Концептуальное мышление в разрешении сложных и запутанных проблем - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Теслинов cтр.№ 20

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Концептуальное мышление в разрешении сложных и запутанных проблем | Автор книги - Андрей Теслинов

Cтраница 20
читать онлайн книги бесплатно

...

Расхожий взгляд на организацию состоит в том, что «организация – это люди…». Так учат в недалеких учебниках по менеджменту. Кроме того, так называемая «очевидность» подталкивает наблюдателя соединять организацию с людьми. Но когда, исследуя, скажем, функциональные разрывы в организации, человек сознательно отказывается иметь в виду «…группу людей, объединенных общей целью…», а видит лишь порядки, только формы каких-либо структур, или особенные отношения между функциями, то это и есть «подъем» мышления. Дело в том, что при исследовании функций надо отказываться от остального и исследовать только функции. Вы согласитесь?

Возможность операции точного выделения аспекта наблюдения зависит от возможности мыслителя осознавать конкретную познавательную (когнитивную) ситуацию. Собственно «подъем» мышления заключается в инициировании нового уровня, нового ранга рефлексии у мыслителя. Здесь помимо размышления о той или иной грани наблюдаемого явления происходит и выбор этой грани. Собственно «подъем» мышления – это подъем к абстрактному при размышлении о конкретном.

Умение «подъема» мышления делит людей на две малосвязанные группы. Одна из них, та, которая умеет это, живет с сознанием условности всего на свете и потому свободна. Другая группа принимает мир таким, каким «видит» его, не сомневаясь в том, что он такой и есть. Эти люди прикованы к тем значениям представлений обо всем, которым их научили. Они не свободны.

...

Можно найти отражения феномена «подъема» во многих школах мышления. [61] Это идея Р. Декарта о возможности постижения действительности только через сознательное «заключение мира в скобки». [62] Это идея интенционального анализа Э. Гуссерля, идея смены познавательной установки в феноменологии как выбора возможностей «трансцендентального опыта». [63] Это постулат «обусловленного мышления» в буддизме. Это гносеологический принцип поиска множественности в едином: «Необходимо, чтобы мыслимый объект открывал в мышлении свое разнообразие; в противном же случае возможно было бы… некое неосмысленное и невыразимое осязание, которое предполагало бы, что ума тут еще и нет». [64] Это упомянутая уже идея «двухколенного восхождения мышления» от конкретного к абстрактному и далее от абстрактного к конкретному и некоторые другие.

Развитие способности «подъема» мышления средствами концептуальной технологии действует на человека освобождающе.

Возможность освобождения сознания

Здесь мне хочется совершить лишь вхождение в эту глубоко интимную область бытия – освобождение сознания.

Согласитесь, любой человек рано или поздно осознает, что он нечто иное, чем просто его тело, наделенное способностью перемещаться, двигать конечностями, расти, решать задачки, залечивать раны, видеть, произносить звуки, отделять спелые плоды от гнилых… Рано или поздно мы понимаем, что мы нечто большее, чем все роли, которые мы исполняем в реальной жизни: роли друга, водителя, учителя, пешехода, родителя, подчиненного, знатока и многие другие. Внутренние побуждения и способности помыслить себя в будущем, в космосе, способность мечтать и придумывать то, чего и вовсе нет в природе, способность слышать внутренний голос, замирать от восторга, испытывать неудовлетворенность от содеянного, нуждаться в молитве, исповедоваться свидетельствуют о том, что наше подлинное «Я» неизмеримо выше, больше, иначе, чем то, чем мы кажемся себе и чем живем.

Если смотреть на нашу жизнь обыденным и наивным взглядом, в котором не предполагается, что помимо наблюдаемого есть еще что-то более значительное, то эта жизнь мало чем отличается от жизни всех остальных жителей планеты – млекопитающих, насекомых, птиц, рыб. Мы создаем и разрушаем семьи, собираем коренья, ловим и съедаем других животных, греемся на солнце, строим свои «гнезда» и отнимаем чужие, болеем, умираем, перемещаемся с одного места на другое и так далее. Только якобы делаем все это лучше. Некоторые говорят «цивилизованнее».

Но именно в этом «еще что-то» и есть то главное, что отличает нас от всего остального мира. Это то, что люди слышат в тишине уединения.

...

«Всю жизнь меня сопровождала тоска. Это, впрочем, зависело от периодов жизни, иногда она достигала большей остроты и напряженности, иногда ослаблялась. Нужно делать различие между тоской и страхом, и скукой. Тоска направлена к высшему миру и сопровождается чувством ничтожества, пустоты, тленности этого мира. Тоска обращена к трансцендентному, вместе с тем она означает неслиянность с трансцендентным, бездну между мной и трансцендентным. Тоска по трансцендентному, по-иному, чем этот мир, по переходящему за границы этого мира. Это говорит об одиночестве перед лицом трансцендентного. Это есть до последней остроты доведенный конфликт между моей жизнью в этом мире и трансцендентным.

<…> Тоска, в сущности, всегда есть тоска по вечности, невозможность примириться с временем. В обращенности к будущему есть не только надежда, но и тоска. Будущее всегда в конце концов приносит смерть, и это не может не вызывать тоски. Будущее враждебно вечности, как и прошлое. Но ничто не интересно, кроме вечности. Я часто испытывал жгучую тоску в чудный лунный вечер в прекрасном саду, в солнечный день в поле, полном колосьев, во встрече с прекрасным образом женщины, в зарождении любви. Эта счастливая обстановка вызывала чувство контраста с тьмой, уродством, тлением, которыми полна Жизнь. У меня всегда была настоящая болезнь времени. Я всегда предвидел в воображении конец и не хотел приспособляться к процессу, который ведет к концу, отсюда мое нетерпение. Есть особая тоска, связанная с переживанием любви. Меня всегда удивляли люди, которые видели в этом напряженном подъеме жизни лишь радость и счастье. Эросу глубоко присущ элемент тоски. И эта тоска связана с отношением времени и вечности. Время есть тоска, неутоленность, смертоносность. <…> Своеобразие моего философского типа прежде всего в том, что я положил в основание философии не быт, а свободу». [65]

Это Нечто в нас, эта «бердяевская тоска» не подчиняется законам, по которым происходит обыденная жизнь. Оно «живет» в нас как в ограниченном пространстве, поскольку имеет иную природу. По отношению к нему наша обыденная жизнь по законам причин и следствий, притяжения и отталкивания, сохранения импульса и так далее воспринимается нашим сознанием как ограниченное, как сдерживающая нас сила. И наоборот, обращение к этому Нечто в нас действует освобождающе.

Мне представляется, что одним из могучих импульсов к освобождению от такого рода интеллектуального пленения нашего сознания является стремление преодолеть психическое принуждение того, что мы понимаем как Законы природы. В связи с этим следует установить значение слова «закон». Здесь мне близка философия С. Вивекананды.

...

«Законом называется стремление целого ряда явлений повторяться. Когда одно явление следует за другим или происходит одновременно с другим, мы ожидаем, что эта последовательность или одновременность явлений повторится… Все наши представления о законе установились в силу ассоциаций. Целый ряд явлений сочетается в нашем уме с другими явлениями в неизменном порядке. Такова психологическая идея ассоциации, а причинность есть лишь один аспект этого величавого и всеобъемлющего принципа… Следовательно, закона нет в природе. Закон – это тот метод, та манера, которыми наш ум воспринимает ряд явлений; весь он содержится в уме. Мы называем законом последовательное или одновременное повторение известных явлений, сопровождаемое убеждением в регулярности их повторения, позволяющим нашему уму обнять общий метод всей серии явлений…» [66]

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению