Насилие не сломает нас! - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Семеник cтр.№ 66

Нам было чуть проще, у нас был опыт лечения тяжелой астмы в раннем детстве. «Вспомни, как было, вспомни, сколько сил мы приложили для того, чтобы болезнь стабилизировалась, и сколько сил нам нужно было, чтобы ты смог нормально учиться вместе со всеми детьми. Ты помнишь?» – «Помню». – «Что ты делал для этого?» – «Это и это». – «Ты делал? Тебе помогло? Ты сейчас нормальный? Ничем от других детей не отличаешься?» – «Нет». – «Ну, ты же делаешь ингаляции до сих пор?» – «Да». – «Что ты сделал? Ты купировал заболевание, чтобы нормально функционировать. Чтобы было нормальное жизнеобеспечение. Заболевание есть и никуда не делось, но ты довел его до такого состояния, что оно тебе не мешает жить нормально, как ты хочешь, ты контролируешь своё состояние»…

Это было самым тяжелым. Заставить признать свои слабости. Очень тяжело было объяснить эту астению. Работоспособность была 7–8 минут и дальше он «уплывал». «Работать все равно надо, потому что ты же не хочешь остаться на второй год со своим ростом метр девяносто?» – «Не хочу». – «Тогда давай работать. Давай пять минут, давай семь». Мы составляли график. И он прекрасно видел, как растут результаты. Я контролировала прием лекарств, но старалась, чтобы он это делал сам, чтобы он понимал, что это надо.

– Получается, что родителям, возможно, сложнее, чем детям. Сложнее справиться с желанием наказать виновного. Сколько нарушений у ребенка и страшно подумать, что это из-за какого-то напившегося подонка, который случайно вашего ребенка избил.

– Это очень трудно – глаза на такое закрыть. Либо тебе придется потом расплачиваться какой-либо психосоматикой, которая вылезет, либо какими-то другими серьезными заболеваниями и нарушениями. Как правило, страдают мамы.

В первую ночь после травмы нам вправили нос, загипсовали руку. И первое, что мне пришло в голову, – как же мне выходить на работу. Я работаю с такими же детьми как тот, кто его избил. Это было настолько страшно, и первое, что я поняла, что я не справлюсь. Мне предложили больничный лист, я его с радостью взяла. Потому что я понимала, что на это нужно время, что сейчас я не смогу заниматься любимым делом. Потом мне пришлось обратиться к помощи друзей, чтоб эта идея не стала сверхценной, за помощью к психологу.

– Могут ли за полгода психолог и родители помочь избавиться от последствий травмы?

– Да. Если используется и медикаментозная терапия, потому что консультация невропатолога обязательна. В течение первых шести недель это могут быть успокоительные, потом идут вегетативные нарушения, с ними тоже нужно как-то справиться. Это могут быть детские успокоительные, может быть, какие-то мягкие травы, к которым не развивается привыкание.

Лекарственная терапия нужна в любом случае. У многих нарушается сон, аппетит. Если ребенок на этом застрял, это может вылиться в анорексию, в недовольство собой, т. е. может развиться такой комплекс, не просто недовольство какими-то личными качествами и низкая самооценка, это недовольство конкретной частью тела. Носом, губой и т. п.

– Маниакальные проявления?

– Да. Стойкие нарушения, которые лечатся только в клинике, потому что посттравматическая реакция лечится только медикаментозно. Он поэтому и называется синдром, потому что он проявляется везде, постоянно, при любых условиях.

Кстати, большинство нарушений, которые обостряются в посттравматической стрессовой ситуации, связаны с тем, какие нарушения были у ребенка до этого. Например, если ребенок был гиперактивным до ситуации насилия, то реакции будут раздражительные. Родители должны видеть связь тех проблем, которые были в семье до травмы с тем, что происходит после нее.

