Несмотря на усилия военных и политиков, некоторые независимые репортажи всё-таки создавались теми журналистами, которые не участвовали в объединении. Самыми заметными были репортажи Петера Арнетта из Си-эн-эн, единственного западного журналиста, оставшегося в Багдаде после начала войны. Арнетт каждый день вёл репортажи и посылал фотографии в западные масс-медиа. Информация Арнетта подвергалась иракской цензуре, и публика всегда идентифицировала её как проиракскую. Поэтому Саддама Хуссейна некоторые обвиняли ещё и в том, что он использует Арнетта для своих собственных целей и что журналиста обманывает иракская пропаганда. В репортажах Арнетта действительно были показаны многочисленные фотографии разрушений, вызванных американскими бомбардировками, и эти фотографии были единственными свидетельствами огромного ущерба, нанесённого мирным жителям. Некоторые считали поступок Арнетта нечестным и непатриотичным и даже заходили настолько далеко, что пикетировали офис Си-эн-эн в Атланте и писали гневные письма в редакции газет.