Голая экономика. Разоблачение унылой науки - читать онлайн книгу. Автор: Чарльз Уилан cтр.№ 46

С учетом этого можно ли сказать, что согласиться потратить на обучение в университете «Лиги плюща» 150 тысяч долларов и более – не слишком рациональное решение? Необязательно. Диплом Принстона или Йеля – это как минимум эквивалент «большого пальца», поднятого Роджером Эбертом. Он настолько громко «кричит» о высочайшей квалификации, что другие люди, с которыми вы встретитесь на жизненном пути – работодатели, супруги, родственники, – изначально будут намного меньше сомневаться в ваших талантах. И вообще, всегда существует возможность в самом деле научиться чему-нибудь путному, если на протяжении четырех лет общаться с умнейшими из умнейших. И все же господин Крюгер дает абитуриентам следующий совет: «Не верьте, что единственное высшее учебное заведение, в котором стоит учиться, – то, в которое вас ни за что не примут… Поймите и признайте: ваш жизненный успех намного больше определяется вашей собственной мотивацией, амбициями и талантами, нежели названием университета или колледжа, указанным на обложке вашего диплома».

Надо сказать, тот факт, что яркие, мотивированные личности (имеющие не менее мотивированных родителей) добиваются в жизни успеха, где бы они ни учились, часто игнорируется американскими реформаторами системы образования. В Иллинойсе каждая осень начинается с публикации сводных табелей успеваемости в школах штата. Каждая школа оценивается на основании результатов учащихся по целому ряду стандартных экзаменов. СМИ весьма оперативно используют эти отчеты для определения «лучших» школ штата, большинство из которых, как правило, расположены в богатых пригородах. Действительно ли этот процесс способен подсказать нам, какие школы работают эффективнее всех остальных? Вовсе не обязательно. «Во многих пригородах учащиеся показывали бы хорошие результаты на обычных экзаменах, даже если бы на протяжении четырех лет они ходили в школу и сидели все учебное время в раздевалке», – утверждает экономист из Рочестерского университета Эрик Ханушек, который выявил довольно слабую зависимость между успехами учащихся и эффективностью работы школ. Объясняется это отсутствием весьма существенной части информации. В частности, мы не знаем, сколько стоимости на самом деле добавляется в эти «высокоэффективные школы»? Преподают ли в них исключительные учителя, работают ли в них превосходные администраторы, или это всего лишь место сосредоточения привилегированных и хорошо подготовленных к школе детей, которые показывали бы хорошие результаты на стандартных экзаменах независимо от того, в какую школу они ходят? Это вновь возвращает нас к любимому вопросу экономистов о Гарвардском университете.

Эта глава начиналась с обсуждения серьезной социальной проблемы, этим же и закончим. Расовая дискриминация при приеме на работу – информационная проблема, в основе которой лежат два простых вопроса. Во-первых, действительно ли раса или этническая принадлежность – в одиночку или в сочетании с какими-либо другими обстоятельствами – передает значимую информацию о потенциальных преступных наклонностях кандидата? Во-вторых, если это так, что с этим делать? Львиная доля внимания уделяется первому вопросу. После терактов 11 сентября 2001 года американцам легко было сделать вывод, что тридцатипятилетние арабские мужчины представляют собой большую опасность для нашей страны, чем шестидесятипятилетние польские женщины. Полицейские уже давно утверждают, что расовая принадлежность может служить «наводкой» и что хорошо одетые белые дети появляются в бедных «черных» районах, как правило, для того, чтобы купить наркотики. И преступные организации, как известно, часто строятся на принципе расовой или этнической принадлежности. И когда президент Клинтон открыто заявлял о том, что учитывать расу при приеме на работу «предосудительно с моральной точки зрения», сайт Барри Маккефри, главного борца с наркотиками в тогдашней администрации президента, поступал именно так. Например, на этом сайте сообщалось, что в Денвере героин «толкают» преимущественно мексиканцы, а в Трентоне крэком торгуют в основном афроамериканские мужчины, а порошкообразным кокаином латиноамериканцы ^[97].

В сущности, мы все по-своему судим о людях с учетом их расовой принадлежности. Да, нас с раннего детства учат, что никогда не следует судить о книге по обложке. Но нам приходится это делать, ибо зачастую мы больше ничего не видим. Представьте себе, что вы в ночное время заходите на парковку и вдруг слышите позади себя чьи-то шаги. В идеале хорошо было бы попросить у этого человека резюме, сесть с ним за стол и за чашечкой кофе обсудить его цели, работу, семью, политические убеждения и самое главное спросить, зачем он зашел вслед за вами на темную парковку. А еще очень неплохо было бы проверить, нет ли у него судимости. Затем, имея на руках всю эту информацию, вы могли бы решить, стоит ли нажать на кнопку экстренной сигнализации на вашем кольце для ключей. В реальности, конечно же, все происходит иначе. В вашем распоряжении есть только один быстрый взгляд через плечо. Какая информация важна? Пол? Раса? Возраст? Есть ли у него портфель? Во что он одет?

Я и сам однажды стал жертвой расовой дискриминации. На улице уже смеркалось; в центре Чикаго я сел в автобус, следующий в западном направлении. Чикаго – очень сегрегированный город: большинство окрестностей к западу от центра населены преимущественно афроамериканцами. Я же был одет в деловой костюм и через несколько кварталов оказался единственным белым в автобусе. И тут пожилая чернокожая женщина весьма дружелюбно спросила меня: «А что, разве сегодня играют Bulls?» Chicago Bulls, как известно, играют на Чикагском стадионе, расположенном к западу от центра города; и эта дама, не имея в виду ничего дурного, сделала вывод, что единственная причина, по которой белый мужчина в костюме оказался в этом автобусе в семь вечера, – поездка на игру Bulls. Очевидно, с ее стороны было несправедливо и в принципе оскорбительно делать какие-либо заключения о пункте назначения, основываясь исключительно на моем цвете кожи и стиле одежды. Но самое поразительное: я действительно ехал на матч Bulls.

Следует признать, что раса, возраст, этническая принадлежность и/или страна происхождения в некоторых случаях передают значимую информацию, особенно при отсутствии других, более полных сведений. С точки зрения социальной политики, однако, тот факт, что эти характеристики способны доносить полезную информацию, будучи не чем иным, как отвлекающим маневром. Тут важно совсем другое: готовы ли мы с вами добровольно и систематически донимать людей, соответствующих обобщенным расовым или этническим характеристикам, что порой бывает обоснованно с точки зрения статистики, но гораздо чаще ошибочно? Большинство из вас скажут, что в подавляющем большинстве случаев это не так. Мы создали общество, в котором высоко ценятся гражданские свободы, даже если ради их соблюдения приходится жертвовать общественным порядком. На мой взгляд, противники использования информации о расе и этнической принадлежности неизменно спотыкаются на таком вопросе: разве это может быть признаком хорошей работы полиции или эффективным инструментом борьбы с терроризмом? Расовая или этническая принадлежность не только не единственная значимая характеристика, во многих случаях она вообще не имеет никакого значения. Если экономика чему-нибудь и учит нас, так это тому, что мы должны всегда взвешивать затраты и выгоды. Например, затраты, связанные с изматыванием нервов десяти, двадцати или ста законопослушным гражданам ради того, чтобы поймать еще одного наркоторговца, очевидно, не оправданны. С терроризмом дело обстоит сложнее, потому что в этом случае потенциальные издержки от того, что всего один человек проскользнет сквозь щель национальной безопасности, убийственно высоки. Так как же нам следует поступать? Это один из самых трудных компромиссов для мира после трагедии 11 сентября.