Эринеры Гипноса - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Пехов, Наталья Турчанинова, Елена Бычкова cтр.№ 70

Значит, умения Лонгина перешли к ней.

Позже у меня будет возможность разобраться с тем, умеют ли все насылающие болезни отменять последствия перековки или только воспитанные в Александрии, рожденные в семье темных сновидящих во многих поколениях… Сейчас это не имело значения.

– Если ты способна исцелять дэймосов, почему не помогла своему отцу?

– Мне не удалось.

Раз Амина может устранить последствия перековки, означает ли это, что она сильнее Тайгера? А Нестор, заточивший Лонгина Сотера, был сильнее Амины? Интересная вырисовывается цепочка.

– Я застал его последние минуты жизни. Он говорил странные вещи.

– Например? – спросила она с жадным любопытством.

– Называл себя богом.

По губам женщины вновь скользнула улыбка.

– А он не говорил, кто заточил его?

– Нет.

– Как ты проник в его мир?

– Ко мне в руки попал трофей. – Я коснулся своего уха, и ее темные глаза сузились. – Мне принес его один сновидящий. Тайгер. Тебе знакомо это имя?

– Знакомо, – процедила Амина.

– Попросил проверить. Я оказался в рассыпающемся мире снов и встретил там Лонгина.

– Тайгер настолько доверяет тебе, что дает подобные поручения?

– Он долго проверял меня. И убедился в моей полной покорности.

Жгучие глаза Амины не отпускали мой взгляд.

– Откуда мне знать, что главный охотник Полиса не следит сейчас за тобой и за мной. Откуда мне знать, что это не ловушка?

Я широко развел руки, словно приглашая ее в мои объятия.

– Проверь.

Ламия улыбнулась, а я ощутил настойчивое, неприятное прикосновение. Как будто кто-то провел по моему лицу чем-то холодным и липким. Тот же клейкий невидимый язык заполз под рубашку, ткнулся в шею и присосался к виску.

Она была очень внимательна и осторожна. Опытна и безжалостна. Я знал это, когда позволял ощупывать свое подсознание. Поэтому показывал только то, что дэймос должна была увидеть. Лицо Тайгера, мою боль и страх…

Сканирование продолжалось целую вечность, как мне показалось, и когда она выпустила меня, я ощущал слабую дезориентацию, а ламия чуть хмурилась.

– Брима Кора, – произнесла она задумчиво. – Я помню ее. Смутно.

– Она тоже надеялась на исцеление?

– Все на это рассчитывают. Но то был безнадежный случай. – Амина облизала губы, и от прикосновения ее быстрого языка они стали еще ярче. – А ты силен.

– Был. – Мой голос прозвучал глухо и устало.

– Даже сейчас, перекованный, ты умеешь то, на что многие мои слуги не способны. Но когда ты станешь собой прежним, все вернется.

Амина наслаждалась моим недоверием и пробуждающейся надеждой. Отчаянным желанием дэймоса получить прежнюю силу.

Никто из темных сновидящих не мог даже представить, что перекованный может не хотеть стать прежним. Вновь обрести власть над спящими, купаться во вседозволенности, подчинять и упиваться этим…

Я смотрел на Амину, почти не видя ее улыбающихся чувственных губ, насмешливых морщинок у глаз, проникающего взгляда, и думал. А действительно ли я так не хочу этого? Представилось на миг – если бы можно было все вернуть, вырезать те годы, когда я был лишен своих истинных возможностей… Я, правда, не желаю этого? Или все же где-то в глубине души шевельнулось острое и болезненное ожидание невозможного?

– Что ты хочешь взамен, брима Амина?

– Верного служения. – Она снова улыбнулась, показывая, что понимает, как напыщенно звучат ее слова. – Ты готов на это?

– Служения тебе? Или какой-то великой, далекой, непостижимой цели? Что я должен делать?

– Искушать, – ответила она, и я понял, что больше ничего не узнаю. – Так ты готов?

– Если ты сможешь исцелить меня.

– Безусловно. – Ламия поднялась и подошла вплотную ко мне. Я почувствовал все нюансы запаха ее благовоний. – Либо наша сделка состоится, либо ты умрешь.

– Когда ты планируешь начать?

– Сейчас. Если ты хочешь этого.

– Хочу.

– Будет больно.

Она опустила руку мне на плечо, и меня пронзило мгновенное, глубочайшее сожаление. Теперь можно было не притворяться хотя бы перед самим собой. Мой укрощенный, выжженный дэймос рвался на волю.

Я накрыл ладонь Амины своей ладонью, крепко сжал. Ее пальцы были обжигающе холодными, словно я держал ломкие сосульки, которые, прежде чем растаять, выморозят мою руку до костей.

– Не бойся, – шепнула она, мягко освободилась и, легко прикоснувшись к моей груди (еще один укол холода), заставила опуститься обратно на скамью. Села рядом, касаясь бедром моего бедра, и я почувствовал – оно такое же холодное, как и руки.

Ламия наклонилась надо мной. Так близко, что ее черты расплывались перед глазами.

– Сейчас ты как выжженная земля, – прошептала она, обдавая меня горячим дыханием, вырывающимся из ледяных губ. – Обугленная, сплавившаяся от жара. Мертвая. Глупые люди считают, что на ней ничего не взойдет. Но они забывают, на пепле растут самые лучшее виноградники. Я помогу росткам пробиться из глубины.

Я вдруг увидел черную спекшуюся корку грунта, тянущуюся до самого горизонта, потрескавшуюся и вздыбленную потеками лавы. В язвах кратеров, где когда-то кипел жидкий огонь, теперь навалены булыжники и ветер выдувает из каверн мелкий песок.

Но под этой мертвой землей кипела жизнь, готовая взломать крепкий панцирь, стягивающий ее, – и вырваться на поверхность. Пробиться сквозь трещины жадными ростками, оплести камни цепкими корнями, раскрошить гранит в труху и подняться над пепелищем, хищно раскинувшись во все стороны.

Я невольно мотнул головой, пытаясь избавиться от неожиданного видения, Амина тихо рассмеялась и запустила пальцы в мои волосы.

– Тот, кто перековывал тебя, думал, что выжег из тебя дэймоса навсегда. Однако твой темный сновидящий жив. Ты ведь чувствуешь его?

Я не смог ответить. Ладонь женщины лежала на моем солнечном сплетении, и мне казалось, что этот обломок льда медленно тает, а в мое тело просачивается холодная вода. Та самая, которая должна пробудить сожженного дэймоса. И ламия не солгала – это действительно было больно. Примерно так же, как бесконечно медленно отрывать бинт, присохший к ране. Я ощущал в груди зазубренный ледяной осколок, проникающий внутрь все глубже. И отключиться оказалось очень сложно. Я старался задвинуть боль как можно дальше, пока она не поглотила меня, не подчинила полностью.

Амина была предельно сосредоточенна и не замечала, что пациент, всецело покорный чужой воле, незаметно просачивается в ее подсознание. Слишком много усилий требовалось ламии, чтобы разбить тюрьму, куда был заточен пепел моего дэймоса. Она не ощущала моего пристального внимания. Мир снов дочери Лонгина приоткрылся передо мной.