Продавец обуви. История компании Nike, рассказанная ее основателем - читать онлайн книгу. Автор: Фил Найт cтр.№ 28

Время от времени я делал для себя в уме пометку, чтобы предупредить Джонсона о растущем списке его друзей по переписке. Предусматривалось, что сфера деятельности компании «Блю Риббон» будет ограничена тринадцатью западными штатами, но ее первый штатный сотрудник номер один этим условием не руководствовался. Джонсон обзавелся клиентурой в тридцати семи штатах, включая все Восточное побережье, бывшее ядром страны Мальборо. «Ковбой Мальборо» своей территорией никак не занимался, поэтому операции Джонсона по вторжению казались безвредными. Но мы не хотели насторожить «ковбоя», ткнув его носом в происходящее.

И все же я так и не удосужился поделиться с Джонсоном своими опасениями. Я так ничего и не сказал ему.

В начале лета я решил, что подвальное помещение в родительском доме стало недостаточно большим для того, чтобы продолжать оставаться штаб-квартирой компании «Блю Риббон». А людская была слишком тесной для меня. Я снял двухкомнатную квартиру в центре города, в новой щегольской высотке. Арендная плата составила двести долларов, немного дороговато, но что поделаешь. Я также арендовал несколько предметов первой необходимости — стол, стулья, двуспальную кровать, диван оливкового цвета — и попытался стильно расставить их. Получилось не так, чтобы очень, но мне было все равно, поскольку моей настоящей мебелью были кроссовки. Моя первая холостяцкая берлога была до потолка заполнена упаковками с кроссовками.

Какое-то время я следовал идее не сообщать Джонсону своего нового адреса. Однако сообщил.

Конечно же, мой почтовый ящик стал заполняться письмами. С обратным адресом: п/я 492, Сил Бич, Калифорния 90740. Ни на одно из них я не ответил.

Затем Джонсон написал мне два письма, которые я не мог проигнорировать. В первом он сообщил, что тоже переезжает. Что он разводится с женой. И что планирует остаться в Сил Бич, но хочет снять холостяцкую квартиру.

Несколько дней спустя он написал, что попал в автомобильную аварию.

Случилось это рано утром, где-то к северу от Сан-Бернардино. Он направлялся к месту шоссейного забега, в котором, разумеется, намеревался сам участвовать, а также продавать «Тайгеры». Он заснул за рулем и, как сам описал произошедшее, проснулся в тот момент, когда он сам и его «Фольксваген-жук» 1956 года выпуска летели в перевернутом состоянии в воздухе. Он ударился в разделительное ограждение, его завертело, после чего выбросило из машины перед тем, как она, сделав сальто, полетела вниз на набережную. Когда тело Джонсона наконец перестало кувыркаться, он почувствовал, что лежит на спине, глядя в небо, его ключица и нога раздроблены, а череп пробит.

Череп, как он выразился, на самом деле дал течь.

Хуже того, оказавшись недавно в разводе, у него не было никого, кто бы мог ухаживать за ним во время выздоровления.

Бедняга, покалеченный и брошенный, как бездомный пес, был в одном шаге от того, чтобы стать героем песни в стиле кантри-вестерн.

Но, несмотря на все недавние превратности, Джонсон оставался в хорошем настроении. Он заверял меня в целой серии бодрых писем, что ему удается выполнять все свои обязательства. Он ковылял по своей новой квартире, выполняя заказы, отправляя посылки с кроссовками, без задержки отвечая на все письма клиентов. Один из его друзей приносил ему всю почту, сообщал он, так что волноваться не стоит — почтовый ящик номер 492 по-прежнему задействован на все сто. Завершая свое послание, он добавил, что с учетом предстоящих выплат алиментов, оказания помощи в содержании ребенка, оплаты огромного количества медицинских счетов ему необходимо иметь представление о том, каковы долгосрочные перспективы компании «Блю Риббон». Каким я вижу ее будущее?

