Советский шпионаж в Европе и США. 1920-1950 годы - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Даллин cтр.№ 72

Гузенко родился в бедной семье в 1919 году, в разгар Гражданской войны. Несмотря на то что все его родные были приверженцами старой России, Гузенко вступил в комсомол и искренне воспринял идеи ленинизма. Три года он изучал архитектуру, но война, которая прервала так много карьер, разрушила его планы. В 1941 году его направили в московскую школу военной разведки, где он изучал шифровальное дело и коды. Его тщательным образом проверили и признали годным к работе.

В 1943-м его послали шифровальщиком в только что основанное разведывательное агентство в Канаде.

Для Гузенко и его жены Анны Канада была не просто новая страна, это был новый мир. Когда подошёл к концу двухгодичный срок службы в Канаде, Гузенко попытался отдалить неминуемое возвращение. Когда из Москвы приехал его преемник Кулаков, Гузенко понял, что через несколько дней обязан вернуться в Россию.

Решение об измене, о том, что ему придётся порвать все связи со своей родиной, друзьями, семьей и постоянно жить среди людей с другим языком и культурой, было нелегким. Однако при одобрении и поддержке Анны Игорь Гузенко решился на этот шаг и начал тщательно готовиться. Он взял домой из офиса военного атташе красноречивые письма, адресованные Фреду Роузу и его шпионской службе, секретную переписку между канадским министерством иностранных дел и послом Канады в Москве, полученную через Эмму Войкин, другие документы. Гузенко был уверен, что в критический момент при помощи этих бумаг он сможет доказать, что является настоящим перебежчиком, а не провокатором.

Пятого сентября 1945 года он пронёс домой сотни документов, спрятав их в карманах и под рубашкой. Эти бумаги вскрывали серьёзные шпионские дела, как и документы известного Уитакера Чамберса. Гузенко, как и Чамберсу, не повезло на первых порах, с той лишь разницей, что у Чамберса эта первая стадия длилась одиннадцать лет, а у Гузенко всего лишь тридцать шесть ужасных часов.

Гузенко сначала встретился с серьезным сопротивлением некоторой части канадского правительства и прессы. Газеты отказались иметь с ним дело, и он обратился в министерство юстиции, а потом через министерство иностранных дел попал к премьер-министру. Мистер Маккензи Кинг оказался перед нелёгким выбором. С одной стороны, он не верил в подлинность документов и в правдивость слов неизвестного ему Гузенко и подозревал, что некоторые антисоветские силы просто хотят раздуть скандал и скомпрометировать правительство. С другой стороны, документы подтверждали факт хищения атомных секретов и других государственных тайн, и соображения национальной безопасности требовали тщательного расследования этот дела.

Для политического климата того периода было показательным то обстоятельство, что мистер Кинг не только отказался принять самого Гузенко и его бумаги, но посоветовал этому молодому человеку вернуться в свое посольство. «Я полагал, — говорил потом мистер Кинг в палате общин, — что ему следует возвратиться в посольство вместе с бумагами, которые находились в его распоряжении. Мне казалось более важным сделать все, чтобы исключить возможность недоразумений и не дать советскому посольству повод утверждать, что Канада подозревает русских в шпионаже…»

Гузенко не последовал совету премьер-министра. Он потратил целый день, обивая пороги других учреждений, но безуспешно. Казалось, перед ним были закрыты все двери. Чета Гузенко в отчаянии вернулась к себе на квартиру.

Тем временем в офисе Заботина поняли, что исчез не только Гузенко, но и некоторые из недавно полученных сообщений. Стало ясно, что его отсутствие вызвано не болезнью или другой уважительной причиной.

Побегом Гузенко занялась не военная разведка, а НКВД. Военная разведка ведала вопросами, связанными с должностью Гузенко, его заработком, продвижением по службе, перемещениями, но как только возникали сомнения в преданности, за дело обычно принималась НКВД. Виталий Павлов, второй секретарь посольства, но на самом деле шеф НКВД в Канаде, приказал двум охранникам следить за домом супругов Гузенко и немедленно доложить, когда они появятся там. Когда Гузенко вернулись из своего бесплодного хождения по правительственным учреждениям, небольшая группа под командованием самого Павлова явилась в их дом. У них была деликатная задача: проникнуть в закрытую квартиру, сделать там обыск, не имея на это ордера, и убедить Гузенко поехать с ними или похитить его, а в случае необходимости принять более крутые меры. Но чета Гузенко спряталась в квартире соседа.

Стиль поведения советских органов в подобных ситуациях всегда отличался наступательностью и высокомерным поведением. Группа Павлова вскрыла замок и вошла в квартиру Гузенко, приготовясь ждать виновника всех бед. Гузенко наблюдал за группой Павлова и вызвал полицию. Павлов не только не попытался оправдаться за сломанный замок, но потребовал, чтобы полиция немедленно удалилась. Он сказал, что Гузенко разрешил ему войти в квартиру в его отсутствие, что он ищет некоторые документы из посольства и что его дипломатический статус исключает вмешательство полиции. Но полиция не была удовлетворена этим объяснением и отказалась уехать, пока Павлов со своей группой не покинет квартиру. Эта была бессонная ночь не только для четы Гузенко, но, несомненно, для Заботина и Павлова тоже.

Именно этот ночной налёт Павлова спас Гузенко. Теперь полиция имела законное основание защищать его и его семью. Кроме того, полиция удивилась, почему эти люди проявляют повышенный интерес к пропавшим документам. Следующим утром полиция взяла под стражу чету Гузенко. Теперь они были недосягаемы для Павлова и НКВД.

Павлов и Заботин были озабочены одним и тем же вопросом: как много знал перебежчик о шпионских делах? Сколько документов, писем, записных книжек и памятных записок он похитил? Был шанс, что в страхе за свою жизнь он промолчит и не расскажет о наиболее неблаговидных делах аппарата.

В этой затруднительной ситуации посольство предприняло обычные в таких случаях дипломатические шаги. Еще до получения инструкций из Москвы посол Зарубин послал ноту протеста в канадское министерство иностранных дел. Игорь Гузенко, по его словам, растратил казенные деньги и канадское правительство обязано передать его советским властям, а канадские полисмены, которые проявили «неуважение» во время событий на квартире Гузенко, должны быть наказаны.

Разумеется, никакого ответа не последовало. Через неделю, получив к тому времени инструкции из Москвы, посол направил вторую ноту, в которой были выставлены те же требования, с важным добавлением, что Гузенко должен быть выдан без суда.

Тем временем в условиях строжайшей секретности были исследованы бумаги Гузенко. Премьер-министр Кинг всё ещё колебался, не зная, какой курс ему избрать, поскольку дело имело международный характер. Не делая никаких сообщений в прессу, Кинг решил согласовать свои действия с президентом Трумэном и премьер-министром Эттли. Он прибыл в Вашингтон 10 ноября, и ему удалось скрыть от прессы вопросы, которые он собирался обсудить с президентом. Потом он поехал в Лондон, и здесь тоже строили догадки о целях его визита. У Кинга была наивная идея отправиться в Москву и рассказать всё Сталину. Через несколько месяцев Кинг заявил в канадской палате общин: «Судя по тому, что я знал и слышал о Сталине, я уверен, что русский лидер не одобрил и не простил бы такие действия в одном из посольств его страны». Все-таки Кинга как-то сумели отговорить от поездки в Москву, и он вернулся в Оттаву, чтобы подождать результатов интенсивно ведущегося расследования.