Армас. Зона надежды - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Венедиктова cтр.№ 10

– Пациентка?

– Ага. Доктора Гриба.

По тому, как вскидывает брови, понимаю, что о моем лечащем враче она наслышана.

– Ну хоть это нас не коснулось. Хотя не знаешь, что и лучше.

– По-моему, лучше всего здоровая жизнь.

– Не помню, как это. Уже пять лет мне кажется, что каждый день несет только странные вести, новые диагнозы, траты, разочарования. Мира вне больниц не помню.

– Забавно. Я тоже – пять лет. Но как вчера помню жизнь без боли. Когда бегала по улицам, ходила в цирк с папой.

– Говорят, доктор Гриб ас в своем деле. Многих вытаскивал с того света. А ты вроде неплохо выглядишь. Немного синенькая, немного зелененькая, зато на своих двоих ходишь, не в палате лежишь.

– Вы меня пару лет назад не видели. Тогда не только синенькая, но и желто-фиолетовая была. Гриб ставит на мне всяческие эксперименты. Мне даже кажется, он держит меня из исследовательского интереса. Конечно, это я от злости говорю. Он лучше знает, что делать. Просто я устала. Не умираю, но и не живу.

– Я тоже устала. Девять месяцев счастливого ожидания – так мечтала быть мамой. А потом тьма, тьма, тьма. Вижу – не нормальный, не как все, не живой. Страшно. Врачи «кормят завтраками» – подождите, потерпите, он развивается нормально. Потом – как снег на голову – диагнозы.

С года, каждые два месяца живем в больницах. Бесконечные массажи, процедуры. Ходить научились недавно, почти не говорим. Не принимает чужих людей, ест плохо – постоянно рвет. Пытаюсь привыкнуть, что Миша всегда будет не как все. Отсталый, другой, никому не нужный, кроме меня. Некоторые научились принимать такую жизнь; я видела таких матерей, спокойных, терпеливых, с мудрыми глазами. Живут, любят, делают, что могут. Я – пока нет. Еще кажется, что проснусь, а Миша совсем здоровый, бегает и говорит, играет с игрушками. За что нам это?

У меня нет слов, чтобы подбодрить ее. И даже сказать: «Все будет хорошо» – не поворачивается язык. Хорошо вряд ли будет.

Мальчик Миша, сидящий рядом со мной, начинает подавать признаки жизни. Качает ногой и медленно поворачивает голову. Пытаюсь улыбнуться, увидев пустые глаза. Ведь это просто ребенок, больной ребенок. Он фокусирует взгляд на моем лице и…

– Аааа!

Крик, который вырывается у него, мало похож на человеческий. Он дергается, булькает и орет, орет. Мать хватает его и машет мне: уходи, исчезни. Я ухожу, не оглядываясь, быстро и испуганно.

Сердце колотится, в ушах еще стоит его вопль. Почему он так закричал, посмотрев на меня? Такие дети видят больше, чувствуют острее. Как животные чуют плохих людей и надвигающиеся катастрофы. Что он увидел в моих глазах? То, о чем я боюсь подумать, но постоянно чувствую?

Прыгаю в автобус, даже не взглянув на номер, и пытаюсь восстановить дыхание. Но становится только хуже. Противно пахнет бензином, духами и едой. Я попадаю в какую-то мысленную черную дыру и выныриваю при виде знакомых мест.

Выхожу и осматриваюсь. Родной район. Место моего детства. Через дорогу – школа и старый дом. Бывшие друзья, первые учителя, двор с разбитой песочницей и визгливой соседской собакой. Место, где проходило детство, кажется сокровенным.

Неторопливо шагаю, рассматриваю мельтешащих детей. Стайка девчонок шушукается у лотка с мороженым, мальчишки гоняют на роликах и велосипедах.

Почему одни теряются и не находятся, а другие сами бегут, лишь бы из дома? Почему одни здоровы, а другие больны и с самого рождения ничего не видят, кроме врачей? Зачем мальчик Миша родился таким, что даже не в состоянии разглядеть жизнь вокруг себя, улыбнуться своей матери?

И почему большинству плевать на мальчика Мишу и на всех остальных…

И почему мне «повезло» побывать на разных сторонах?

– Агата?

Выныриваю из потока риторических вопросов. Передо мной, распахнув черные глаза, стоит бывшая одноклассница.

– Ты?

«Еще жива?» – слышится в ее вопросе.

Вглядывается в лицо сосредоточенным взглядом.

Как же ее зовут? Гурамова… А имени не помню. Зато помню, как она сидела затаившейся мышкой на последней парте и вжимала голову в плечи при каждом взгляде учителя.

Да я и сама такая была. Впрочем, я такой и осталась. А Гурамова теперь так и пышет воинственностью и раскрепощенностью. Яркая косметика, загорелые ноги в миллиметровой длины шортах. Смело.

– Как ты, Агата? Лучше?

– Великолепно.

Главное, не начать кашлять кровью в этот момент. Шучу, конечно. До такой степени я еще не разложилась.

– Слушай, – предлагает она после душевных терзаний, отразившихся на лице, – мы завтра с ребятами собираемся в кафе на Герцена, отмечаем сдачу экзаменов. Приходи тоже. Всем было бы интересно на тебя посмотреть.

Ну да, я занятный экспонат…

– Придешь? В пять часов.

Я киваю раньше, чем успеваю подумать.

Гурамова убегает, махнув на прощанье рукой, стараясь ко мне не прикоснуться. Кстати, да. Точно неизвестно, как оно все там происходит, может, и воздушно-капельным передается.

Бывшие одноклассники ко мне в больницу не приходили. Их можно понять. Людям неудобно, когда рядом кто-то умирает. Теперь у меня и одноклассников нет. Только репетитор, но и он уехал в отпуск.

Может, жизнь вернет мне тех, кого когда-то отвратила болезнь?

Навстречу идет влюбленная парочка. У обоих одинаково дурацкие улыбки, и даже одеты они в одном стиле.

А меня вдруг посещает интересная мысль.

Если уж мне так «повезло» побывать и там, и здесь, поиграть за команду здоровых, вжиться в шкуру больных, видеть глаза потеряшек, бегунков…

Есть масса людей, которые с этим никогда не сталкивались и живут в иных плоскостях. У них другие заботы и радости, и нет смысла рассказывать им, что хорошо, а что плохо. А я… Возможно, я могу быть кому-то полезной.

Выуживаю из кармана джинсовки телефон и набираю Объекта.

– Саша, помнишь, ты рассказывал про Кирилла? Может, попробуем… Отец даст машину? Когда будет удобно? В среду? Отлично.

Немного подумав, звоню Вадиму.

– Ты хотел помочь? В среду мы заедем за тобой. Пришли адрес эсэмэской.