Я почти не врал. Возможно, из жалости, возможно, в силу того, что представлял Джонсона одиноким, покинутым, все его тело в гипсе, храбро цеплявшимся за жизнь и боровшимся за то, чтобы сохранить компанию на плаву, я ответил в приподнятом духе. «Блю Риббон», — написал я, — с годами, возможно, превратится в масштабную компанию по реализации спортивных товаров. Возможно, у нас появятся филиалы на Западном побережье. А в один прекрасный день, быть может, и в Японии. Звучит надуманно, — заканчивая свой прогноз, обращался я к Джонсону, — но, похоже, стоит попробовать».

Последняя строчка письма была полностью правдива. Попробовать стоило. Если «Блю Риббон» обанкротится, я останусь без гроша и буду раздавлен. Но какие-то ценные соображения у меня должны остаться, и накопленную житейскую мудрость я смогу использовать в новом бизнесе. Мудрость кажется неосязаемым активом, но все же активом, который оправдывает риск. Начинание собственного бизнеса — это единственное, что заставляет смотреть на все остальные жизненные риски: женитьбу, Вегас, борьбу с аллигатором, как на нечто несомненно возможное и удачное. Но я надеялся, что когда я проиграю, — если проиграю, — то проиграю быстро, чтобы у меня осталось достаточно времени, достаточно лет на реализацию опыта, добытого ценой неимоверных усилий. У меня не очень получалось с постановкой задач, но эта сверкала в моем мозгу ежедневно до тех пор, пока не превратилась в постоянно звучащую внутреннюю мантру: проигрывай быстро.

В конце письма я сказал Джонсону, что, если бы он смог продать к концу июня 1966 года 3250 пар кроссовок «Тайгер», — что, согласно моим подсчетам, было совершенно нереально сделать, — я бы уполномочил его открыть точку розничной торговли, напоминанием о которой он проел мне все нутро. Я даже добавил постскриптум внизу страницы, который, я был уверен, он проглотит как подаренную конфетку. Я напомнил ему, что он продает так много кроссовок и так быстро, что он, возможно, вскоре поставит вопрос о бухгалтере. Надо еще рассмотреть вопросы, связанные с уплатой подоходного налога, добавил я.

Он моментально ответил, с сарказмом благодаря за совет, касающийся налога. Не будет он подавать никакой налоговой декларации, «потому что валовой доход составлял 1209 долларов, в то время как расходы равнялись 1245 долларам». У него нога сломана, сердце разбито, он также сообщил мне, что он также полный банкрот. И подписал: «Прошу подбодрить».

Я не стал.

Каким-то образом Джонсон достиг магической цифры. К концу июня он продал 3250 пар «Тайгеров». И он исцелился. Таким образом, теперь он ожидал от меня выполнения моей части уговора. Перед Днем труда он арендовал небольшое помещение под розничную торговлю на бульваре Пико, строение 3107, в Санта-Монике и открыл наш самый первый магазин.

Вслед за этим он принялся превращать магазин в Мекку, в святая святых занимающихся бегом. Он приобрел самые удобные кресла из всех, какие мог найти и позволить себе по цене (на дворовых распродажах), и устроил для покупателей красивое место, в котором они могли бы потолкаться и поболтать. Он соорудил полки и заполнил их книгами, которые должен прочитать каждый бегун, причем многие из этих книг были первыми изданиями из его собственной библиотеки. Он увешал стены фотографиями бегунов, обутых в кроссовки «Тайгер», и создал запас футболок, на которых по центру на груди, методом шелкографии, было нанесено слово Tiger. Эти футболки он раздавал своим лучшим клиентам. Он также прикрепил кроссовки к черной лакированной стене и сделал подсветку встроенным направленным светом — очень хипово. Очень модно. Во всем мире еще никогда не было такого святилища для любителей бега, такого места, где им не только продавали обувь, но и прославляли их самих и их кроссовки. Джонсон, стремившийся стал культовым лидером бегунов, наконец-то создал свой храм. Службы в нем совершались с понедельника по субботу, с девяти утра до шести вечера.