Очень часто бывает, что семейные проблемы и ситуации мешают ребенку выйти из кризиса. Поэтому психолог, который приходит в эту ситуацию после шести недель, помогает не только ребенку, но и родителям. У родителей тот же эмоциональный стресс, те же шесть недель, все то же.

– Ты еще должен с собой как-то справляться?

– Да. Твой ребенок должен видеть перед собой именно взрослого – хладнокровного, рассудительного, способного защитить и вести. Родитель, когда находится с ребенком, он должен думать о своем образе, но при этом ребенок должен четко знать, что у взрослого есть проблемы. Как он тебе открылся, так же ты ему в ответ должен суметь открыть, что тебе тоже так тяжело.

Мы, например, в какой-то момент рисовали вместе. Когда мне было так же тяжело. Он это понимал и в своем раздражении пытался что-то сделать. Конечно, когда он взрывался, мне оставалось только пережить эту реакцию, пока он не успокоится. Потом принять его извинения, и когда он спокоен, попытаться показать, что тебе тоже трудно, и ты пытаешься как-то удержаться и что-то сделать.

Ребенок должен знать, что у родителей есть свои проблемы, своя жизнь, свои заботы, которые они так же делают, как и раньше, их никто от этого не освобождает. Есть моя работа, я еще должна какие-то вещи делать по дому. Я испытываю такие же чувства как ты, но я тебя люблю, я взрослый человек, я знаю, как это делать, я тебе готова помочь. Когда я сажусь и начинаю ему помогать, вся моя работа, все мои проблемы, это все уходит. Я здесь, я помогаю тебе. Я трачу свое время, потому что я тебя люблю. Будь добр это принять.

Очень часто бывает трудно заставить ребенка принять эту помощь. Он может зацепиться за мелочь, и она станет последней каплей, он выплескивается на вас, он не может остановиться. Потом он опять понимает, что это не принесло ему удовольствия, облегчения, потому что за этим пришла вина. Он видит вашу реакцию, потому что нельзя скрыть реакцию на это. Ребенок чувствует, что либо вы напряглись, либо у вас покатились слезы, потому что тоже стресс и сдержаться стоит больших сил. Следом приходит чувство вины за то, что он вас довел до такого состояния.

И когда вы ему предлагаете другой способ освобождения от напряжения, и он видит, что ему стало легче, и чувства вины нет, в этот момент он может вам поверить. Вот тогда он будет делать все, что вы ему предложите.

– Нужно ли стараться максимально щадяще к ребенку относиться? Когда можно понять, что ребенок вышел из стресса?

– Я тоже хотела поднять эту тему. Вы должны четко отслеживать, когда идет реакция стрессовая, а когда идет поведенческая реакция. Спекуляция на своем состоянии. «Вот здесь, мой дорогой, давай мы остановимся». Такие ситуации очень хорошо разруливаются смехом. Вот он сейчас бегал, а потом говорит: «Принеси мне чашечку и ложечку». – «Сыночка, да, я тебе принесу сейчас и чашечку и ложечку, но ты обнаглел просто в край. Я тоже хочу лечь, и чтобы ты мне принес и чашечку и ложечку». – «Хорошо, мамочка, сейчас ты мне принесешь чашечку и ложечку, а дальше я тебе принесу». И ты через 5 минут говоришь: «я тоже наглею, сын, принеси-ка мне чашечку и ложечку». – «А мне одной рукой неудобно». – «А ты давай по очереди, сначала чашечку, потом ложечку».

– А как отличить поведенческую реакцию от стрессовой?

– Любая реакция стресса – не контролируема. И вы увидите, что если ребенок действительно не может что-то сделать, какие-то вегетативные нарушения, у него пропадает жизнь в глазах, глаза становятся как бы направленными внутрь. Вегетатику скрыть нельзя. Сердце заходится, ручонки потеют, на лбу что-то выступает. Когда ребенок напуган, и если вы знаете своего ребенка, вы все это видите.