Заветы Ильича. Сим победиши - читать онлайн книгу. Автор: Владлен Логинов cтр.№ 133

Однако в разговоре с Лениным 1 ноября он сказал, что согласен занять пост временно исполняющего должность заместителя наркома пути. Оставалось уговорить Дзержинского, и в тот же день Владимир Ильич посылает ему телеграмму в Сухуми: «Ломоносов сейчас здесь, предложил мне назначить его вридзамом. Уверяет, что мы через месяц, к Вашему приезду, вполне свободно будем судить, сладит ли он с враждебными ему спецами и профсоюзами; уверяет, что он не годится в советчики или в члены коллегии, равняющиеся советчику. Я думаю, что он действительно хочет управлять железными дорогами, имея Вас в качестве политического руководителя» ^{896 897}.

Последняя фраза не была случайной. Владимир Ильич знал, что кто-то из «доброхотов» намекал Дзержинскому, что Ленин, мол, метит Ломоносова на его место. За место это Феликс Эдмундович не держался. Еще в апреле 1922 года он писал Владимиру Ильичу: «Во главе [транспорта] должен стоять не администратор (как я) и не инженер-специалист своего дела, а гибкий и авторитетный экономист-политик… Я к этой роли не гожусь, не будучи ни политиком, ни экономистом…

Намеченная реформа на транспорте (упразднение комиссаров, организация правлений и привлечение свежих сил, децентрализация, резкое сокращение штатов, переход на всеобщую платность и т. д.) с успехом будет проведена только, если во главе НКПС станет свежий для транспорта, авторитетный и смелый политик-экономист… Я лично мог бы с транспорта не уходить, если это нужно будет»¹.

Предлагая «вридзамом» наркома пути Ломоносова, и дабы отсечь любые подозрения, Ленин в телеграмме 1 ноября пишет Дзержинскому о Юрии Владимировиче: «Убежден, что никакого стремления иного рода у него нет. Очень прошу согласиться и не видеть в этом задних мыслей, которых у меня нет и в помине… Думаю, что в роли партийного и политического вождя железных дорого Вы необходимы» ^{898 899}.

На следующий день Дзержинский ответил, что он находит нецелесообразным назначение Ломоносова временно исполняющим обязанности заместителя наркома в свое отсутствие и предлагает ему согласиться поработать пока членом коллегии. А окончательное решение об использовании Ломоносова отложить до возвращения Феликса Эдмундовича в Москву ⁹⁰⁰.

Так это дело и зависло. Опасения Ленина, что Ломоносов «уйдет в профессора», оправдались. Он опять уехал за границу — сначала в Германию, потом в Англию, да там в 1927 году и остался. А первый в мире магистральный тепловоз Ломоносова, построенный в Германии в 1924 году, эксплуатировался на российских железных дорогах еще несколько десятилетий. В день первой поездки тепловоза в России, Ломоносову была послана правительственная телеграмма: «Сегодня совершена опытная поездка тепловозом… Результаты блестящие… Очень сожалеем, что Вас нет сейчас с нами» ⁹⁰¹.

С октября за Владимиром Ильичем оставался должок, о котором ему не раз напоминал Чичерин. В Россию, специально для того, чтобы получить интервью у Ленина, вновь приехал писатель, корреспондент «Манчестер Гардиан» Артур Рансом — тот самый Рансом, уже приезжавший в феврале с письмом Джона Кейнса, которого Владимир Ильич в связи с болезнью так и не смог тогда принять.

27 октября он изложил свои вопросы в письменном виде, но дни шли, а встреча откладывалась. 2 ноября Чичерин попросил Ленина с ответом не затягивать, ибо на 6-ое у Рансома уже закуплены обратные билеты.

3-го день выдался тяжелым. С 11 до 14.30 Владимир Ильич проводил совещание бюро делегации РКП (б) на ГУ конгрессе Коминтерна. С 17.30 он председательствовал на заседании Совнаркома, рассмотревшем 36 вопросов. И все-таки после заседания, в 20.30, Ленин встречается с Рансомом.

Ответы на три письменных вопроса у Владимира Ильича были уже готовы. Но писатель оказался интересным собеседником, они говорили не только о НЭПе, которого касались все его вопросы, но и о выборах в Англии, о фашистском перевороте в Италии. И Ленин после беседы решил переписать свои ответы заново, пообещав успеть до отъезда Рансома¹.

Некоторые его вопросы вызывали у Владимира Ильича улыбку, ибо являли собой типичную для многих иностранцев попытку судить о России по наблюдениям за жизнью центральных московских улиц, да и то, как сказали бы нынче — в пределах Садового кольца.

«Я нахожу громадное экономическое оживление, — спрашивал Рансом, — все покупают и продают… Нарождается новый торговый класс». Почему нэпман «не показывает признаков стремления быть политической силой?»

«…Ваш вопрос, — отвечает Ленин, — напомнил мне одну беседу в далекие, далекие времена в Лондоне. Дело было вечером в субботу. Мы гуляли с приятелем, лет двадцать назад. На улицах было необыкновенно оживленно. Торговцы расположились везде на улицах, освещая свои товары небольшими металлическими трубочками с нефтью или чем-то подобным. Огоньки были очень красивы. Движение на улицах прямо-таки необыкновенное. Все покупали или продавали.

…Мой приятель был “экономист” и принялся сейчас же выкладывать свою премудрость: вот, дескать, за этой необыкновенной экономической деятельностью должно следовать стремление к политической силе. Я посмеивался над таким пониманием Маркса. Обилие мелких торговцев и их оживленная деятельность нисколько еще не свидетельствует об экономической большой силе…» ^{902 903}

Рансом: но в России торговля высоко прибыльна и она в руках нэпманов. Производство возможно лишь в редких случаях, а находящееся в руках государства просто убыточно. «Не означает ли это постоянного экономического усиления нэпманов и постоянного ослабления государства?»

Ленин: «У Вас “получается впечатление, что в России… производство возможно лишь в самых редких случаях”… А как же, подумал я, быть с миллионами и миллионами русских крестьян? Что они засевают землю, это, по-видимому, случай не редкий и не самый редкий, а преобладающий в России? Случай “даже” более многочисленный, чем “купля-продажа” чего бы то ни было “нэпманом”? И вероятно, крестьянское производство в России не только “возможно”, но и чрезвычайно “прибыльно”? Иначе откуда получились бы те сотни миллионов продналога, которые так необыкновенно быстро и легко уже внесли государству наши крестьяне? Откуда бы тот всеобщий подъем строительной деятельности и в деревнях необъятной России и в городах…?»¹